Мальтийский крест - Вячеслав Леонидович Крашенинников

— У нас? У нас Николай Угодник…

С восточных укреплений Валлетты перед ними открылся великолепный вид на Большой порт. На другой его стороне почти отвесно поднимались из воды стены фортов Сен-Анжело и Сен-Мишель. За ними видны были тесные кварталы «старых городов» Биргу и Сенглии, купола церквей.

— Надежный порт, — заметил Николя. — Но все же, когда подует северо-восточный ветер, вход в него и выход небезопасны.

Две галеры совершали непонятные маневры. Уйдя на веслах в дальний конец порта, возвращались на прежние места. Второй, третий раз. Слышны были команды, трели свистков.

— Учеба? — спросил Андрей.

Его юный гид неопределенно пожал плечами.

— Ни то, ни другое. Видишь ли, капитаны остерегаются оставлять галерников без дела. Они тогда начинают думать о побеге, о свободе. Туркам и берберам — этим канальям, нельзя давать ни отдыха, ни еды вволю.

— Но среди галерников есть ведь и французы, и испанцы, и итальянцы, Николя. Наконец, это живые люди.

На лице Николя появилась гримаса.

— Турки и берберы — люди? Или, думаешь, они лучше обращаются с нашими? Око за око, зуб за зуб! А французы, испанцы и итальянцы, о которых ты печешься, — это воры и убийцы, бродяги и нищие. Им самое место на галерах.

— У нас на веслах сидят солдаты.

— Странно! Или в Московии живут одни праведники?

Посетить Святой госпиталь Николя не захотел.

— Стараюсь бывать там пореже, — признался он. — Язвы, болячки. Фи! Недолго и заразу подхватить. Будешь учиться на медикуса, так встретимся в Святом госпитале еще не раз. Ведь «языки» по очереди дежурят в его палатах. Ну, все, Андрэ. Город мы с тобой поглядели. Побегу в таверну «Золотой петух». Там у меня рандеву с друзьями. Адье!

И Николя, насвистывая, отправился по своим делам.

Почему-то захотелось еще раз взглянуть на «Глорьез», и Андрей отправился в Галерную бухту.

Галера была пришвартована кормой к причалу. Капитан Аллар и рыцари давно разошлись по домам. Плотники ставили новую переднюю мачту взамен поврежденной турецким ядром. Гребцов поглотила утроба тюрьмы при форте Сен-Анжело. Окованный железом зев тюрьмы выходил прямо на причал.

При виде галеры в памяти Андрея, будто наяву, вновь ожили недавние события — кровопролитная схватка на палубе «Ятагана», яростные клики бойцов, сверкание ятаганов и палашей, груды мертвых тел. Не перехвати мальтийцы турецкий корабль, гнить бы ему в стамбульском Арсенале или на галере падишаха. И в то же время было чувство некой вины перед Мехметом и Масудом. Суровые это были люди, а относились к нему неплохо.

До чего же приятно ощущать, что ты вольный человек! Андрей отправился на городской рынок. Рынок был многолюден, но на нем царили порядок и чистота. На одном его краю продавали всевозможное добро, явно добытое мальтийцами в морских походах. Рядом работали кустари. Бородачи в тюрбанах и халатах раскатали на горячих каменных плитах персидские ковры, разложили цветастые восточные ткани, рассыпали на холстах золотые и серебряные кольца, браслеты, серьги. Тут же — корзины, полные изюма, фисташек и инжира, кувшины с оливковым маслом. Источали резкие запахи мешки с перцем, кардамоном, корицей и гвоздикой. Сидели менялы. Перед ними столбики монет. Совсем как в Стамбуле!

В зеленных рядах — дивные овощи и фрукты, горки кроваво-красных апельсинов. Тут же выставлена на продажу живность — овцы, козы. В руках у одного крестьянина корзина с кроликами. У другого — негодующий огненно-рыжий петух. Продавали лошадей, ослов.

Сладкий сытный запах привел Андрея к хлебному ряду. Хлеб! Пекари в чистых передниках разложили на досках хлеб, горячие пирожки с сырной начинкой. Пожилая мальтийка продавала румяные хлебцы, один красивей другого. По обе стороны прилавка и за ее спиной щебетали в клетках чижи и канарейки.

Эх, была не была!

Андрей достал одну из монеток — тари, которые дал ему Бастьен. Пышный хлебец принял обеими руками. Мальтийка, остановив его жестом, с улыбкой добавила немного меда. Хлеб оказался необыкновенно вкусным. У меда был запах аниса.

Спасибо тебе, добрая женщина!

На западной стороне Валлетты, прямо под крепостными стенами, жили рыбаки. Присев на раскаленный солнцем камень, Андрей долго глядел на то, как прибывают с моря голубые, зеленые и красные парусные шаланды. Их встречали женщины, дети. Рыбаки кидали им в корзины тунцов, макрель. Мелькали руки в блестящей рыбьей чешуе.

К вечеру Андрей вновь вышел на Страду Реале. Жара заметно спала, и улица преобразилась. В окнах жилых домов, магазинов и лавок приветливо мерцали свечи, лампы и цветные фонарики. Страду Реале заполнила пестрая шумная толпа. Там и сям собирался в заговорщицкие кружки местный люд. Не спеша расхаживали старики — в руках клетки с певчими птицами. Смех, оживленные разговоры на всех языках Европы. Фланировали рыцари в полной форме и при шпагах, щеголи в цветных камзолах, высоких чулках и башмаках. Знакомые обменивались церемонными поклонами. Приглашали друг друга к вынесенным наружу столикам. Угощались сладостями, пили кофе, сиропы со льдом.

«Лед! — удивлялся Андрей. — Откуда лед при такой жаре?»

Окна обержей были ярко освещены. Оттуда доносились разговоры, смех, звон посуды. Рыцари собирались на вечернюю трапезу.

На квартиру Андрей вернулся, когда уже стемнело. Красная куртка Жозефа Спиттери висела в углу на деревянном гвозде. Сам Жозеф, сидя у масляного светильника, приводил в порядок желтые остроносые чувяки. Чувяки эти были хорошо знакомы Андрею. Недавно они принадлежали янычару из стамбульской ода. На столе поблескивали начищенные ятаганы. Все это Жозеф готовил на продажу. Его жена Катлин обметывала края платков, вырезанных из алого шелкового тюрбана.

— Поглядел я Валлетту, Жозеф, — сказал Андрей. — Славный город построили рыцари.

Жозеф криво усмехнулся. Порозовел сабельный шрам у него на щеке. Он отложил чувяки в сторону.

— Славный город, не спорю. Он был построен нашими руками. А рыцарей, между прочим, никто не звал. Они пожаловали сюда без приглашения. Великий магистр клялся на Библии уважать наши законы и обычаи, но тотчас забыл о той святой клятве…

Жозеф неплохо говорил по-французски. Голос у него был глухой и низкий, как из бочки.

— Мы мореходы от рождения, Андрэ, — продолжал он. — Знаем море как ладонь своей руки. И нас заставляют служить на галерах Ордена. Рыцари смотрят на нас свысока. Мол, только они истинные христиане. А ведь веру Христову принес на Мальту сам апостол