Амеде Ашар - В огонь и в воду

Маркизъ утиралъ слезы украдкой.

— Чортъ знаетъ, что такое! вотъ ужь я плачу, какъ ребенокъ! сказалъ онъ.

Онъ взялъ обѣ руки принцессы и принялся цѣловать ихъ одну за другой, потомъ вдругъ вскричалъ гнѣвно:

— И онъ не у вашихъ ногъ, язычникъ проклятый!

— Вы поѣдете со мной, я могу на васъ разсчитывать, не правда ли? спросила Леонора, увѣренная теперь въ побѣдѣ.

— Всегда и во всемъ; ѣду, куда прикажете.

— Ну, такъ поскорѣй!… Нельзя терять ни минуты!

Она сдѣлала усиліе и пошатнулась. Маркизъ бросился поддержать ее.

— У васъ силъ не хватитъ, сказалъ онъ.

— О! хватитъ!… Правда, я страшно измучилась… Все время вскачь, и по какимъ дорогамъ! Но ѣхать надо, и я поѣду!

Карета все еще лежала на боку, а кругомъ толпился народъ и, какъ водится, только разсуждалъ, а ничего не дѣлалъ. Кто связывалъ веревку, кто вбивалъ гвоздь. Съ такими рабочими прошло бы нѣсколько часовъ, пока можно было бы двинуться дальше.

— Бросимъ эту развалину и на коня! сказала принцесса рѣшительно.

— Да вы не удержитесь на сѣдлѣ?

— А вотъ увидите!

Въ ближайшей деревнѣ нашлись лошади не только для принцессы Маміани и для маркиза де Сент-Эллиса, но и для всѣхъ ихъ людей. Въ такихъ случаяхъ у маркиза было очень простое средство добиться толку: онъ являлся въ одной рукѣ съ кошелькомъ, а въ другой — съ хлыстомъ, и въ подкрѣпленіе своихъ требованій, говорилъ всего три слова:

«Заплачу или изобью!»

Ни разу эти три слова не пропадали даромъ. Деньги брали, хлысту кланялись, а лошадей приводили.

До Зальцбурга доѣхали скоро и безъ всякихъ приключеній. Принцесса поѣхала прямо къ его преосвященству епископу зальцбургскому, своему родственнику, который имѣлъ и духовную, и свѣтскую власть надъ своимъ добрымъ городомъ и надъ его округомъ; а маркизъ пустился по улицамъ отъискивать графиню де Монлюсонъ и графа де Шиври.

Въ гостинницѣ ему сказали, что они уѣхали на разсвѣтѣ.

Читатель не забылъ, вѣроятно, что капитанъ д'Арпальеръ, навербовавши себѣ шайку въ трактирѣ Вѣнчаннаго Быка, самой гнусной трущобѣ во всемъ Зальцбургѣ, позволилъ новобранцамъ осушать и бить кружки, сколько угодно, но съ однимъ условіемъ — быть всегда готовымъ въ походъ по первому сигналу. Въ тотъ же вечеръ, онъ сообщилъ обо всемъ графу де Шиври, увѣривъ его, что съ такими головорѣзами онъ ручается, что похититъ, подъ носомъ у всякихъ лакеевъ, всѣхъ герцогинь міра.

— Я не могу сказать, прибавилъ онъ, чтобъ это были Ахиллы или Александры македонскіе, способные устоять противъ рыцарей; очень даже можетъ статься, что въ чистомъ полѣ они больше нашумятъ, чѣмъ сдѣлаютъ дѣла; но съ такимъ вождемъ, какъ вашъ покорный слуга, и противъ какой-нибудь полудюжины лакеевъ, они представятъ вамъ, будьте увѣрены, связанною по рукамъ и по ногамъ, даму вашего сердца.

— Мнѣ больше ничего и не нужно.

— Только мнѣ кажется, что было бы вѣрнѣй испытать какъ можно поскорѣй ихъ усердіе. Знаете старую пословицу: куй желѣзо, пока горячо. Ну, а совѣстливость не Богъ знаетъ вѣдь какая у всѣхъ этихъ молодцовъ, между которыми есть все, что хотите, какъ въ испанской кухнѣ: словаки и итальянцы, кроаты и фламандцы, болгары и поляки, и даже одинъ парижанинъ! Подвернется какой-нибудь господинъ и завербуетъ ихъ для другаго дѣла, гдѣ можно будетъ хорошенько пограбить, — и когда они понадобятся мнѣ, въ гнѣздѣ не окажется ни одной птички. Кромѣ того — на случай никогда слишкомъ полагаться не слѣдуетъ — проклятый Монтестрюкъ можетъ пронюхать о такихъ вещахъ, которыхъ ему знать не слѣдуетъ, а онъ такой человѣкъ, что можетъ стать у насъ поперегъ дороги. И такъ, я того мнѣнія, что надо поторопиться.

— Да и я то же думаю, возразилъ Цезарь. Еще одно слово — надо все предвидѣть — и то, что вы мнѣ сейчасъ сказали, поможетъ вамъ еще лучше понять меня.

— Говорите.

— Для того, чтобы разъиграть свою роль какъ можно натуральнѣй, прежде всего необходимо, чтобъ я васъ не зналъ вовсе. Слѣдовательно, при первой же схваткѣ, не удивляйтесь, если я тоже выхвачу шпагу.

— И броситесь на насъ, какъ нѣкогда Персей на чудовище, грозившее пожрать прекрасную Андромеду?

— Именно такъ.

— Я такъ и думалъ — только дѣйствуйте, пожалуйста, помягче.

— Моя храбрость остановится на томъ, что меня одолѣютъ и обезоружатъ, а потомъ само Небо приведетъ меня въ скромный пріютъ, куда увлечетъ заплаканную красавицу безчестный похититель.

— И благодарность совершитъ остальное… Будьте покойны, пріютъ будетъ самый таинственный и безмолвный.

Послѣ этого разговора, Цезарь употребилъ въ дѣло все свое вліяніе на кузину, чтобъ убѣдить ее ѣхать изъ Зальцбурга какъ можно скорѣе. Вѣнскій дворъ хотѣлъ встрѣтить французовъ празднествами, и это окончательно убѣдило маркизу д'Юрсель, которая ужь мечтала, какъ она будетъ разсказывать обо всемъ этомъ въ Луврѣ. Рѣшено было выѣхать въ концѣ недѣли, рано на зарѣ.

Но пока Бриктайль ходилъ безпрерывно между гостинницей, гдѣ остановился графъ де Шиври, и трактиромъ, гдѣ пьянствовали его рекруты — и Пемпренель съ своей стороны тоже ходилъ взадъ и впередъ по городу, который, какъ увѣрялъ онъ, ему особенно нравился своимъ живописнымъ мѣстоположеніемъ и своими оригинальными постройками. Немудрено потому, что ему случилось разъ встрѣтить своего капитана съ однимъ дворяниномъ, и какъ человѣкъ, долго шатавшійся по парижскимъ мостовымъ, онъ узналъ этого дворянина съ перваго взгляда.

Въ другой разъ, такъ только Бриктайль кончилъ свое совѣщаніе съ Цезаремъ, Еемлренель толкнулъ локтемъ капитана и сказалъ ему:

— Это тоже парижанинъ, какъ и я, этотъ прекрасный дворянинъ….. немножко только побогаче, вотъ и все!

— Что такое? проворчалъ капитанъ, объ комъ это вы говорите?

— О! я совсѣмъ не хочу выпытывать у васъ ваши тайны: вы даете демьги, я пью — этого съ меня и довольно — но все-таки не мѣшаетъ знать, для кого работаешь. Это можетъ пригодиться.

Пемпренель принялъ самодовольный видъ и, раскачиваясь, продолжалъ:

— Вы понимаете, что кто положилъ двадцать лѣтъ жизни на шатанье отъ Новаго моста до Луврской набережной и отъ Королевской площади до Кардинальскаго дворца, тому нельзя не знать людей. Я могу назвать самыхъ знатныхъ придворныхъ только до иху манерѣ носить перо на шляпѣ или подавать руку дамамъ… Вотъ, напримѣръ, графъ де Шиври, что сейчасъ былъ съ вами, когда кланяется съ улыбкой, то такъ, кажется, и говоритъ: ну, сударыня, нравится-ли вамъ это, или нѣтъ, а такъ нужно! Это — настоящій вельможа и я по истинѣ горжусь тѣмъ, что состою у него на службѣ.

Сказавъ это, Пемпренель преважно завернулся въ плащъ и пошелъ дальше.