Алексей Зотов - Приключения Бормалина

— Получается! Получается! — зевая, вопили мы, вскакивая с лавок.

— Ребята! — кричал Тим Хар. — Сейчас — в разные стороны, а в полночь собираемся на дороге. Там, откуда нас унес орлан. Мы еще с вами попиратствуем!

— Ур-ра!.. Ого-го-го!.. — загрохотали пираты. — Э-ге-ге-хали-гали!..

Кто-то с кем-то прощался, обмениваясь тельняшками и часами, а Авант вдруг протянул мне шерифский свисток.

— Если потеряемся, — возьмите, Бормалин, на память.

— Авант, — произнес я, быстро седлая Проспекта, — за свисток спасибо, а вот теряться нам нельзя. — Тут-то я и рассказал ему про «виллу Мэгги». Момент, пожалуй, был подходящим.

Вцепившись в гриву Проспекта, мы стали разгоняться по ходу крокодила. Он уже еле сдерживал зевок, что-то хрустело в его челюстях, а сквозь приоткрывавшиеся зубы хлестала вода.

Зевнул!

Мы гурьбой вывалились наружу, где было темно и мокро, и пошли врассыпную, как было условлено.

Вот она, свобода! Я едва не вдохнул ее пьянящий запах, очень хотелось.

Помогая Проспекту, мы мчались вперед и вверх, периодически меняя курс, и если бы крокодил погнался за нами, то сцапать нас было бы ему нелегко. Поиграли бы в кошки-мышки.

Скоро мы шли уже в надводном положении, приближаясь к камышовому берегу, и, когда через полчаса копыта Проспекта достигли дна, он заржал от радости. Да и мы, если бы умели, с удовольствием заржали бы, особенно Авант. Ему едва удавалось скрывать волнение. Еще бы не волноваться в двух шагах от Мэри-Джейн, которую не видел столько лет!

Проспект вымахнул на берег, в шумную тишину утреннего сырого леса, в шелест листвы, крики и стоны зверья, в журчание ручейка. Вперед, Проспект!

Мы мчались лесом, оставляя за собой переплетения лиан и сухостойные буреломы, удавов и анаконд, которые лениво переползали тропу, напоминая жирные живые бревна. Их взгляды, способные заморозить кролика, подгоняли нас что надо. Мы решили держаться берега до тех пор, пока не наткнемся на «виллу Мэгги».

Проспект был выше всяких похвал. Он с разбега брал самые трудные преграды и прыгал через ловушки и овраги. А как он взбирался по склонам!.. Что делали бы мы без него?

Лес кончился неожиданно. Расступились деревья, и в глаза сразу бросился маленький коричневый домик с флюгером на коньке. Из трубы важно валил дым. Мы замерли. И сразу стало слышно шуршание по листьям и веткам вокруг — это сеял мелкий, назойливый дождь, не свойственный экваториальным широтам.

— Это она, — тихо сказал Авант.

Да, это и была «вилла Мэгги». Она стояла у самого озера, окруженная каштанами и платанами, и к ней вела белая дорожка, делившая пополам недавно подстриженный английский газон. А у берега плавали утки озера Ит.

Я достал из секретного кармана ожерелье и протер его рукавом, чтобы блестело.

— Держите, Авант. Чуть не забыл.

Он машинально взял ожерелье, не сводя глаз с виллы. Потом встал во весь свой рост и заскрипел гравием дорожки.

Он шел все быстрее, а затем побежал и не оглянулся ни разу. Разве мог он оглянуться, приближаясь к «вилле Мэгги»? Дорожка была узкой и, наверное, скользкой, а он бежал во весь дух. Ну как тут оглянешься?

Вот он добежал до двери и дернул шнурок звонка. А потом еще дважды, и еще. Видимо, это условная серия звонков была известна только им, потому что Мэри-Джейн сразу открыла, так, словно она стояла за дверью и ждала, ждала, ждала условной серии звонков.

Так оно и было — стояла и ждала.

Мы с Робертом сидели в кустах неподалеку и ежились, когда дождь попадал за шиворот. Проспект же не обращал на все это внимание: жевал себе огромную травину и обмахивался хвостом. Мы видели, как открылась дверь и как они бросились в объятия друг друга — Мэри-Джейн, дождавшаяся Аванта, и Авант, нашедший ее. Потом мы перестали туда смотреть.

— Как думаете, сэр Бормалин, — спросил Роберт, — я не очень буду им в тягость?

— Что вы! — возразил я. — По-моему, наоборот.

— В конце концов, — рассуждал он, — на клетку, где я буду жить, можно всегда набросить кусочек черного бархата…

«Москит-москитус» был мал, но у него были крылья и мотор, который я завел, нажав одну из трех кнопок, расположенных на панели.

Это был спортивный моноплан, рассчитанный на одного человека, и понятно, что упитанные беллетрист и шериф в такой тесноте не могли не поссориться.

Длины плато, где они оставили самолет, вполне хватило, чтобы набрать взлетную скорость. Я взлетел против ветра, скоро приспособился в небе и на высоте сто футов убрал шасси. Теперь надо было сдвинуть фонарь, впустив в кабину бешеный порыв ветра, и поднести свисток к губам. Это была репетиция возможный встречи с Орландо. Хорошо бы ее избежать…

Скоро под крылом потянулись горы, кое-где подернутые снежной глазурью. Карамельные плантации у их подножия оказались совершенно пусты, не считая нескольких бродячих карамельных собак, рыскавших среди домов. Недоумевая, я лег на обратный курс и, пролетая над дорогой Плантагор — Бисквит, милях в пяти от Плантагора, встретил огромную оживленную колонну как попало одетых людей, направлявшихся к океану. По-до-мам! По-до-мам! — грохотали их башмаки. Бунт на плантациях все-таки состоялся! И я помахал крыльями долговязому Ночнухину, шагавшему в первых рядах, но он не увидел меня. А я полетел дальше и нагнал расседланного Проспекта.

Конь мчался серединой дороги один, направляясь в Бисквит, и я полетел низко-низко, задевая плоскостями макушки бизоньей травы и сквозь прозрачный плексиглас фонаря передавая Проспекту на пальцах большой привет для Боба. Мне показалось, что он понял меня и кивнул. Тогда я резко набрал высоту.

Потом «москит» нагнал караван мелких торговых фургонов, и в последнем, свесив ноги и быстро черкая в блокноте ручкой «паркер», сидел Як. Он услышал пение мотора, поднял голову и вдруг, сорвав кепку, пустил солнечного зайчика мне вослед.

Скоро самолет летел над океаном, и солнце сияло так, что ломило глаза. А когда они привыкли, я увидел кромешную тень справа. Она кралась за нами, выпуская страшные когти. Я откинул фонарь и трижды свистнул во всю силу легких, и орлан, слегка шевельнув крыльями, проплыл под «москитом». А я свистнул еще, еще и еще, и он, потеряв голову от таких нелепых команд, камнем упал вниз. Волны сомкнулись над ним.

«Москитус» выровнял полет, элероны встали в нейтральное положение. Я летел дальше, на дымок, что вился вдали. Это был «Меганом», получивший сообщение о бунте и уходивший прочь от Бисквита. На палубе в плетеных креслах потягивали кока-колу губернатор, Асамуро и Клифт, прикрывший голову соломенным канотье. Куда они плыли? Я хотел было сделать круг над линкором, да уж больно страшны были его расчехленные пушки, исподлобья следившие за «москитом».