Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии

Все стали просить его рассказать, что ему известно, и Луи де-Бобадилья стал передавать все по порядку, останавливаясь преимущественно на том, что могло интересовать его слушателей, передавая разные смешные недоразумения, происходившие вследствие непонимания ими языка туземцев и туземцами — испанского. Все это он излагал красиво, толково, литературно, возбуждая общее удивление и восхищение; даже Санчо слушал его с увлечением, и когда дон Луи кончил, Санчо вскочил со своего места, воскликнув:

— И вы можете верить, господа, каждому его слову, потому что если бы этот благородный сеньор видел все это своими собственными глазами, он не мог бы лучше и правдивее пересказать вам все это!

Петр Мартир заявил, что граф де-Лиерра передал суть и впечатления этого путешествия в своем рассказе так, что это сделало бы честь даже и заправскому ученому, который был бы участником экспедиции. Далее задали еще несколько вопросов Санчо, отвечая на которые, тот подтвердил каждое слово из всего сказанного доном Луи.

Трудно себе представить, какую славу стяжал себе этим рассказом дон Луи. Петр Мартир повсюду расхваливал молодого графа, а молодежь, слышавшая этот рассказ, восхищалась им везде и повсюду. Кроме того, слава Колумба в это время была так велика, что сияние ее как бы отражалось и на человеке, пользовавшемся его доверием и расположением. Теперь близость дона Луи с Колумбом сослужила юноше громадную службу. Графу де-Лиерра прощали многие его прежние оплошности и недостатки, мнимые и действительные.

Окончив все официальные приемы, вечером королева Изабелла направилась в помещение, занимаемое маркизой де-Мойа.

Слегка стукнув в дверь, она вошла к своей подруге, уже с пороги сделав ей знак, что не желает никаких официальностей, и та, зная волю и привычки королевы, приняла ее с распростертыми объятиями, как подругу.

— Беатриса, милая моя, — сказала королева, — мы пережили нынче столько волнений, что я чуть было не забыла об одном долге! Твой племянник граф де-Лиерра вернулся ко двору и держит себя так скромно, так осторожно, как-будто он вовсе не принимал участия в экспедиции генуэзского адмирала! Такое поведение его меня очень радует! И я того мнения, что после того, как этот молодой человек высказал столько настойчивости, столько выдержки и столько мужества, следует забыть о некоторых его слабостях. Я хочу сказать этим, что считаю себя не в праве долее возражать против его брака с твоей воспитанницей! Тебе, конечно, известно, что донья Мерседес мне дала слово не выходить замуж без моего согласия; теперь я хочу сказать, что даю ей это согласие и, мало того, даже желаю видеть ее как можно скорее женою де-Лиерра! Где сейчас твоя воспитанница?

— Она только что вышла отсюда и прошла в свои комнаты! Я сейчас пошлю сказать ей, что вы желаете ее видеть.

— Нет, мы сами лучше пройдем к ней. Ты, наверно, дорогу знаешь. Иди вперед, а я могу заблудиться в этих коридорах и переходах.

Они вошли в маленькую приемную Мерседес и направились к дверям ее спальни. В этот момент одна из состоящих при Мерседес женщин хотела опередить их, чтобы предупредить свою молодую госпожу, но Изабелла удержала ее и, сама отворив дверь спальни, очутилась лицом к лицу с девушкой.

— Дитя мое, — сказала Изабелла, ласково улыбаясь ей, — я пришла сюда исполнить приятный долг. Сядьте здесь у моих ног и выслушайте меня, как бы вы выслушали свою мать.

Мерседес с радостью повиновалась; она готова была на все, лишь бы только не быть вынужденной говорить самой.

— Я рада, дорогое дитя, что вы сдержали до сих пор данное мне слово, и теперь пришла сюда, чтобы сказать, что освобождаю вас от данного мне слова и предоставляю вам по вашему желанию устроить свою судьбу; я не буду вам в этом препятствовать!

Мерседес молчала, но королева почувствовала, что нервная дрожь пробежала по всему телу девушки.

— Вы ничего не отвечаете, дитя мое! В таком случае, я говорю вам, что мое желание — увидеть вас возможно скорее женою дона Луи де-Бобадилья, графа де-Лиерра.

— Нет, нет, нет! — воскликнула Мерседес. — Никогда! Никогда!

Удивленная и недоумевающая Изабелла взглянула вопросительно на маркизу.

— Неужели я причинила горе, когда рассчитывала принести радость и счастье?

— Нет, нет, нет! — сказала Мерседес, прижимаясь теснее к Изабелле. — Нет, сеньора! Вы никого не ранили, никого не могли и не хотели огорчить или обидеть!

— Беатриса, — сказала на это королева, — я от вас ожидаю объяснения. Разве случилось что-нибудь, что могло вызвать такую перемену в чувствах вашей воспитанницы?

— Боюсь, сеньора, что ее чувства не изменились, но перемена, о которой вы говорите, произошла в чувстве ветреного юноши, о котором вы упоминали!

— Возможно ли это? Я удивляюсь, маркиза, как вы, обыкновенно такая пылкая, резкая и прямодушная во всех своих чувствах и суждениях, сейчас так спокойны!

— Мои чувства горечи, обиды и негодования улеглись уже, — ответила маркиза. — Кроме того, когда я хочу возмущаться и негодовать против этого юноши, то невольно вижу в нем образ брата, и вся моя злоба против него тает!

— Но это совершенно невероятно! Мерседес так прекрасна, так молода, так очаровательна! Можно ли забыть ее!.. Нет, я не знаю, можно ли объяснить это чем-нибудь, кроме минутного увлечения!..

— Что поделаешь, сеньора! — с горечью ответила маркиза. — Он мог прельститься молодой индийской принцессой, уговорить ее покинуть родину и семью, и все это для того, чтобы удовлетворить свое внезапное чувство, а затем бросить эту несчастную!

— Индийскую принцессу, говорите вы? Но адмирал представил нам одну принцессу, замужнюю и уже немолодую, которая не может быть соперницей Мерседес де-Вальверде!

— Ах, сеньора, та, о которой вы говорите, не походит на принцессу Озэму! Эта Озэма неоспоримая красавица, это вам скажет всякий, кто ее видел, и если красота может служить оправданием непостоянству, то мой племянник в данном случае заслуживает снисхождения!

— А вы это как знаете, Беатриса? — спросила королева.

— Дон Луи привез ее сюда, ваше величество, и она сейчас находится в этих комнатах.

— Она здесь! В таком случае, никакой связи между ней и доном Луи быть не может!

— Он легкомыслен и жесток по необдуманности. Я утешаюсь только тем, что никогда не старалась расположить мою воспитанницу в пользу моего племянника, потому что не хотела, чтобы думали, что я старалась устроить этот выгодный для нашей семьи во всех отношениях брак, соблюдая интересы моего племянника. Теперь же я всячески хочу доказать Мерседес, что он ее не стоит!