Томас Майн Рид - Отважная охотница. Вольные стрелки

Оказалось, что Хараута придумал другое…

На краю росло несколько крупных сосен; харочо прикрепили к ним четыре лассо…

Мы поняли, что нас хотят повесить над пропастью…

— Отлично, — сказал он, когда все нужные приготовления были кончены. — Ставь их теперь на позицию, Лопес, только, смотри, по чинам! Начинай с капитана…

— Да, капитан! — ответил невозмутимый разбойник, наблюдавший за операцией.

— Вас, сударь, оставляю напоследок, — объявил падре Раулю. — Вы будете в арьергарде при вашем шествии на тот свет. Ха-ха-ха! А хорошо они прогуляются, не правда ли, Лопес, а?

— Да, капитан!

— Не угодно ли кому-нибудь из вас исповедаться, сеньоры? Я к вашим услугам. Пожалуйста, не стесняйтесь, сеньоры! — продолжал он. — Я не раз имел случай выслушивать исповеди, не так ли, Лопес?

— Да, капитан!

Разбойники разразились хохотом…

— Так что же, Лопес? Никто не желает воспользоваться моими услугами?

— Нет, капитан!

— Спроси-ка ирландца. Он, должно быть, добрый католик…

— Не желаете ли исповедаться? — спросил Лопес у Чэйна. Тот ответил одним взглядом, но таким выразительным, что он заменил целую речь.

Хохот раздался еще сильнее.

— Что же, Лопес? Да или нет?

— Нет, капитан!

Новый взрыв оглушительного хохота…

Лопес подошел ко мне и накинул на мою шею петлю лассо, другой конец которого был прикреплен к дереву.

— Готово, Лопес? — спросил вождь.

— Да, капитан!..

— Ну, так вздерни его… Нет, погоди… пусть капитан сначала полюбуется на паркет, приготовленный для его танцевальных упражнений. Ха-ха-ха!

Один из разбойников повлек меня к самому краю бездны и заставил заглянуть вниз. Странное дело! В другое время вид пропасти внушил бы мне, вероятно, ужас, но в эту минуту я, доведенный испытанными мною мучениями почти до полного отупения, глядел в нее совершенно спокойно.

Бездна, в которую уже свешивались мои ноги, принадлежала к числу тех бездонных пропастей, которые так часто встречаются в испанской Америке и называются барранкос. Скала казалась в этом месте разрезанною пополам и раздвинутою метров на двести в ширину. Внизу, на глубине шестисот метров, шумел поток…

Это место походило на каньон, где мы сражались с собаками, но было еще более мрачно.

Когда я смотрел вниз, вылетел и задел меня своими громадными распростертыми крыльями большой орел. Стая мелких птиц, сидевших на одном из выступов скалы, с испугом шарахнулась в сторону…

— Ну, что, капитан? — насмешливо проговорил Хараута, обращаясь ко мне. — Нравится вам этот паркет, а?… Как ты думаешь, Лопес, нравится он ему?

— Да, капитан!

— Ха-ха-ха… Я думаю! Все готово?… Нет, еще не все… У нас нет музыки, а без нее танцевать неудобно… Эй, Санчо, где твой рог?

— Здесь, капитан!

— Сыграй что-нибудь повеселее… Или вот что: дуди громче «Янки Дудль»! Ха-ха-ха! Валяй «Янки Дудль…»

— Слушаю, капитан!

Через секунду раздались звуки американской национальной песни. Можно представить себе, какое они произвели на нас впечатление!..

— Ну, Лопес, действуй, — крикнул падре.

Я ждал что вот-вот повисну в воздухе, но в это мгновение падре снова крикнул:

— Стой!

Музыка прекратилась.

— Ах, Лопес, я забыл одну вещь… Жаль, что не вспомнил раньше… Ну, да время еще не ушло… Ха-ха-ха! Не лучше ли заставить их плясать на голове? Это будет оригинально! Верно, Лопес?

— Да, капитан!

Разбойники захлопали в ладоши от восторга.

Падре подозвал к себе Лопеса и шепнул ему что-то на ухо. Тот в свою очередь сказал несколько слов стоявшему рядом с ним бандиту, который подошел ко мне, снял петлю лассо с моей шеи и стянул мне ею ноги…

Мне предстояло быть повешенным вниз головою!

— Это будет гораздо интереснее, Лопес, а? — говорил Хараута, злорадно улыбаясь.

— Да, капитан!

— Джентльмен будет иметь достаточно времени для покаяния. Верно, Лопес?

— Да, капитан!

— Развяжи ему руки, Лопес! — продолжал командовать Хараута. — Надо же дать ему возможность отгонять надоедливых птиц, а?

— Да, капитан!

Лопес перерезал ремни, скручивавшие мне руки, и повернул меня так, чтобы по данному знаку можно было сразу вздернуть меня на воздух, то есть опустить головою в бездну.

— А теперь давайте музыку! — закричал своим пронзительным голосом Хараута. — Не пропусти, Лопес, знака, который я подам тебе!..

Я закрыл глаза, ожидая рокового момента. Наступила страшная, томительная тишина, та тишина, которая всегда предшествует катастрофам.

Но вот Санчо заиграл… В то же мгновение грянул выстрел.

Кто-то застонал и полетел через мою голову в бездну… Я почувствовал на своем лице брызги теплой крови…

Вслед за тем меня схватили за ноги и столкнули в пропасть… Конец!.. А!.. Я зацепился за что-то и повис… Меня удержали толстые сучья какого-то дерева… Я обхватил ствол дерева руками, осторожно перевернулся и взглянул вниз.

Подо мною висел на другом конце лассо Лопес. Я узнал его по красной manga. Он висел лицом вниз, и из его головы ручьем лилась кровь. Очевидно, он был мертв…

Ремень врезался в мои ноги. Под нашей двойной тяжестью дерево трещало…

Промелькнула мысль: вдруг оно обломится!..

Держась одной рукой, я вынул другой из кармана перочинный нож: к счастью, мне его оставили. Я открыл его зубами и с трудом перерезал ремень лассо. Внизу послышался плеск воды, и красное пятно — тело харочо исчезло в волнах.

Наверху между тем шла отчаянная пальба. Раздавались крики ярости, перемежавшиеся с возгласами жертв. Слышались ржание и фырканье лошадей, бряцание сабель, предсмертные вопли и хрипение умирающих. Очевидно, к нам подоспела помощь.

К сожалению, я не мог видеть, что делалось наверху скалы, так как находился ниже ее уровня. Напряженно прислушиваясь, я висел неподвижно. Одно резкое движение — ствол спасительного дерева обломится и увлечет меня за собой в пропасть… Я притаился, как раненая белка.

Выстрелы раздавались все реже и реже, топот лошадей замирал в отдалении… Вдруг надо мной раздался хорошо знакомый голос Линкольна:

— Да вот же он!.. Мужайтесь, капитан! А вы держите меня за ноги… крепче… вот так! Ура!

Сильная рука схватила меня за шиворот, и в следующий момент я уже сидел на краю пропасти. Я оглянулся, чтобы рассмотреть своих спасителей.

Линкольн прыгал вокруг меня, как сумасшедший. Человек двенадцать кавалеристов в зеленых мундирах от души смеялись, глядя на него. Немного в стороне стоял другой отряд нашей кавалерии, охраняя пленных разбойников. Дальше на равнине, под скалою, мчалось около сотни стрелков, преследуя бегущих гверильясов…