Станислав Рем - За тихой и темной рекой

— Простите, вы господин Белый?

Олег Владимирович оглянулся. У трапа стоял матрос с пакетом в руке.

— Предположим. А что?

— Это вам, — служивый протянул пакет.

— От кого?

— Не могу знать, Ваше благородие! Господин не представился. Однако очень солидный человек!

— На берегу передали?

— Так точно, ваше благородие! Отходили уж.

— Почему сразу не вручили?

— Так просили отдать, как пройдём хутора. Вот я и…

— Спасибо. Свободен.

Белый резким движением разорвал плотную бумагу. В пакете лежало письмо. Олег Владимирович вынул лист и прочитал:

«Господин советник, мне было крайне интересно вести с Вами эту игру. Признаюсь, некоторые Ваши ходы приводили в тупик. Особенно, ход с купцом Мичуриным. Точнее, последствия данного хода. После чего игра понравилась ещё больше. Не хотелось бы Вас разочаровывать, но в Хабаровске Вы ничего не найдёте. В тот момент, когда Вы читаете эти строки, подводы уже горят. Не найдёте также ни свидетелей, ни документов. Я решил не рисковать и не ждать от Вас каких-либо решений. Конечно, мне было бы выгодно, если бы Вы приняли нашу сторону. Но такого, как я понял, не будет. А посему мною принято самое разумное в данной ситуации решение: отпустить вас. В Хабаровске, впрочем, как и на протяжении всего пути, Вас никто не побеспокоит.

Дружеский совет: когда прибудете в Петербург, расскажите господину Павлову об о всём, что произошло. В том числе и о Кирилле Игнатьевиче. Не исключено, что на вас попробуют оказать влияние через вашу будущую супругу. Потому лучше всего, чтобы ваше руководство к тому моменту находилось в курсе ваших личных дел. Мне бы крайне

не хотелось, чтобы такой соперник, как Вы, ушёл с поля боя. Надеюсь, наши пути ещё пересекутся.

И напоследок. Идею с контрабандой придумал вовсе не Кирилла Игнатьевич. Её от начала и до конца спланировал Юрий Валентинович Индуров. Впрочем, сие уже в прошлом.

Так и не пойманный Вами цирюльник Фуццо Хаттори».

Олег Владимирович дважды перечитал послание, аккуратно сложил его, спрятал во внутренний карман и вернулся к поручням. Одна из последних фраз скобой зацепилась в мозгу советника. Нет, господин Хаттори, ничего ещё не закончено. Подводы в целости и сохранности стоят и ждут своего хозяина. И свидетели есть. И документы. Белый снова достал письмо, развернул, и перечитал нужную фразу: «Придумал вовсе не Кирилла Игнатьевич…».

— Вот тут вы, господин цирюльник, и допустили ошибку, — тихонько прошептали губы советника. — Захотели меня уколоть, играя на профессиональных чувствах? Напрасно. Такого делать нельзя, можно выдать себя с головой. Только одному человеку я говорил о своей версии событий. Более никого в это дело не посвящал. И были мы с ним с глазу на глаз. И не я, а он лично следил за тем, чтобы никто нам не мешал. Так что — спасибо за письмо, господин Хаттори. Мы действительно с вами ещё встретимся. Как и с тем человеком, — руки сложили письмо и аккуратно спрятали его в карман.

Война не закончилась. Она перешла в другую стадию…

Здравствуй, Олежка!

Получил твоё письмо, в котором ты делаешь ряд замечаний, и, одновременно, задаёшь ряд любопытных вопросов. Постараюсь ответить на всё, хоть и не знаю, как это у меня получится.

Сначала хотел бы тебе напомнить: я задумывал не исторический роман, и уж тем более — не документальную повесть. Потому и решил позволить себе ряд неточностей и отступлений от подлинной исторической действительности. Военные действия в 1900 году, связанные с восстанием ихэтуаней, шли не несколько суток, как написано в романе, а чуть ли не месяц. Просто сюжет требовал действия, потому я сократил временные рамки. Всё остальное: Благовещенск, Сахалин, Марковское — всё существовало на самом деле. Именно на тех местах, где они стоят и по сей день.

Далее. По поводу Кириллы Игнатьевича Мичурина. Данный персонаж не имеет никакого — подчёркиваю! — никакого отношения к Торговому дому «И.Я. Чурин и Ко». Единственное, что я приписал Мичурину от Чурина, это описание магазина.

По поводу образа поручика Рыбкина. Это единственный персонаж, который имел прототип. Я его, если можно так выразиться, срисовал с замечательного Амурского поэта, казачьего сотника Л.П. Волкова, погибшего 20 июля 1900 года во время взятия Сахаляна русскими войсками. Ему принадлежат выше воспроизведённые строки стихотворений.

Кстати, о стихотворениях. Вторая картина открывается замечательными, на мой взгляд, строками о двух шахматных королевах. Мне их принесли, когда я работал над книгой. Откуда взяли, никто не помнил, и автора, к сожалению, не указали. Я пытался найти, кому принадлежат эти стихи, но сразу как-то не получилось, а после решил: пусть читатели сами, если их заинтересует, найдут сии творения и познакомятся с настоящей, умной и красивой поэзией!

И, наконец, отвечаю на твой последний вопрос: что же дальше, что будет с героями? Не знаю! Но уверен, когда-нибудь пути их обязательно пересекутся. Как? Где? Сие мне не ведомо! Но то, что они встретятся, — однозначно! Ведь появились откуда-то мы с тобой, их потомки…

И совсем уж напоследок — финальные строки из поэмы Уильяма Джонса «Каисса»:

Дружески — Станислав Рем.

Ихэтуаньское восстание (Боксёрское восстание) — восстание ихэтуаней (буквально — «отрядов гармонии и справедливости») против иностранного вмешательства в экономику, внутреннюю политику и религиозную жизнь Китая с 1898 года (официально о начале восстания было объявлено в 1899 году) по 1901 год. Сначала пользовалось поддержкой властей Китая, но через некоторое время императрица Цыси перешла на сторону Альянса восьми держав, который и подавил восстание. Многие участники данной организации регулярно занимались физическими упражнениями (цюань), напоминавшими кулачный бой, за что впоследствии и были прозваны европейцами «боксёрами».

В результате восстания Китай попал в ещё большую зависимость от иностранных государств, что сказалось на его политическом и экономическом развитии в первой половине XX века.