Виктор Губарев - Ямайский флибустьер

Стиснув зубы, защитники крепости возобновили стрельбу из пушек, мушкетов и пистолетов. Сквозь грохот выстрелов послышались вопли раненых и мольбы монахов, которые именем Господа и всех святых призывали губернатора прекратить сопротивление и спасти жизнь ни в чем не повинных людей.

Одно из ядер разорвалось возле падре Игнасио. Тело его пронзила жгучая боль. Синее небо, белые облака, зеленая трава под ногами — все вдруг исчезло, и падре с ужасом осознал, что ослеп. Он провел руками по мокрому от крови лицу и, не удержавшись, упал на колени. В этот момент Рок Бразилец, бежавший за ним следом, взмахнул абордажной саблей и одним махом раскроил раненому падре Игнасио голову.

Энрике де Беррео, находившийся среди защитников крепости в составе отряда городской милиции, с пылающим от гнева лицом бросился к дону Хуану.

— Сеньор! — рявкнул он, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить губернатору. — Что вы делаете?! Там же старики, женщины и подростки! Прикажите прекратить огонь! Мы будем драться с ладронами холодным оружием!

— Вон отсюда! — заорал дон Хуан, потрясая окровавленным мечом. — Кто вы такой? Почему вы не на бастионе? Враг уже лезет на стены крепости! Вон!

— Я не могу стрелять в своих!

— В своих? — в глазах сеньора Кастельона вспыхнули огоньки безумия. — А-а! Тогда спуститесь в подвал и убейте тех пленных англичан, которые сидят там уже полгода! Вот ключ, — губернатор поспешно вытащил из кармана камзола связку ключей. — Возьмите!

Энрике отрицательно покачал головой.

— Нет!

— Это приказ!

— Я не палач!

— Вы — негодяй! — дон Хуан взмахнул мечом. — Предатель! Я убью тебя!

Отбив выпад обезумевшего губернатора, Энрике заметил, как первые флибустьеры уже перемахивают через парапет, и, чертыхаясь, устремился туда, где разгорелась рукопашная схватка. Из облака порохового дыма навстречу ему неожиданно выскочил Весельчак Томми. В руке он сжимал окровавленный топор.

— Лоренсо?! — опешил пират, не веря своим глазам. — Ты ли это?

— Нет, — зло сверкнул глазами испанец. — На этот раз — дон Энрике де Беррео, зять убитых вами дона Антонио и доньи Исабель Бенавидес!

Не дав Флетчеру времени осознать услышанное, он вонзил лезвие шпаги ему в сердце. Пиратский кормчий взмахнул руками, выронил топор и тяжело рухнул к ногам испанца. Склонившись над поверженным разбойником, Энрике убедился, что тот мертв, и настороженно осмотрелся по сторонам.

Вокруг клубился едкий белый дым от разрывов гранат и горшков с порохом; к нему примешивались черные космы дыма от горевших крепостных ворот. То тут, то там мелькали перекошенные, почерневшие от гари лица солдат, спасавшихся бегством. Было ясно, что форт обречен.

«Бразилец и его головорезы избежали петли, — догадался Энрике. — Если они здесь и узнают меня — Глория останется вдовой. Что же делать?».

Он быстро сбросил с себя испанскую куртку и сапоги и, прыгая через три ступеньки, спустился по винтовой лестнице в погруженное во мрак караульное помещение. В нем не было ни души. Сразу за караулкой находились мрачные сырые камеры для заключенных и залитый водой карцер. Сняв со стены фонарь, Беррео направился к карцеру.

Крепость пала незадолго до захода солнца. Последним воином, пытавшимся ее защищать, был обезумевший губернатор Кастельон. Морган, восхищенный его отвагой, решил сохранить губернатору жизнь и предложил ему сдаться, но тот, угрожающе размахивая мечом, отказался.

— Никогда! Лучше я умру, как храбрый солдат, чем буду повешен, как собака!

— Я не вешаю таких людей, как вы!

Несколько пиратов попытались скрутить дона Хуана, однако клинок старого воина продолжал разить всех, кто пытался приблизиться к нему. Жена и дочь губернатора, стоя на коленях, умоляли его сжалиться над ними и сдаться на милость победителя.

— Бросьте свой меч!

— Нет!

Губернатора пришлось убить.

Овладев крепостью, флибустьеры тут же подняли на ее башне английский флаг и просигналили Джону Боулзу, чтобы он ввел корабли флотилии в гавань. Затем Бразилец, Буйвол, Робин, Том-Гром, Касик Сэм и Блейк, участвовавшие в штурме и все время державшиеся вместе, отправились на поиски Весельчака Томми. Они видели, как Флетчер в числе первых вскарабкался на крепостную стену, но куда он делся после, никто толком не знал.

Искать им пришлось недолго. Весельчак Томми лежал возле одной из амбразур с раскинутыми руками и кровавым пятном на рубашке в области сердца. В его неподвижных широко открытых глазах отражалось небо.

— Томми! — нахмурился Бразилец, — Томми… Клянусь, испанцы дорого заплатят за твою смерть!

— И я не дам пощады ни одному паписту, которому доведется попасть мне в руки, — стиснул кулаки Буйвол.

Склонив головы над погибшим корабельным товарищем, флибустьеры взялись за руки и поклялись вести войну с испанцами до конца своих дней. Вслед за этим труп Флетчера был завернут в плащ, позаимствованный у убитого испанского сержанта, и Рок вместе с Буйволом взялись доставить покойного на борт «Американки», чтобы в соответствии с морским обычаем опустить его на дно.

Оставшиеся в форте Том-Гром, Робин, Касик Сэм и Блейк решили присоединиться к другим разбойникам, получившим приказ Моргана тщательно обыскать все подвалы и подземные ходы. В одном из каменных мешков они и нашли «португальца Секейру». Энрике сидел с изможденным лицом и едва дышал. Одежда его была в грязи и напоминала лохмотья профессионального нищего, на ногах висели тяжелые кандалы, одна рука привязана цепями к массивному болту, вбитому в стену.

— Слава богу, — простонал «португалец», притворяясь чрезвычайно обрадованным. — Наконец-то я вижу лица друзей.

— Лоренсо? — удивленно воскликнул Бэзил Блейк, поднимая над головой факел. — Так ты жив, бродяга!

— Ну и каюту ты себе нашел, — мрачно пошутил Том-Гром.

Пираты помогли «арестанту» освободиться от кандалов и цепей и, поддерживая за руки, вывели его из подземелья наверх. Робин вкратце рассказал «спасенному» товарищу о том, как был захвачен Пуэрто-Бельо, а Энрике тут же сочинил легенду о своих мучениях в испанском плену.

— Да, ты знаешь, — с грустью добавил Робин, — мы ведь потеряли сегодня Весельчака Томми. Он погиб при штурме этой крепости. Можно сказать, что он отдал свою жизнь за то, чтобы ты получил свободу.

— Сожалею, — промолвил Беррео. — Он был хорошим моряком.

В тот же вечер победители собрали всех пленных на кафедральной площади и разделили их на три группы: раненых заперли в церкви Санта-Клара, мужчин отвели в барак для африканских невольников, а женщин и детей разместили в здании кабильдо. Морган и его ближайшие соратники — Томас Солтер, Эдвард Коллир и Джон Моррис-старший — заняли губернаторский особняк, украшенный внутри пышными коврами, расшитыми занавесями, скульптурами, китайскими вазами и позолоченными люстрами; другие командиры и рядовые, свободные от караульной службы, облюбовали себе соседние дома — уютные строения из камня с железными кружевами оконных решеток, изящными балконами, гербами и высокими дверями из кедра. Обшарив королевские склады, лавки, трактиры и монастырские кладовые, они извлекли оттуда бочонки с вином, ромом и бренди и предались чудовищному пьянству. Воздав должное Бахусу, перешли к амурным делам. Женщины благородного происхождения — испанки и креолки — достались в основном капитанам и офицерам, остальные — дочери и жены солдат, ремесленников, мелких торговцев, трактирщиков, аптекарей, менял, домашних слуг и рабов — стали добычей алчущих развлечений матросов. Угрожая своим пленницам немедленной расправой, разбойники с хохотом срывали с них одежды, а затем заставляли их пить и плясать вместе с ними.

Командиры, не отличавшиеся распутством от своих подчиненных, принудили трех знатных сеньор петь им романсы и вильянески под звуки гитар, сампоньи, альбоге и рабели. Усладив свой слух пением и звуками колоритной музыки, они потребовали, чтобы женщины научили их танцевать сарабанду. По знаку руководителя оркестра — толстого низкорослого негра — рабы начали отчаянно бить в адуфе, тамборильи и маруги, несколько обнаженных негритянок и мулаток по собственному почину стали громко стенать и непристойно извиваться, а спустя минуту к этой вакханалии присоединились все, кто еще мог держаться на ногах.

Около полуночи на берег высадились люди Бразильца и Боулза. Похоронив Флетчера и поздравив со счастливым освобождением из испанской неволи «португальца Секейру», они исполнились решимости урвать свой кусок пиршеского пирога. Единственным человеком в их компании, не имевшим ни малейшего желания окунуться в омут чревоугодия и разврата, был Беррео. Он шагал, хмуро поглядывая по сторонам, и рядом с возбужденными физиономиями членов команды «Американки» его лицо — желтое, освещенное призрачным светом факелов, — напоминало восковую маску.