Генри Торо - Американская повесть. Книга 1

Я глянула на свою приятельницу и увидела выражение, которое пронзило меня до глубины сердца. Мне и без этого ох как не хотелось уезжать.

— Вы, надеюсь, меня извините, если я не приду проводить вас на пристань, — сказала она, все еще стараясь говорить грубовато. — Да, надо мне узнать, как там старая миссис Эдвард Каплин. С ней случился третий удар, и если мать в воскресенье приедет, она все-все про нее выспросит. — И с этими словами миссис Тодд повернулась и вышла, словно вдруг что-то вспомнила, так что я была уверена, что она вот-вот вернется; но вскоре я услышала, что она вышла через кухню и идет по дорожке к калитке. Нет, так я не могла расстаться. Я побежала за нею, чтобы проститься как следует, но она, услышав мои торопливые шаги, не оглядываясь, только помотала головой и махнула рукой, заспешив по улице.

Когда я снова вошла в дом, он имел покинутый вид, как в тот день, когда я только приехала. И я, и все мое добро словно умерли, и я знала, как это все будет выглядеть, когда миссис Тодд вернется и убедится, что жиличка ее уехала. Так мы умираем у себя на глазах, так некоторые главы нашей жизни приходят к естественному концу.

На кухонном столе я нашла все пакетики. Была там и замысловатая вест-индская корзинка, которую, как я знала, ее владелица очень ценила, а я однажды расхвалила; был трогательный сверток с моим ужином в море, и тут же аккуратно завязанный букетик полыни, и веточка лавра, и еще старинная кожаная коробочка, где хранилась коралловая булавка, которую Натан Тодд привез когда-то домой, чтобы подарить бедной Джоанне.

Ждать оставалось еще час, и я поднялась на гору над школьным домом, села там и стала думать о всяких вещах, и глядела в море, не покажется ли пароход. Вдали был виден Зеленый остров, он отсюда казался маленьким и темным; подо мною стояли домики нашей деревни, каждый со своими яблонями и палисадником. И тут, глядя на дальние пастбища, я в последний раз увидела миссис Тодд, собственной персоной она медленно шла в Портленд по тропинке вдоль моря. На таком расстоянии хорошо чувствуются главные качества, что управляют характером. Совсем близко миссис Тодд казалась ловкой, энергичной и целиком поглощенной своими хлопотами; но далекая ее фигура выглядела одинокой и трогательно жалкой, и было б ней что-то до странности отрешенное и таинственное. Время от времени она наклонялась и что-то рвала или подбирала с земли — может быть, свою любимую болотную мяту, — и наконец я совсем потеряла ее из виду за купой можжевельника и островерхих елей.

Когда я отплывала на маленьком каботажном суденышке, разыгрался ветер, от которого по всему каменистому берегу скакали волны прибоя. Я стояла на палубе, глядя назад, смотрела, как чайки сговариваются, поворачивают обратно и скользят по длинным воздушным склонам, потом торопливо расстаются и окунаются в волны. Шел прилив и нес с собой множество мелкой рыбы, не замечающей ни серебряных вспышек огромных птичьих крыльев над головой, ни быстроты свирепых клювов. Море полно было жизни и движения; гребни волн летели, как чайки, и, как чайки, уносились в пространство. Еще у берега мы миновали лодчонку со скрюченным старым рыбаком, вышедшим на вечерний осмотр плетушек для омаров. Он шел короткими гребками, и лодка его подскакивала, проваливалась и снова подскакивала на волнах пароходика. Я узнала старого Илию Тилли, с которым мы стали добрыми друзьями после того, как столько времени были чужими, и я пожалела, что он не дождался никого из своих приятелей, очень уж трудно было одному грести вдоль берега и осматривать плетушки. Проезжая, я помахала ему рукой и пыталась окликнуть, а он поднял голову и ответил мне важным кивком. Маленький городок с высокими мачтами своих отдыхающих на ремонте шхун во внутренней бухте на несколько минут вознесся высоко над плоским морем, потом погрузился обратно в единообразие берега и стал неотделим от других городков, которые выглядели так, словно ими насорили на зеленые прибрежные камни.

Мелкие наружные острова бухты как будто заросли дерном, свежим, как весенняя трава: перед тем несколько дней шел дождь, и зелень на лугах потемнела. Глянуть на берег — там словно начиналось лето, хотя вид овец, пасшихся на склонах под низким предвечерним солнцем, круглых, тепло укутанных в свои зимние наряды, выдавал время года. Скоро поднялся ветер, и мы двинулись в открытое море, в обход длинного мыса; и когда я еще раз оглянулась, острова и мыс слились воедино, а Деннет-Лендинг и все его окрестности скрылись из глаз.

Читатель вправе отметить, что в книге отсутствуют повести Генри Джеймса, как и некоторые другие образцы малой американской повести. Объяснение в том, что они включены в другие тома «Библиотеки литературы США».

The Letters of Bret Harte. Assembled and edited by Geoffrey Bret Harte. Boston, 1926, p. 347. Письмо адресовано жене художника.

Brooks Van Wyck. America's Coming of Age. Second Printing. New York, 1924, p. 110–111.

Stallman R. W. Stephen Crane, A. Biography. New York, 1968, p. 78.

Бангор, в штате Мэн, откуда Торо начинает свое путешествие, главный город графства Пенобскот в 60 милях от атлантического побережья. Ко времени путешествия Торо Бангор — крупный центр лесодобывающей и лесообрабатывающей промышленности.

Судне (фр.).

Бейли Джейкоб (1811–1857) — американский минералолог.

Джексон Чарлз Томас (1805–1870) — главный геолог штата Мэн в 1836–1838 гг.

Шарлеруа Пьер Франсуа (1682–1761) — французский иезуит, писатель и путешественник. Исследовал залив Святого Лаврентия и спустился по Миссисипи до Нью-Орлеана.

Путешественниках (фр.). Voyageurs — франко-канадское наименование торговцев мехами в Канаде XVIII столетия, проникавших по речным артериям на лодках в отдаленные районы страны.

Абенаки (или абнаки) — федерация одноязычных индейских племен, первоначально населявших нынешний штат Мэн.