Луис Ламур - Выстрелить первым...

— Я не собираюсь драться. Я приехал сюда для мирной жизни.

Боб Ли и Лонгли ушли. Я подождал, пока топот копыт не растаял в тишине ночи. Боб Ли говорил дело. Если на меня нападут в поле, оружие должно быть под рукой, потому что о мире говорить еще рано. Карабин — оружие удобное и легкое. Однако не помешает обзавестись еще одним кольтом.

Но вот пришла беда, а я думал в эти минуты вовсе не о мире, я думал о Кейти Торн. В траве что-то прошуршало, и в тот же миг я получил удар прикладом по спине, чья-то рука выдернула у меня из-за пояса кольт, другая — ухватилась за ствол моего «спенсера». В спину мне уткнулось дуло револьвера, поэтому, решив не рисковать, я отпустил карабин.

— Добро пожаловать домой, Каллен. — Это был голос Чэнса Торна. — А я-то боялся, что ты больше не вернешься.

В тат момент я не нашел нужных слов, а что-либо предпринять тем более не мог. Я молча ждал. Мое молчание, похоже, их обеспокоило.

— Отведем его в лес? — раздался голос Риза.

— С ним хочет поговорить полковник, но он уверен, что Бейкер будет сопротивляться, поэтому не удивится, если мы привезем его слегка помятым.

— Чего же мы ждем? — спросил Риз и тотчас ударил меня кулаком в лицо. В следующее мгновение я двинул его ногой в пах. Риз заорал во всю глотку, остальные набросились на меня. Я размахнулся и ударил, с бешеной радостью ощущая, как под моим кулаком хрустнула кость. Затем рванулся вперед, пытаясь выбраться из круга нападавших. Но тут кто-то ударил меня по голове рукояткой револьвера. Колени мои подогнулись, я упал. Нападавшие обступили меня, каждый норовил ударить побольнее, но они лишь мешали друг другу.

Потом вмешался Чэнс со словами «Я долго этого ждал!» — и со всего размахну ударил меня ногой по голове.

Однако в последний миг мне удалось чуть отклониться — только это меня и спасло. Уткнувшись лицом в траву, я притворился, что потерял сознание. Впрочем, притворяться особой нужды не было: в голове у меня шумело и гудело, я даже испугался, что Торн проломил мне череп. Сквозь застилающую сознание мглу я услышал:

— Киньте его поперек лошади.

И прежде чем сознание покинуло меня, я с облегчением подумал о том, что мой «дерринджер» они не нашли.

Я знал, что должен выжить. Несмотря ни на что должен выжить и отомстить. Они напали на меня как трусы, шайкой, никто из них не посмел выйти со мной один на один. Когда избивают шайкой — это гнусно, потому что в шайки сбиваются лишь подлецы. Но трусы и подлецы тоже умирают, и смерть для них во сто крат страшнее любого испытания, выпадающего смелым.

— Послушайте моего совета, — услышал я голос Джоэла Риза. — Повесьте его прямо здесь.

— Мне не нужны советы, — фыркнул Чэнс. — Скажи, я когда-нибудь следовал твоим советам?

Когда они бросили меня поперек лошади, сознание едва теплилось во мне, но когда они направились по тропинке в сторону города, я понял, что могу спастись. Во всяком случае шанс у меня был.

Садясь на лошадь, всадник угодил мне сапогом по голове. У моего лица болтались стремена, я слышал, как позвякивают шпоры. Тропинка петляла у края болот. Вот он, мой шанс! Схватив всадника за ногу, я изо всех сил вонзил шпору в бок лошади.

Лошадь рванула в сторону кустов. Всадник не успел среагировать, и я рухнул на мягкую заболоченную почву.

Прежде чем они поняли, что произошло, я вскочил на ноги, и опрометью бросился в кусты. За спиной у меня раздались яростные вопли, рядом просвистели пули, срезая ветки кустарника. Я с трудом пробирался по топкой жиже, потом почувствовал, что погружаюсь в воду.

Рука моя скользнула по замшелому бревну; я содрогнулся при мысли, что это, возможно, аллигатор. Барахтаясь по пояс в воде, помогая себе руками, я наконец выбрался на илистый берег и упал, тяжело дыша.

В голове гудело, каждый удар сердца отдавался в груди острой болью. Казалось, что мое тело сплошная кровоточащая рана.

Я знал, что могу отдохнуть лишь несколько минут.

Позади меня не смолкали яростные крики. Затем я услыхал плеск воды.

Первая ночь дома, — а за мной уже охотятся. Меня душил гнев.

Они избили меня без причины. Они объявили мне войну, не я им.

— Сами виноваты, — пробормотал я. — Что бы ни случилось… Они напросились сами…

Наконец, отдышавшись, я стал обдумывать свое положение. От берега я прошел не более шестидесяти футов. Места эти мне были хорошо знакомы, потому что здесь я не раз рыбачил. Именно здесь, поблизости, обитал громадный старый аллигатор, которого прозвали Старик Джо. Говорили, Джо съел то ли троих, то ли четверых человек. Но мне все равно придется плыть, поскольку иного выхода просто не было.

Возвратиться на берег я не мог, — голоса преследователей приближались. Поднявшись на ноги, я захромал к дальнему концу косы. Левый бок раздирала острая боль, одна нога почти не слушалась, — видимо, порвана мышца. Старик Джо наверняка издалека почует кровь, но придется рискнуть. С другой стороны присутствие аллигатора задержит преследователей…

Зайдя по грудь в темную воду, я поплыл, стараясь шуметь как можно меньше. Мне надо было преодолеть две сотни ярдов зловонной болотистой воды, — преодолеть несмотря на головную боль и усталость. Плыл я не торопясь, стараясь не думать ни о чем, в особенности — о Старике Джо.

Вдруг раздался торжествующий крик — они обнаружили следы. Оглянувшись, я заметил на берегу свет фонарей.

Посреди болота росло несколько огромных кипарисов, и я направлялся прямо к ним. Кипарисы густо заросли мохнатыми лишайниками, а густое переплетение ветвей могло послужить мне укрытием. Через несколько минут моя рука натолкнулась под водой на корень, затем я ухватился за ветку и подтянулся

Я карабкался с ветки на ветку, пока не добрался до места, где можно было устроиться. Снял пояс, привязал себя к дереву, дрожа от холода, окруженный тучей москитов.

Последнее, что я помнил — огни на берегу, потом я, должно быть, заснул или потерял сознание, потому что когда снова открыл глаза, небо на востоке уже посветлело. На берегу ярко пылали костры моих преследователей, они ждали рассвета, чтобы вновь пуститься в погоню.

Один мой глаз полностью заплыл. Ощупав веко, я обнаружил огромную опухоль. Над ухом вздулась шишка, кожа на голове была рассечена. Все тело ныло и болело, по-прежнему раскалывалась голова. Левая рука была разбита в кровь подковами сапог, и только травянистая мягкая почва уберегла меня от перелома. Но я знал: надо пробираться дальше, поскольку днем мое укрытие хорошо просматривалось.

Осмотревшись в поисках путей отступления, я заметил поросшее водорослями толстое бревно. Оно лежало в воде, зацепившись за корни кипариса, на котором я сидел.