Бернгард Келлерман - Голубая лента

Да, где они? Они не вернутся! Разум отказывался этому верить! В церквах начали служить заупокойные мессы.

Когда «Сити оф Лондон» в полночь следующего дня прибыл в Нью-Йорк, — Хенрики распорядился, чтобы прибытие состоялось ночью, — но, невзирая на позднее время и ледяной холод, пирс осаждали тысячи людей: родственники спасшихся и обезумевшие от горя семьи пропавших, все еще отказывавшиеся верить в их гибель.

Уоррен был первым, кто промчался вниз по трапу «Сити оф Лондон». Капитан предоставил ему это право за то, что он сорок восемь часов подряд добровольно и самоотверженно помогал радисту. Как безумный, врезался он в кордон таможенных чиновников и полицейских и, прорвавшись сквозь плотную стену людей, выбрался к месту, где его уже ждал автомобиль «Юниверс пресс». Он вскочил в него, и машина стрелой помчалась навстречу сияющему огнями Нью-Йорку. Персивел Белл потрудился лично встретить Уоррена.

Сев в автомобиль, Уоррен мгновенно заснул и проснулся лишь у себя в редакции. Он литрами пил черный кофе и до самого рассвета диктовал трем секретаршам. Потом сразу свалился как подкошенный. «Юниверс пресс» опередила всех! Первые достоверные сообщения о гибели «Космоса», начиная с момента его столкновения с айсбергом и кончая прибытием в Нью-Йорк «Сити оф Лондон», вышли этой же ночью.

Уоррен проспал шестнадцать часов кряду и проснулся совершенно свежим. Он сразу стал самым популярным журналистом в Штатах — предметом общей зависти. Белл вручил ему чек и предоставил четыре недели отпуска. Теперь он мог ехать куда угодно — в Африку или к черту на рога, ему предстояло за два-три дня написать книгу о гибели «Космоса». Белл решил выпустить ее колоссальным тиражом, что сулило Уоррену целое состояние.

Да, этому Уоррену Принсу действительно повезло!

Он совершенно утратил представление о времени. Сколько дней прошло с момента гибели «Космоса»? Он не помнил. Неотвязно его преследовала картина: мертвенно бледный Хилл стучит ключом передатчика, а сам он по буквам читает ему имена уцелевших. Этого Хилла потом вынесли из радиорубки на носилках.

Однажды перед Уорреном внезапно вырос призрак: широкое пальто из верблюжьей шерсти болталось на нем, как на вешалке. У призрака была вьющаяся шевелюра с сильной проседью и лихорадочно горящие глаза. Что-то знакомое почудилось в нем Уоррену. Это был Хуан Сегуро, всего лишь несколько дней назад излучавший молодость, здоровье и жизнелюбие. Кончики его черных как смоль волос поблекли, словно их опалило жарким пламенем.

— Боже мой, Сегуро, это вы? Как вы изменились!

Нервно вертя в исхудалых руках темную велюровую шляпу, призрак ответил:

— Да, это я. Я как раз шел к вам, чтобы спросить, не знаете ли вы чего-нибудь о сестрах Холл?

— О сестрах Холл? — переспросил Уоррен. Он своими глазами видел, как они садились в шлюпку. Все эти дни он ходил как помешанный и только иногда вспоминал о них. — Кажется, я где-то читал, будто их взял на борт «Кельн», — сказал он, запинаясь на каждом слове. — В свое оправдание я должен заметить, что последние дни чертовски много работал.

Призрак в широком пальто продолжал вертеть в руках темную велюровую шляпу.

— Нет, нет, их имен нет в списках. Нет! Мистера Джона Холла пришлось поместить в психиатрическую лечебницу: он стал буйствовать в управлении пароходной компании.

— Нет в списках? — Уоррен побледнел.

Отрицательно покачав головой, призрак продолжал:

— Крейсер обнаружил спасательную шлюпку с трупами Гарденера, Шваба и Харпера. Первые двое лежали на дне. А труп Харпера наполовину свисал за борт. Видимо, они пытались сбросить его в море, но сил не хватило. Остальные, в большинстве своем стюарды, тоже погибли от холода и голода. А о сестрах Холл никаких сведений нет.

— Никаких сведений?

— Никаких!

Эта встреча произошла перед зданием «Юниверс пресс». Они молча пошли прочь и оказались на Медисон-сквер. В этот день Уоррен впервые вышел на улицу.

— Послушайте, Уоррен, — вновь заговорил Сегуро. — Я хочу задать вам один вопрос, который не дает мне покоя. Как я вам уже говорил тогда на пароходе, Вайолет призналась мне, что была вашей любовницей. Один-единственный раз! На пароходе вы это отрицали, помните? Можете вы мне сегодня сказать правду? Ведь все теперь изменилось.

Голос Сегуро вывел Уоррена из глубокой задумчивости. Он не сразу понял вопрос.

— Да, да, конечно, могу, — спохватился он. — Впрочем, то же самое Вайолет говорила мне о вас, Сегуро.

— Обо мне? — Лицо Сегуро страдальчески дернулось. — Никогда, никогда этого не было! Можете вы сказать то же самое, Уоррен? Меня это невероятно мучает.

— Да, могу сказать то же самое: Вайолет никогда не была моей любовницей.

— Как странно! Зачем же она это говорила?

На Медисон-сквер собралась толпа. Кого-то сшибло автомобилем. Молодая дама, сидевшая за рулем, раздраженно объясняла полисмену, что этот парень умышленно бросился под ее автомобиль с целью шантажа, симулируя несчастный случай. Он один из тех мошенников, какими кишит Нью-Йорк. Свидетели в толпе поддакивали ей.

Да это Китти Салливен, не правда ли? Рядом с ней в броской норковой шубке сидела дама с черными пышными локонами. В глубине автомобиля виднелся съежившийся, бледный как смерть старичок с жиденькой бородкой и в цилиндре.

Конечно, Уоррен сразу узнал этих господ.

Да, он постепенно все больше оправлялся от глубокой душевной усталости, глаза его обрели прежнюю зоркость, он снова видел жизнь во всей ее реальности, опять вернулся на землю, которую любил… Но оказалось, что на этой земле нет больше Вайолет…

Земля без Вайолет! Без Вайолет…

Но ведь он должен был в Нью-Йорке дать ей ответ, он свято обещал! Уоррен вновь ощутил нежное прикосновение ее рук, обвивших его шею, вновь почувствовал ее мягкие, теплые губы на своих губах. «До свидания, Уоррен!» — с неправдоподобной отчетливостью услышал он ее звонкий голосок, донесшийся из тумана, когда ее шлюпку опускали на воду.

Земля без Вайолет?

Глубокой скорбью наполнилось сердце Уоррена. Чтобы забыться, он день и ночь работал, диктуя секретарше свою книгу. Он грустил о Вайолет, о Мери и Этель, даже о миссис Холл. Но дни шли, и его грусть понемногу рассеялась.

Через три дня книга в двести страниц была написана, выправлена и набрана. Теперь он мог себе позволить самый дорогой курорт во Флориде: но ведь и там ему не найти ни покоя, ни мира. Ему страстно захотелось уехать отсюда, где все женщины говорили на том же языке, что Вайолет. И он послал на курорт свою мать: она нуждалась в отдыхе больше, чем он.