Луис Ламур - Киллоу

А я уже стоял на колене и стрелял.

Индеец на лошади ворвался в лагерь, но я первым же выстрелом снял его с седла и заметил, как выкатился из-под одеял отец и, сидя, выстрелил из ружья.

Через мгновение лагерь озарился вспышками выстрелов, сопровождаемых непрерывным грохотом.

Из-за фургона выскочил Зебони Ламберт, поливая нападающих револьверным свинцом. Какой-то команч попытался смять его лошадью, но Зеб ухватился за индейца, запрыгнул позади него в седло, и они унеслись прочь в темноту.

Человек крупного сложения на серой лошади прыжком прорвался в лагерь — тот самый блондин, который был с Уэббом Холтом в день его смерти. Лошадь задела меня, я покатился, голову засыпало землей, когда в дюйме от меня ударила пуля.

Я снова вскочил и увидел, что отец с окровавленным лицом стреляет с колена так же спокойно, как если бы стрелял на заднем дворе нашего дома. Бен Коул неподвижно лежал на земле. Джим Пур короткими перебежками кинулся к фургонам — вокруг него пули яростно вздымали пыль.

Вдруг я заметил Бада Колдуэлла, который ворвался в центр, развернул коня и готов был напасть на отца. Я выхватил шестизарядник и первой же пулей пробил ему грудь. Он отшатнулся назад, конь его понес, а я развернулся и снова выстрелил с бедра. Бад Колдуэлл упал на землю лицом вниз и медленно перевернулся на спину.

Атака закончилась так же, как началась — неожиданно в тишине.

Крыша одного фургона пылала. Я схватил ведро с водой и выплеснул ее на огонь, затем прыгнул на борт, содрал горящий брезент с рамы и швырнул его на землю. Рядом со мной сухо щелкнула о дерево пуля, и я снова упал на землю.

Стадо пропало. Фримен Сквайре был мертв, Бен Коул тоже.

Все вокруг замерло. Лежа в темноте, я перезарядил револьверы и постарался взглядом отыскать «паттерсон».

Где-то за пределами лагеря послышался тихий стон, затем — тишина. Рукоятка шестизарядника в ладони внушала спокойную уверенность. Позади, в редких береговых зарослях, едва слышно журчала вода.

Но враг еще скрывался в близкой темноте. Я знал это, поэтому не шевелился.

Что случилось с Кончитой? С тетушкой Фоули? Где отец?

Вдалеке прогрохотал гром. Вокруг царила тишина. Вдруг резкий порыв холодного ветра обшарил лагерь, раскидал угли в костре, загремел по земле пустой кружкой.

С величайшей осторожностью я оперся рукой о землю и начал медленно отползать от круга света, отбрасываемого костром.

Опять прокатились раскаты грома, зигзагом сверкнула молния и хлынул дождь — сплошная, подгоняемая ветром завеса воды, моментально затопившая пыльную землю.

В свете следующей молнии я увидел лежащего на спине с широко открытыми глазами отца, затем снова наступила темнота, и слышался лишь гром да плотный шум ливня.

Задыхаясь, я подбежал к отцу. На теле у него виднелись две раны, под ним растекалась лужа крови.

Схватив лежащую рядом с ним винтовку, я вскочил, подбежал к ближайшему фургону и укрылся под ним. Я не знал, выжил ли еще кто-нибудь, но отец умер, а стадо угнали. Все наши надежды пошли прахом, и вдруг я почувствовал ненависть.

Лежа под сомнительной защитой фургона, я попытался продумать свои будущие действия. Что предпримет Сото и его банда? Инстинкт подсказывал побыстрее убираться отсюда, потому что они, конечно же, вернутся и попытаются разграбить фургоны.

Сколько человек погибло? Может быть, там, в темноте, лежит кто-то из наших, тяжело раненный, и не может добраться до лагеря? Если так, я должен найти их. Зная повадки команчей, я не оставлю им никого из своих людей.

Я тщательно насухо протер револьверы. «Паттерсон» лежал где-то в лагере, но теперь у меня есть отцовский «шарпс».

Гроза не утихала. Дождь все лил и лил, и Пекос поднимался. Небо словно разверзлось, и чем больше я думал, тем больше был уверен, что враги либо ищут пристанище, либо поскакали за стадом, поскольку, без сомнения, приходили за ним.

Вдруг в фургоне наверху послышался шорох. Затем вдалеке загрохотал гром, сверкнула молния, и в ее свете на берегу реки я увидел заляпанные грязью фигуры. Я сразу узнал их.

Тим Фоули с женой.

По крайней мере, они живы. Но кто был наверху? Ясно, что кто-то из наших. А вдруг нет? Может, это какой-нибудь команч, уже начавший грабить фургон?

Я осторожно выполз, и тяжелый ливень с силой ударил меня в лицо. В фургоне, наверное, совершенно темно, и мой силуэт будет отчетливо виден на фоне дождя, но я был обязан узнать, кто там, потому что Тим с женой не должны попасть в ловушку.

Поставив одну ногу на ступеньку, я прислонился к борту, ухватился за него и одним прыжком влетел внутрь.

Кто-то испуганно вскрикнул.

— Кончита?

— Дэн? О Дэн! Ты жив!

— Более или менее. С тобой все в порядке?

— Да, конечно, но этот человек ранен.

Рискуя получить пулю, я все же чиркнул спичкой. Это был Зено Йерли. Вдоль его лица и по плечу шла глубокая борозда. Скорее всего, пуля попала в него, когда он лежал в фургоне. Он потерял много крови.

Дождь не ослабевал, но сквозь беспрерывный шум мы различили хлюпающие шаги, а затем в фургон забрались тетушка Фоули и Тим.

Зено сел, держась за голову и озираясь.

— По-моему, можно достать свечу, — сказал я. — Они убрались, иначе, когда я зажег спичку, они начали бы стрелять.

Свеча разгорелась, и я стал искать оружие и патроны.

— Вот, — сказал Тим Фоули, протягивая «паттерсон». — Я нашел его там.

Взяв свою винтовку, я передал ему «шарпс» и насухо протер и перезарядил «паттерсон».

— Это все, что от нас осталось? — жалобно спросила тетушка Фоули. — Всех убили?

— Отец мертв, и я видел, как Сквайре упал с коня перед понесшимся стадом, а еще я видел лежащего Бена Коула.

— Джим Пур спрятался за откосом берега. Он, наверное, жив, если его не унесло водой.

Прижавшись друг к другу, мы ждали утра, а дождь все продолжал идти. По крайней мере, нам не грозит смерть от жажды. Мы можем найти и зарезать отбившегося от стада бычка. И нам во что бы то ни стало надо добраться до Рио-Гранде или до Копер-Майнс.

Нашу ремуду угнали, а шансов поймать лошадей, разбежавшихся по прерии, у нас не было. Предстоящая дорога будет самой трудной и тяжелой, а ведь с нами женщины.

Ответственность лежала на мне. Теперь, когда погиб отец, я отвечаю за все. Сейчас больше, чем когда-либо нужна твердая рука, чтобы вывести людей туда, где есть еда и лошади.

Глубоко внутри меня сидел страх, потому что впервые я столкнулся с такой ситуацией и очень боялся неудачи, а неудача означает смерть… по меньшей мере, для самых слабых из нас.

Дождь шел всю ночь. Вода в Пекосе поднялась до кромки береговых откосов, то же самое — в оврагах, ведущих к реке. На нашем пути лежало множество препятствий, но когда выйдет солнце, вода в оврагах быстро сойдет, ее, как губка, впитает песчаное дно сухих русел. Влага останется только в естественных скалистых углублениях.