Александр Чернобровкин - Князь Путивльский. Том 1

Сутовкану не надо было долго объяснять, что он должен сделать. Это была привычная для кочевников тактика ведения боя. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы убедить половцев не отвлекаться на грабеж.

– Потом поделим все трофеи, – объяснял я. – Вам достанутся две доли, моим людям – одна, болгарам – пять.

То, что мне с пятьюдесятью пятью (пятерых оставил на шхуне) дружинниками достанется одна доля, как сотне, половцев не возмущало. Мой авторитет заслуживал прибавки. Они не поверили, что царь Болгарии возьмет на свое войско всего пять долей, не смотря на то, что он заявил:

– Мне нужна победа. Я готов за нее заплатить.

Авангард латинского отряда, заметив половцев, сразу поскакал назад. Колонна остановилась, начала перестраиваться. Пехотинцы-латиняне, взяв большие, почти с человеческий рост щиты, построившись в четыре шеренги, заняли место в центре. Справа и слева от них встали примерно такие же отряды ромеев, причем арбалетчики, которые были без щитов и доспехов, выдвинулись вперед. Левый фланг пехоты упирался в склон холма. Рыцари заняли место на правом фланге. Один отряд ромеев, человек триста, был в резерве, рядом с обозом, который выстроили в линию, оставив проходы между телегами и арбами. Я бы на месте Генриха Адрианопольского расположил отряд также. Кое-чему латиняне научились у ромеев.

Половцы неспешно выехали из леса, остановились на расстоянии метров пятьсот-шестьсот от латинян. Оценив силы противника, изобразили совещание. Затем растянулись в цепь и медленно поехали к врагу. С расстояния метров двести начали обстрел из луков. В первую очередь били по арбалетчикам, которые им отвечали. Но арбалетчик стреляет раза в три-четыре медленнее и должен наклоняться, чтобы зарядить арбалет, то есть, прекращать наблюдение за стрелами противника. Половцы уклонялись от болтов или принимали их на щит, подставленный под углом, чтобы был рикошет, а вот арбалетчикам приходилось туго. Потеряв десятка два человек, они отступили за копейщиков. Тогда половцы начали обстреливать рыцарей и конных сержантов. Били по лошадям. Вреда особого не причиняли, поскольку лошадей рыцарей защищали доспехи, кольчужные или кожаные, а сержанты находились в задних рядах, но на нервы действовали. По себе знаю, как бесит, когда в тебя стреляют, а ты не можешь ответить.

Латиняне долго терпели. Видимо, думали, что сейчас в долину выйдут основные силы противника и начнется сражение. Никто не выходил, а половцы стреляли и стреляли. Царь Иван Асень выделил каждому половцу по три колчана стрел, не самых лучших, поэтому их и не жалели. Убедившись, что помощи половцам не будет и потеряв несколько лошадей, рыцари рванули в атаку. Судя по тому, что первыми двинулись правофланговые, действовали без приказа. Следом поскакали и все остальные. Издалека казалось, что рыцари нагнали кочевников и врезались в их ряды. Но нет, половцы, сбиваясь в кучу, понеслись по дороге к выезду из долины, опережая врага метров на сто. Несмотря на то, что рыцари перевели коней в галоп, дистанция эта не сокращалась и не увеличивалась. Говорят, половцы спиной чувствуют расстояние до врага. Сержанты упорно держались позади рыцарей, хотя их лошади несли меньше груза и могли скакать быстрее. Наверное, простолюдинам запрещено отнимать воинскую славу у сеньоров.

Сутовкан, проскакав мимо меня и Ивана Асеня, не удержался и посмотрел в нашу сторону со злорадной ухмылкой. Мы стояли в зарослях на склоне холма, метрах в тридцати от дороги. Я держал заряженный арбалет, царь – лук. Слева от нас и на противоположном склоне расположились мои пикинеры, в данный момент вооруженные алебардами, арбалетчики и болгарские лучники и копейщики. Позади царя Ивана стоял трубач, розовощекий юноша с еле заметными темно-русыми усиками. Медная труба у него закручена кольцом посередине, раструб имеет узкий и напоминает те, что я видел у ромеев в шестом веке.

– Труби! – более высоким, чем обычно, голосом произнес Иван Асень, когда до передних рыцарей оставалось метров семьдесят.

Хоть я был готов услышать звук трубы, ее звук резанул по ушам и немного сбил прицел. Я хотел попасть рыцарю в грудь, но угодил в нижнюю часть лица, прикрытую кольчугой. Болт не только пробил ее, но и втянул часть в рану. Рыцарь откинул голову и, выронив копье, так и поскакал дальше. Следующему я попал в правый бок, в район печени. Представляю, как ему было больно. Надеюсь, не долго. Третьему, который разворачивал коня в обратную сторону, пробил шлем над правым виском. Болт наполовину влез в голову, но рыцарь продолжил скакать. Еще два болта послал в спины и сшиб с коней двух сержантов. К стоявшим в долине пехотинцам вернулись от силы десятка два всадников.

Алебардщики и копейщики в это время добивали раненых латинян. Болгарский царь сказал, что пленные и выкуп за них ему не нужны. Главное – отбить у латинян охоту нападать на его царство. Один раненый рыцарь пытался защищаться, размахивая спатой метровой длины. Мой дружинник разрубил его округлый шлем и снес часть головы ударом алебарды.

– Ох, как он здорово! – похвалил Иван Асень. – Надо и моих вооружить такими… – он запнулся, не зная, как назвать этот гибрид топора, копья и крюка.

Я подсказал название и объяснил, как лучше использовать пехотинцев, вооруженных алебардами.

– Может, все-таки ударим сейчас по латинянам, пока они не пришли в себя? – задал вопрос болгарский царь.

– Тебе надо победить или удаль показать? – спросил я в ответ.

– Желательно бы и то, и другое, – признался он.

– Так редко бывает, – сказал я, – и сейчас не тот случай.

Отряд латинян продолжал держать позицию. Они ждали нашу атаку, готовились отомстить за погибших. Возле них вертелись половцы. Часть кочевников собирала разбежавшихся по долине лошадей убитых рыцарей и прочие трофеи, часть изредка постреливала по врагам. Понятно было, что во второй раз латиняне в ловушку не полезут, тем более, что конницы у него почти не осталось, но держать их в постоянном напряжении тоже не помешает.

В это время наши пехотинцы собрали трофеи на дороге и погрузили на рыцарских лошадей. Только длинные копья сложили отдельно. Трупы рыцарей оттащили на обочины, чтобы не мешали проезду по дороге. Среди убитых, судя по позолоченному, ламинарному, явно ромейской работы доспеху, был и граф Адрианопольский. Может быть, именно с него сняли и золотую цепь с тремя овальными эмалями, на которых изображены мужские лики, наверное, Христа и пары апостолов. Цепь отдали Ивану Асеню, поцеловавшему образ Христа и произнесшего шепотом:

– Спасибо, боже!

Как легко путают божий дар с яичницей! Говорить это царю не стал. Мне кажется, ему надо было пойти по церковной линии. В нем ровно столько религиозности и воинственности, сколько требуется епископу тринадцатого века.