Луис Ламур - След Кайова

— Что ты с ними сделала, Кэйт? — спросил я.

Ее лицо было очень бледным, на левом рукаве и юбке виднелись пятна крови, поскольку рана кровоточила.

— Сказала им, что не одна… что сбежала от своего мужа и он гонится за мной.

Один из них направился к ней. Она достала нож, ее единственное оружие, и пригрозила, что вырежет его сердце из груди, если он до нее дотронется.

Очевидно, ее встретили охотники, не желавшие ввязываться в ссору, и их изумила ее дерзость. Покажи она хоть малейший страх — все могло закончиться иначе.

Спрыгнув с лошади, я успел подхватить ее в тот момент, когда она готова была упасть. Ноги ее онемели.

— Кон… боюсь, я сейчас потеряю сознание.

— Ты? — Я испугался. — Кто поверит, что ты на такое способна!

При этих словах она слабо улыбнулась, но сознания не потеряла.

Облака все сгущались.

— Кэйт, нам надо найти укрытие. Надвигается черт знает какая гроза.

Усадив в седло, я попробовал привязать ее, но она оттолкнула мои руки.

— Я еще могу ехать сама! — запротестовала она.

Единственное известное мне укрытие находилось в той ложбинке, из которой я только что приехал. Там мне попалось на глаза некое подобие пещеры под старым ветвистым деревом, наполовину вывернутым из земли во время недавней бури. Ивы плотной стеной росли вокруг. Места хватило бы и для нас двоих, и для лошадей.

Назад по тропе мы мчались галопом. Гроза приближалась, ветер дул с такой силой, что прерывалось дыхание. Теперь уже почти совсем стемнело, но я ориентировался по направлению ветра и при каждой вспышке молнии всматривался в надежде увидеть отблеск на стволах деревьев.

На нас наползала стена дождя. Черные тучи заволокли небо, но вдоль горизонта бежала более светлая полоска ливня. Без сомнения, когда она нас настигнет, мы вымокнем до нитки. Вдруг в белом свете молнии я различил гнущиеся под порывами ветра вершины деревьев.

— Кажется, успели! — крикнул я… Но мы не успели.

Стремительно надвигавшаяся стена воды настигла нас всего в двадцати ярдах от спасительного убежища, и через минуту мы уже промокли до нитки. В ложбинке порывы ветра заметно ослабли. Спрыгнув на землю, я повел лошадей к пещере, темнеющей под деревом. Там шквалы не так чувствовались, и животные, казалось, радовались избавлению не меньше нас.

Длинным охотничьим ножом я нарезал ивовых веток и пристроил их над нашими головами, чтобы укрепить крышу тесного укрытия. Тела лошадей немного заслоняли вход в пещеру, а укрепленная крыша из веток, согнутый ствол дерева и окружавшие нас кусты давали дополнительную защиту.

Я достал из-под седла мой непромокаемый плащ и два одеяла, которые всегда возил с собой. Используя плащ для защиты от ветра, мы завернулись в одеяла, прижались друг к другу и, изможденные, сразу заснули.

На рассвете, когда гроза пронеслась, я развел небольшой костерок и приготовил кофе с толстыми ломтями вяленого мяса. Пока пища разогревалась, я осмотрел руку Кэйт. Пуля прошла навылет через мягкие ткани, что вызвало большую потерю крови. Не опасная в общем-то рана воспалилась и требовала немедленной обработки.

Индейцы показывали мне лекарственные травы и учили ими пользоваться, но их рецепты составлялись из растений пустынь и гор. В прерии я не мог их найти. Кэйт нуждалась в помощи врача. Его мы могли найти в Хикаморе и не стали терять времени.

Собравшись в путь, она остановилась и посмотрела на меня:

— Кон, второй раз ты называешь меня своей женщиной…

— Третий, — поправил я и направился на запад. Через некоторое время она последовала за мной.

Тем утром, когда горожане напали на наш лагерь, с Кэйт приключилась незамысловатая история. Еще в темноте парни рассеялись вдоль изгороди, чтобы проверить ее сохранность. Обнаружив несколько проломов, они починили их и появились вновь у костра с первыми проблесками зари.

— Моя лошадь стояла уже под седлом, — начала Кэйт свой рассказ, — поскольку я всегда держу оседланных лошадей для себя и каждого из ребят, так, на всякий случай. Неожиданно с запада раздался громоподобный нарастающий звук. Мы осмотрелись и увидели над долиной облако пыли, которое быстро двигалось в нашу сторону. И тут Харви Нугент спас мне жизнь: он просто схватил меня, закинул в седло и, заорав «Стампедэ! Скачи!», огрел лошадь нагайкой. Та сорвалась с места и понесла. Оглянувшись, я успела заметить взбесившееся стадо. Ведомые страхом бизоны неслись во весь опор, приближаясь к лагерю.

— Что стало с остальными? Им удалось спастись?

— Не знаю. Моя лошадь унесла меня оттуда, и я проскакала несколько миль, прежде чем опять взяла ее под контроль. Но к тому времени было уже слишком поздно что-нибудь предпринимать. И меня ранили.

— Кто в тебя стрелял?

— Я заметила человека с ружьем, когда обернулась. Он стоял совершенно открыто на холме за долиной, откуда появилось стадо. Поднявшаяся пыль не достигала его позиции, и я видела его так же хорошо, как вижу тебя сейчас. Он поднял ружье, прицелился и выстрелил. Между нами было добрых триста ярдов. Но если он достаточно хорошо разглядел мишень, чтобы прицелиться с такого расстояния, то наверняка знал, что стреляет в женщину.

— На таком расстоянии ты не могла узнать его.

— О, я его узнаю! — Кэйт посмотрела на меня. — Он хотел меня убить. Жаждал найти меня на земле, перемолотой копытами животных, потому что после этого никто даже не заподозрил бы, что в меня стреляли.

— Как же ты его узнаешь?

Лишь на мгновение Кэйт засомневалась.

— На нем был черный с белым кожаный жилет из шкур гольштинских коров.

Гольштинцы — молочная порода, и я сомневаюсь, что к западу от Миссури можно встретить и дюжину таких животных. Определенно, они не попадались мне в Техасе, хотя и не хочу утверждать, что там их нет совсем. Но шанс увидеть второй такой жилет в этой области выходил за пределы разумного.

Безбрежное, ярко-голубое небо накрывало серовато-зеленую равнину, и, куда ни бросишь взгляд, кругом волновалось бескрайнее неспокойное море высокой травы, покрывавшееся рябью при каждом прикосновении ветра.

— Ты не заметила чего-нибудь еще, что помогло бы опознать убийцу? — спросил я, когда мы пересекли степь.

— Он показался мне худощавым… Но, возможно, я ошибаюсь — слишком велико было расстояние.

Эту женщину, ехавшую рядом со мной, я любил. Я любил ее… Как долго? С самого первого момента нашей встречи. Однако за все проведенное вместе время я не нашел способа сказать ей об этом, ни разу не заговорил о любви. Я боялся, что не найду нужных слов выразить овладевшие мною чувства, а еще больше страдал от неуверенности в том, захочет ли она вообще меня слушать. Я редко общался с женщинами и всегда испытывал при этом приступ косноязычия.