Гэри Дженнингс - Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

Я произнес с изумлением:

— Это гораздо хуже, чем просто не имеющая законной силы дерзость, поскольку является ужасающим оскорблением, нанесенным лично тебе. Юстин и те, кто оказывает на него влияние, должны понимать, что ты ни в коем случае не подчинишься — что они фактически объявляют войну. Ты оправдаешь их ожидания?

— Не сейчас. Первой на очереди у меня стоит другая война, сначала я должен ответить еще на одно оскорбление — отомстить вандалам за то, как они обращаются с моей сестрой. Боевые корабли Лентина уже почти готовы, они стоят во всех южных портах Италии и только и ждут, когда на них погрузятся наши войска, после чего немедленно отплывут в Карфаген.

Я спросил:

— Разве это мудро — сейчас отправлять наши войска так далеко?..

— Я уже все решил, — нетерпеливо ответил Теодорих. — Король никогда не меняет своих решений.

Я вздохнул и замолчал. Прежнему Теодориху не было присуще столь упрямое высокомерие.

— А что касается этого, — произнес он, презрительно отбросив документ, — то, когда настанет время, я просто натравлю священников друг на друга. Я уже отправил отряд в Рим, чтобы доставить сюда нашего Папу. Он может прибыть в Равенну с достоинством, в сопровождении эскорта, либо его насильно притащат за оставшиеся вокруг тонзуры волосы, выбор за ним. Так или иначе, отсюда я отправлю его в Константинополь на самом быстром dromo: пусть он потребует аннулировать этот указ.

— Что? Отправить надменного епископа Рима унижаться перед епископом Константинополя? Послать человека, который сам считает себя владыкой понтификом, просить за еретиков? Ну, если даже у Иоанна лучина вместо мужского хребта и он хоть немного верит в то, что исповедует, он предпочтет этому унижению мученическую смерть.

Теодорих снова мрачно повторил:

— Ну что ж, выбор за ним. Я надеюсь, что Папа Иоанн запомнил, какой ужасной смертью умер Боэций. Мне все равно, сколько глазных яблок — Иоанна или его последователей — потребуется выдавить, пока я не получу такого владыку понтифика, который мне нужен.

— Глаз выдавливать не понадобилось, и дело ограничилось всего одним понтификом, — сказал я Ливии. — Папа Иоанн, может, поехал в Константинополь без особой радости и не совсем по своей воле, однако все-таки поехал. Теодорих, может, иногда и действует неразумно, но он вполне здраво рассудил, что и епископы, и патриархи, подобно всем остальным людям, не спешат попасть в мир иной. Иоанн не просто поехал в Константинополь, он твердо вознамерился добиться того, за чем послал его король. Можно мне еще вина?

Я очень устал, был весь покрыт дорожной пылью и измучен жаждой, поскольку только что прибыл в Рим. Пока служанка наливала вино, Ливия сказала:

— Неужели епископ на самом деле просил, чтобы арианские церкви не передавали католикам? Вот уж странно! Он сам отказался от неожиданно свалившейся ему в руки удачи.

— Ну как ты не понимаешь: так велел ему Теодорих. Поэтому именно об этом Иоанн и просил в Константинополе. Но самое удивительное, что именно это он и получил. Он привез обратно в Равенну другой документ, подписанный Юстином и Ибасом. В нем содержатся поправки к предыдущему указу. Конфискация арианских церквей произойдет лишь в пределах Восточной империи. С высочайшего разрешения императора Юстина все арианские владения в готском королевстве будут избавлены от этого.

— В подобное почти невозможно поверить! Чтобы епископ Иоанн согласился взять на себя такую миссию и чтобы он вдобавок еще и добился успеха. Но ты, как я погляжу, не слишком-то рад этому.

— Как и сам Иоанн. Ибо почти сразу же после его возвращения в Равенну Теодорих приказал схватить епископа и заключить в тюрьму.

— Что? Но почему? Разве он не сделал все в точности так, как приказал ему король?..

— Ливия, ты только что сама сказала, что в подобное невозможно поверить. Король тоже так считает. Он подвергся очередному приступу невероятной подозрительности. Документ, который привез епископ, очень похож на подлинный: арианские церкви в безопасности. Но Теодорих подозревает, что Папа Иоанн как-то сторговался, чтобы получить этот пергамент. Возможно, пообещал, что римская церковь и вся ее паства поддержат Восточную империю, когда разразится война. Иоанн, разумеется, поклялся на Библии, что он не мятежник. Однако Теодорих считает, что пребывание в бывшей камере Боэция в Тицине может освежить его память.

— А что думаешь ты?

— Иисусе, — пожал я плечами. — Думаю, что король был не в себе, когда отправил епископа в Константинополь с такой миссией. Боюсь, что он и сейчас не в себе, но, разумеется, я могу ошибаться. В любом случае сам бы я сроду не поверил честному слову священника. Да и Юстин, Юстиниан и Феодора тоже не внушают мне доверия. Ну и троица! Невежественный грубый солдат, жалкая пародия на императора! Перевоспитавшаяся и раскаявшаяся шлюха. И Юстиниан, который спит и видит, как бы самому стать императором, а пока что, вовсю разыгрывая из себя праведника, не ест мяса и не пьет вина. Ты бы поверила такому человеку?

— Я — нет. Но все-таки… как мог Теодорих заключить в темницу самого Папу Римского! Помазанника Божьего, каким его считают многочисленные прихожане. Да все католики, подданные Теодориха, а их тысячи, придут в ярость, когда услышат, что король сотворил.

— Да уж… ты права, Ливия… — Я вздохнул. — Именно поэтому я и вернулся в Рим. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Я приехал спросить совета у человека значительно более умного, чем я сам. Я заглянул к тебе лишь на минутку, чтобы передохнуть немного после долгого путешествия, преклонить, так сказать, больную голову на твое мягкое плечо. — Я встал, отряхнул свою пыльную тунику. — А теперь мне надо поскорее отыскать старого сенатора Симмаха. Если кто-нибудь и может найти выход из…

Ливия покачала головой и перебила меня:

— Ты не найдешь Симмаха.

— Ох. Vái. В Риме?

— На этом свете. Несколько дней назад управляющий обнаружил его мертвым. В том самом дворике, рядом с его знаменитым уродливым маленьким Бахусом. Стражник, который охраняет мою дверь, рассказал мне об этом.

Я застонал от ужаса. Ливия поспешно добавила:

— Стражникам скучно стоять здесь целыми днями, поэтому мы иногда общаемся.

Я спросил, хотя прекрасно знал ответ:

— Полагаю, Симмах умер от старости?

— Нет. От множества колотых ран. — Ливия помолчала, затем снова заговорила: — Его убили по приказу Теодориха, если верить сплетням.

Я и сам так подумал, однако попытался оспорить эту версию — словно, убедив в этом Ливию, я мог что-то изменить: