Юрий Когинов - Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона

— Отпустите меня сейчас же! — выкрикнул он. — Немедленно повинуйтесь своему королю!

В ответ был грубый и дружный хохот и с десяток пинков в живот и голову.

— Наш король — Фердинанд. А ты — пленник, которого велено доставить властям.

Как бы в подтверждение того, что они не шутят, рядом раздалось несколько выстрелов, и дюжие парни, приволокли к нему застигнутых врасплох его же товарищей. Все они были избиты до крови.

Освободив на минуту пленника, парни вдруг бросились к мюратовой шляпе, валявшейся в грязи, сорвали с нее дюжину драгоценных камней и, тут же поделив их между собою, принялись нещадно бить его по лицу его же шляпой. При этом им доставляло наслаждение плевать распластанному на земле в лицо, рвать на нем волосы и одежду.

В Пиццо Мюрата сдали местным жандармам, и те бросили его в застенок. Пленник потребовал английского консула, которому предъявил свой австрийский паспорт.

— Вы видите, паспорт подписан Меттернихом. Значит, я не враг Австрии, а ее и ваш друг. Кроме того, я все еще король Неаполя.

Консул посоветовал жандармам отпустить задержанного.

— Мы калабрийцы, сэр, — ответил ему офицер, — и у нас здесь, в Калабрии, свои законы — не ваши, британские, и не австрийские. Мы подчиняемся королю Фердинанду, а Мюрат никакой уже для нас не король, а самозванец. Мы будем его судить.

— Объясните им, сэр, если эти бандиты не хотят со мною разговаривать по-человечески, — не отступал Мюрат. — Они не имеют права предавать меня суду, потому что короли подсудны лишь Господу. А если я к тому же еще маршал Франции, то определять мою вину в состоянии лишь совет маршалов.

Все оказалось тщетным. Его оставили под замком дожидаться решения трибунала.

«Сколько же несчастий свалилось на мою голову за каких-нибудь два с половиной года! — Мюрат получил теперь возможность продумать все, что привело его к печальному концу. — Это все он, подлый и лживый Меттерних, толкнувший меня к измене Наполеону и обещавший за то сделать меня королем всей Италии».

После московского похода Мюрат не оставил Наполеона. Вернее, он лишь на какое-то время, обеспокоенный состоянием дел в собственном королевстве, оказался в Неаполе. Но там твердой и железною рукою правила Каролина, которую, отправляясь на войну, он объявил регентом, иначе — полновластной в его отсутствие правительницей.

Умная и жесткая королева понимала, что прочность трона всецело теперь будет зависеть от ратных успехов ее брата — императора Франции. Потому она настоятельно потребовала, чтобы муж-король вернулся к Наполеону и бился за их общее счастье.

Как и в Москве, отрезвление вернулось к Мюрату к осени восемьсот тринадцатого года, когда войска французского императора, по существу, оказались разбитыми.

— Заключай мир! — Иоахим готов был вновь рухнуть на колени перед своим высокопоставленным родственником. — Ты погубишь себя и всех нас.

Меттерниху хотелось быстрее сделать Италию вновь владением Австрии. Он обратился к Евгению Богарне, итальянскому вице-королю, с обещанием сделать его королем полным, если он отойдет от Наполеона и примкнет к коалиции союзников. Предложение делалось через тестя Богарне, Баварского короля Максимилиана.

— Должен огорчить отца моей жены, — заявил генерал, — но честью и присягою я не торгую.

У ловкого Меттерниха оставался запасной вариант — король Неаполя. Но к нему он не стал обращаться, а повел переговоры с Каролиною. Бывшие любовники быстро нашли общий язык, как когда-то в Париже находили общее ложе.

В пору их бурной связи Мюрат сражался в Испании. А белокурая Каролина — одна, кстати, из всех Бонапартов имевшая золотистые волосы, — была увлечена белокурым же австрийским послом. И теперь Иоахим был далеко от нее и от Меттерниха. Но роман принял не любовное, а чисто деловое направление. Королева заключила с Австрией секретное соглашение, по которому она и король Неаполя сохраняют свой трон, а в будущем к ним переходит и все Итальянское королевство.

Невероятно, но факт: сестра становилась, вместе со своим мужем, врагом своего родного брата — французского императора!

Все затуманилось перед взором короля и королевы Неаполя, кроме их собственного будущего. Образ могучего родственника вновь возник перед ними, когда в марте восемьсот пятнадцатого года он начал свой триумфальный марш с острова Эльбы к Парижу. Тут Мюрат, очертя голову, выступил как бы ему в поддержку.

На самом же деле королевская чета решила воспользоваться растерянностью Европы, чтобы обеспечить свое будущее. Не дожидаясь благотворительности Меттерниха и зная его изменчивость и коварство, Мюрат бросил свою армию для захвата Папской области, чтобы через нее пойти дальше на север.

Даже Наполеон пришел в недоумение от вопиющей неосмотрительности зятя.

— Год назад благодаря его глупости мы потеряли Францию. — сказал вернувшийся в Париж император. — Ныне этот дурак вместе с моею жадною сестрою погубят себя.

Они потеряли трон. Теперь и сама жизнь бывшего короля оказалась на краю бездны. А ему шел только сорок четвертый год. Он был лишь на два года моложе Наполеона.

Ранним утром тринадцатого октября, ожидая решения трибунала, пленник попросил есть. Ему принесли суп из голубя, откуда удалили все кости, чтобы он не мог вскрыть вены и пустить себе кровь. Хлеб также нарезали заранее, чтобы не давать ножа.

Пришел офицер и объявил приговор: расстрел. С ним был священник из местной церкви — Антонио Масдея.

Мюрат выслушал решение трибунала спокойно и попросил позволения закончить письмо семье, которое он начал после обеда.

«Моя дорогая Каролина, — было написано его рукой, — мой последний час настал. Через несколько минут я перестану существовать. У тебя не будет больше мужа, а у детей отца. Прощай, мой Ашиль, моя Летиция, прощай, мой Люсьен, и прощай, моя Луиза. Будьте достойны меня в этом мире. Я оставляю вас без собственности и без королевства, среди многочисленных врагов. Держитесь вместе. Всегда будьте выше несчастий и думайте больше о том, кем вы являетесь сейчас, а не о том, кем вы были. Да благословит вас Бог. Не проклинайте память обо мне. Поймите, что самое мое большое горе в последний момент моей жизни — это умереть вдали от своих детей. Примите мое отеческое благословение, примите мои слезы и поцелуи. Никогда не забывайте своего несчастного отца».

Он вложил в письмо локон своих волос, часы с портретом Каролины на крышке и попросил каноника отослать все его семье. Затем он встал и обратился к нему:

— Что вы хотите от меня, святой отец?