Святослав Пелишенко - Хождение за два-три моря

— М-минуточку! — Сергей щелкает аппаратом.

…Вот так номер! Загнанный зверь ушел. Расстояние между третьим и четвертым шлюзами километров семь, встречных судов не было, и «Сурск» исчезает впереди. Что ж, с него довольно: пусть зализывает раны. Мы не пропадем, полоса везения продолжается. Минут через пятнадцать яхту догоняет теплоход «Десна», и к шлюзу № 3 мы висим на хвосте у новой жертвы.

Нас уже узнают. Пропуская «Десну», «Гагарин» немного замешкался, и над воротами шлюза, над гладью канала усилитель разносит приятный женский голос:

— Что ж ты, Юрочка? Заходи!

И мы заходим, не сразу сообразив, что Юрочкой ласково назван «Юрий Гагарин». Пожалуй, это фамильярность; но мы все равно гордимся, наглядно представляя, как впереди по каналу идет ударная волна слуха о каком-то Юрочке из Одессы. Кто говорил, будто шлюзовщики не выносят яхт? Радушнейшие люди!

— Люблю с «пассажиром» шлюзоваться! — замечает Сергей. Мы в центре внимания. Палубу «Десны» облепила нарядная, веселая толпа. Данилыч громогласно обещает взять на борт «Гагарина» всех девушек.

— А меня? — Даму бальзаковского возраста такая постановка вопроса не удовлетворяет. Данилыч от широты душевной обещает взять и ее.

Со вчерашнего дня мы не ели — не до того — и теперь наспех закусываем прямо в шлюзе. В одной руке у Сергея багор, в другой — бутерброд с паштетом. Он бережет нос «Гагарина», как свой собственный; впрочем, они и похожи. Форма бушприта внушает врачу-навигатору родственное чувство.

— Наконец я своего добился, — удовлетворенно говорит он, когда удается отвести нос яхты метра на полтора от стенки, а корма звонко бьется о бетон.

— Командование «Десны» должно вынести нам благодарность, — говорю я. — Мы представляем бесплатный аттракцион для пассажиров.

И не только для пассажиров. На самом шлюзе тоже много народу. Наверное, волгоградцы, волжане. Один из них, смуглый, худощавый парень, разглядывает нас особенно пристально и все улыбается, улыбается…

— Привет, ребята! Меня зовут Вася Черт!

— Очень приятно, — знакомьтесь: это Нечистый Оста. Данилыч Фра-Дьяволо.

— Веселые… Откуда вы, веселые?

— С приветом из Одессы!

— А, из Одессы… — Это сказано пренебрежительно, и я начинаю злиться.

— Ты был в Одессе?

— Был, был. Ничего хорошего: туалетов во дворах нет… — От такой нелепости, от такой явной клеветы мы даже теряем чувство юмора.

— А у вас моря нет!

— У нас Волга. Она кормит. Ладно, пиши… — «Гагарин» опускается вниз, на дно шлюза, а Вася Черт, нетривиальный человек, перегибается через край камеры и сообщает сведения, о которых его никто не просил.

— Пиши: деревня Бады ниже Ступина. Вниз по реке километров двести. Там «грязь» по десятке за литр. Скажешь, Вася Черт прислал.

Сергей на всякий случай записывает. Почему-то еще в Ростове местные жители считали, что из Одессы на Волгу можно идти только за икрой. Называли цену: тридцать рублей литровая банка. На шлюзе № 10 говорили уже рублях о двадцати, двадцати пяти.

И вот теперь десять.

— К Астрахани она станет, как семечки, — двадцать копеек стакан, — говорит Данилыч.

Может быть, на Волге все может быть; но не в этом дело. Открываются ворота, шлюз № 2 рядом, чуть ли не вплотную, и Волга близко, совсем близко. Мы уже в городе, Красноармейском районе Волгограда. Но домов еще не видно, канал проходит по впадине, по долине бывшей реки Сарпы. На берегу парковая зона, пляж, машины. Как-то мы отвыкли от города, одичали. Из-за обилия девушек в купальниках вдруг вспоминаю дурацкое предупреждение дворничихи тети Иры. Месяц назад она откуда-то узнала, что я собираюсь в Астрахань, не поленилась — пришла и долго убеждала: ехать опасно, на Волге много «дурной болезни». Говорю об этом Сергею, он смеется:

— На такой скорости нам ничто не грозит!

Шлюз № 1, последний. Московское время 18.10. Местное 19.10: другой временной пояс. Переводим часы.

19.30: последний отрезок Волго-Донского канала. Длинная очередь судов. Проходим «Псков». Проходим «Молдавию». Проходим «Дрогобыч». Все города и веси смирно ожидают у входа. Проходим «Ворошиловград». Проходим стандартный «Волгобалт». С него кричат и машут, чуть не падая в воду. Все ясно: порт приписки —

Измаил.

— Соседи! Земляки! Откуда?

— Из Одессы, а вы?

— Мы из Астрахани!

Последние километры. Слева какие-то арки, они от ражают и усиливают гул мотора, справа бульвар, высокие новые дома, а впереди громадная статуя Ленина, и простор, и песчаный остров, и белый блеск воды. Вот она, Волга. Московское время 18 часов 45 минут.

Вот она, Волга. Широка. Лес на дальнем берегу. Огромный город — ему конца не видно — на нашем. И небывалое оживление, десятки катеров, буксиров, барж, лодок на реке. Надо бы остановиться. Рассмотреть детали, подробности пейзажа, запомнить блеск вечернего солнца из-за тучи, новую свежесть ветра, новые краски воды. Но мы не в силах остановиться так сразу, вдруг. Слишком велика инерция, слишком разогнались. Рядом лодочная станция, есть яхты, здесь бы и ночевать, а «Гагарин», помимо нашей воли, несется дальше. Мы пересекаем всю ширь реки, поворачиваем против течения, оно посильней, чем на Дону, кренятся и рождают водовороты волжские буи, ход замедляется, и тут только Данилыч встряхивается, отгоняя наваждение, и спокойно говорит:

— Поздравляю, господа: приехали. А теперь хорошо бы и отдохнуть.

Наутро капитан встал рано, а судовой врач и я не ложились вовсе.

«Гагарин» ночевал на базе отдыха судостроителей. База напоминала помещичью усадьбу где-нибудь в Подмосковье. Двухэтажный дом стоял на воде, на широком понтоне, и сразу за ним начинался лес, просторный, без подлеска, похожий на старый парк. Вчера нас встретили радушно и просто, не задавая лишних вопросов, накормили ухой из Курносого — осетровой.

— Приятные люди, — с чувством сказал Сергей. — Молчаливые только. Хоть бы спросили: откуда? куда? Волжане…

— Да, замкнутый народ, — мы чувствовали себя победителями, хотелось хвастать и врать, но появление яхты никого здесь не удивило. Пришли — и хорошо, милости просим.

Мы привыкли к другому. В Таганроге и Ростове, на Дону и в канале шхуна из Одессы вызывает почтительное любопытство. Это дань уважения Черному морю. Теперь же, как провинциальный актер на гастролях, «Гагарин» пересек рубеж своей популярности. Я с досадой вспомнил прибаутку, которая, говорят, до сих пор держится среди гордых аборигенов великой русской реки: «Окиян поперед Волгой — лужа…»