Уилбур Смит - Полет сокола

Он дернул за шнурок звонка, висевший за плечом. Дверь распахнулась, на пороге возник лейтенант.

— Еще одно дополнение, господин Сент‑Джон. Губернатор объявил вас персоной нон грата. Если вы еще раз будете иметь неосторожность ступить ногой на территорию Капской колонии, то будете немедленно арестованы.

На дорожке из желтого гравия, обсаженной финиковыми пальмами, показалась высокая мужская фигура. Алетта Картрайт весело окликнула подругу, заглянув за цветущий розовый куст.

— Твой кавалер явился. Рановато он сегодня.

Робин выпрямилась, поднимая корзину со срезанными розами. Соломенная шляпа с широкими полями защищала лицо от жарких лучей полуденного капского солнца. Доктор с теплотой и симпатией смотрела на Клинтона, идущего по дорожке: такой порывистый, по‑мальчишечьи неуклюжий — трудно представить его дерущимся на корме «Гурона» во главе абордажной команды.

За последние недели визиты капитана вошли в привычку. Робин поселилась у Картрайтов, и Клинтон, обитавший в скромных меблированных комнатах на Ватеркант‑стрит, каждый день поднимался на холм с визитом. Доктор ждала его с нетерпением, соскучившись по серьезной беседе после легкомысленной болтовни с дочерьми Картрайтов. Восторженное обожание со стороны молодого капитана было лестно и грело душу. Чувства Клинтона, вечные и неизменные, представлялись Робин путеводной звездой в сумятице и неопределенности, до сих пор наполнявших ее жизнь.

Она научилась ценить его здравый смысл, уважала его мнение и даже позволила ему читать рукопись, над которой работала целыми днями. Хорошо обоснованные замечания Клинтона заслуживали внимания.

Робин с удивлением обнаружила, что капитан стал частью ее жизни, заняв место, которое давно пустовало. Ей нужен был человек, которого можно было утешать и оберегать, кто нуждался в ней и кому она могла щедро дарить переполнявшее душу сочувствие.

— Не знаю, что бы я делал без вас, дорогая мисс Баллантайн, — горячо признавался Клинтон. — Как бы я пережил это ужасное время без вашей поддержки!

Робин чувствовала, что это правда, а не просто пылкие излияния, и не могла оставаться равнодушной к чужой боли и страданиям.

Минуло больше месяца с того славного дня, когда «Черная шутка» в живописных лохмотьях парусов, с пробитыми, как решето, палубными надстройками, привела в Столовую бухту огромного пленника. Черный от копоти «Гурон», который едва полз под наспех починенным рангоутом и с временным рулем, покорно встал на якорную стоянку в Роджер‑Бэй под жерла грозных карронад.

Городские зеваки с криками столпились на берегу, команды военных судов выстроились на палубах и реях, приветствуя героев.

Робин стояла рядом с Кодрингтоном, когда к борту подошли две шлюпки с морскими офицерами из штаба Капской эскадры. Первую команду возглавлял капитан третьего ранга на несколько лет моложе Клинтона.

Гость четко отдал честь.

— Капитан Кодрингтон, согласно приказу командования, я принимаю на себя командование вашим кораблем.

Лицо Клинтона не дрогнуло.

— Отлично, сэр, я прикажу собрать мои вещи, а тем временем мы уладим все формальности, и я представлю вас команде.

Стоя у входного порта рядом со своим сундучком, Клинтон пожимал руки бывшим подчиненным. К борту причалил второй баркас, до сих пор остававшийся поодаль, и на борт поднялся капитан старшего ранга. Моряки застыли в напряжении: все понимали, что сейчас произойдет.

Денхэм шагнул к Кодрингтону и тихо произнес:

— Удачи вам, сэр. Можете рассчитывать на меня в трудную минуту.

Клинтон понимал, что имеется в виду — заседание военного трибунала.

— Спасибо, мистер Денхэм, — ответил Клинтон и повернулся навстречу судьбе.

Старший капитан шагнул вперед.

— Капитан Кодрингтон, довожу до вашего сведения приказ командующего эскадрой, предписывающий вам ответить на ряд обвинений, касающихся выполнения вами служебных обязанностей. С этой минуты вы находитесь под домашним арестом и должны ответить на предъявленные обвинения, как только будет созван военный трибунал.

— Понимаю, сэр.

Клинтон отдал честь и спустился по трапу в ожидавший баркас. Старший офицер шел за ним по пятам.

— Молот, задай им жару! — выкрикнули сзади.

Команда разразились криками одобрения. Люди толпились у борта, висели на вантах и вопили во всю глотку, подбрасывая шапки.

— Молотом и клещами!

— Вперед, шутники!

Баркас отчалил и направился к берегу. Клинтон Кодрингтон стоял на корме и смотрел на своих матросов; его непокрытая голова сияла на солнце, как огонь маяка.

С тех пор прошло много времени. Чтобы собрать на отдаленной морской базе достаточно старших офицеров для трибунала, иногда требуются месяцы.

Почтенные горожане сторонилось преступника. Клинтон ночевал в дешевом номере на Ватеркант‑стрит и проводил день за днем на берегу, наблюдая со стороны за ремонтом канонерской лодки и поглядывая на клипер с голыми мачтами.

Из невольничьих трюмов выгружали рабов и сбивали с них кандалы. Озадаченные чернокожие один за другим ставили крестики под кабальными контрактами, а голландские и французские фермеры тут же уводили их. Ради какой судьбы он спас этих несчастных, заплатив такую страшную цену?

После полудня Клинтон поднимался на холм, где посреди зеленого парка стоял особняк Картрайтов. В этот день он пришел раньше обычного — пушка на вершине Сигнального холма только что выстрелила, отмечая полдень. Капитан шагал по дорожке непривычно быстро, а заметив в цветнике Робин, пустился чуть ли не бегом, срезая путь по бархатисто‑зеленой лужайке.

— Робин! Доктор Баллантайн! — Голос Клинтона срывался, светлые глаза бешено сверкали.

— Что случилось? — Робин передала корзину с розами Алетте и поспешила навстречу. — Что случилось? — тревожно повторила она.

Клинтон взял ее руки в свои.

— Невольничий корабль! — От возбуждения он заикался. — Американец! «Гурон»!

— Да? — Робин нахмурилась. — И что?

— Он уходит! Его отпустили! — Капитан чуть не плакал от ярости и отчаяния.

Робин застыла, лицо ее побелело.

— Не может быть.

— Пойдемте! — сказал Клинтон. — У меня коляска у ворот.

Капитан всю дорогу подгонял кучера, тот хлестал лошадей, и на вершине Сигнального холма упряжка была уже вся в мыле. Лошади хрипели, разбрасывая пену.

Едва коляска остановилась, Кодрингтон соскочил на землю и подвел Робин к обочине дороги над крутым склоном холма. Далеко внизу стройный американский клипер беззвучно скользил, подгоняемый юго‑восточным ветром по зеленой поверхности моря, усеянной пляшущими белыми гребешками.