Гэри Дженнингс - Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

Теперь Теодорих выглядел повеселевшим, каким я давно уже его не видел, поэтому я продолжил, торопясь:

— Так вышло, что у моей подруги Веледы есть молодая рабыня. Настоящая редкость, девушка из народа seres. Юная девственница исключительной красоты и кладезь многих иных достоинств. Я осмелился, на правах нашей с тобой давней дружбы, Теодорих, попросить разрешения прислать во дворец старую Веледу, чтобы она могла вручить тебе эту совершенную девственницу. Веледа может доставить девушку уже сегодня ночью. Тебе надо только приказать магистру Кассиодору — я знаю, как он охраняет твой покой, — пусть проследит, чтобы их обеих пустили без помех. Я умоляю тебя, старый друг, не отказывайся. Я делаю это из искренней любви к тебе. Надеюсь, что ты поблагодаришь за это меня и Веледу. Уверяю тебя, это не причинит вреда.

Теодорих смиренно кивнул, даже слегка улыбнулся и произнес — с непритворной любовью ко мне, искренне благодарный за участие — и это было последнее, что он сказал мне:

— Отлично, старина Торн. Пришли ко мне Веледу, разоблачительницу тайн.

Я не могу сделать этого как Торн — и не потому, что как Торн я в свое время поклялся поддерживать и защищать величие короля. Я полагаю, что сейчас именно и защищаю королевское величие. Нет, я хочу сделать это, будучи Веледой, потому что, когда я отдам Теодориху девушку, это будет заменой того, что как Веледа я столько раз за эти долгие годы хотел дать ему.

Сегодня вечером я проведу venefica во дворец, в покои Теодориха, и там сниму с нее прозрачное одеяние. Я знаю, он примет этот дар — хотя бы для того, чтобы не обижать действующего из лучших побуждений старого друга Торна. Я возьму также все эти многочисленные страницы из пергамента и папируса, и доставлю их Кассиодору, и попрошу его сохранить рукопись где-нибудь в королевском архиве, для будущих читателей, которые, возможно, пожелают узнать об эпохе Теодориха Великого. У нас с Ливией, может, еще наберется несколько страниц нашей собственной жизни, но эта история, которая началась так давно, уже окончена.

К этой рукописи была подколота еще одна страница, написанная уже другой рукой.

И вот что там говорилось.

Когда новый царствующий император Юстиниан, самый известный из всех христиан Константинополя, приказал закрыть философские школы Платона в Афинах, он сначала внимательно прочел сочинения этих языческих наставников, после чего заявил: «Если они говорят ложь, то наносят ущерб. А если говорят правду, то они не нужны. Заставьте их замолчать».

В рукописи, составленной сайоном Торном, содержится много правды. Но все это — факты, детали, отчеты о битвах и сражениях и другие поддающиеся проверке события — я уже вставил в свою «Historia Gothorum», где они будут более доступны для ученых, чем в громоздких и расплывчатых томах воспоминаний маршала.

А стало быть, как правдивый источник фактов работа Торна не нужна.

Если же все остальное в его хронике — а этого, надо сказать, великое множество, — откровенная и неправдоподобная выдумка, то она настолько скандально нечестива, богохульна, непристойна и грязна, что оскорбит читателя и вызовет отвращение у любого, кто не является профессиональным историком подобно мне (ибо я имею большой опыт и научился за долгие годы беспристрастию и объективности). Однако, будучи не только историком, но и добрым христианином, я должен рассматривать эту книгу с ужасом и отвращением. А являясь нормальным мужчиной, я должен отнестись к ней как к сборнику, в коем описываются самые отвратительные извращения. Более того, поскольку все, что здесь есть действительно ценного, уже доступно для чтения в другом месте, я должен осудить этот труд как ненужный и наносящий вред обществу.

Тем не менее мне было поручено распорядиться этим сочинением, и у меня нет возможности вернуть его автору. Маршала Торна не видели и ничего о нем не слышали с того самого момента, как короля Теодориха обнаружили мертвым в своей постели. Все решили, что Торн был так огорчен кончиной короля, что, должно быть, бросился в Падус или утопился в море. Итак, nolens volens[181], но, по совести, я не могу уничтожить его рукопись.

Однако, поскольку я не намерен отдавать этот труд в королевский архив или в какой-нибудь scriptorium, доступный для широкой публики, я положу рукопись туда, где она никогда никому не попадется на глаза даже по чистой случайности. Завтра покойного короля Теодориха со всеми почестями упокоят в мавзолее вместе со всеми его регалиями, любимыми вещицами, диковинками и прочим. Туда же я положу и рукопись; таким образом, она будет надежно погребена, ее никто никогда не увидит и не прочтет.

(Ecce signum)[182]

Флавий Магнус Аврелий Кассиодор,

сенатор Филиус

MAGISTER OFFICIORUM

QUAESTOR

EXCEPTOR

Теодорих умер в последний день 1279 года от основания Рима, то есть 30 августа 526 года от Рождества Христова; вместе с ним умерло и последнее напоминание о Западной Римской империи. Не имея достойного правителя, его готское королевство за тридцать лет распалось на несколько отдельных, враждующих между собой государств. А затем и вся Европа на долгие века погрузилась в бедствия, отчаяние (когда правили бал предрассудки, фанатизм и жестокое невежество) и летаргию: наступила темная и мрачная эпоха, которая известна как Средневековье.

Мавзолей Теодориха до сих пор стоит в Равенне. Однако в Средние века город не единожды подвергался нападениям, осадам, разграблениям, мятежам, голоду, мору и всевозможным лишениям. И вот как-то раз — никто не знает, когда именно это случилось, — гробница Теодориха была вскрыта и осквернена грабителями могил. Его забальзамированный труп, облаченный в золотой шлем и доспехи, выбросили, предварительно избавив от драгоценностей, и больше его никто никогда не видел. Грабители забрали также знаменитый «змеиный» меч, щит, королевские регалии — словом, все, что было положено вместе с ним в могилу. До сих пор ничто из исчезнувших сокровищ, за исключением недавно найденной рукописи его маршала Торна, так больше нигде и не обнаружилось и, похоже, утеряно безвозвратно.

Все же остальные упомянутые Торном книги, где, по его словам, содержались важные сведения по истории готов, рассказывалось об их традициях, деяниях и достижениях: «Biuhtos jah Anabusteis af Gutam», «Saggwasteis af Gut-Thiudam», «De Origine Actibusque Getarum» Аблабия, даже «Historia Gothorum» Кассиодора — были конфискованы, запрещены и уничтожены более поздними правителями и христианскими епископами. Эти книги, подобно готскому королевству, арианству и самим готам, давно исчезли с лица земли.