Александер Кент - Мичман Болито и «Мститель»

Она взяла их под руки и притянула к себе.

— Но ты проведёшь дома Рождество. И ты с другом. Это хорошо. Твой отец всё ещё в Индии. — Она вздохнула. — А Филисити замужем и вместе с полком мужа в Кентербери.

Болито повернулся и серьёзно посмотрел на неё. Он думал только о себе. О своем возвращении домой, своих заслугах. А ей приходилось со всем справляться самой, как это часто случалось с женщинами в семье Болито.

Его сестра, Филисити, которой сейчас было девятнадцать, была счастлива принять предложение молодого офицера из местного гарнизона. Пока Ричард был в плавании, она вышла замуж и уехала.

Болито верно догадался, что его брата Хью не будет дома. Он был на четыре года старше, как две капли воды похож на отца, и сейчас служил лейтенантом на фрегате.

— А Нэнси? С ней всё хорошо, мама? — неловко спросил он.

Её лицо озарилось, и она снова стала похожа на себя старую.

— Конечно, Дик, но она сейчас уехала с визитом, несмотря на погоду.

Дансер почувствовал странное облегчение. Он слышал много хорошего о Нэнси, самой молодой в семье. Сейчас ей должно быть около шестнадцати, и она должна быть красива, если судить по её матери.

Болито увидел выражение лица друга и сказал:

— Что ж, хорошие новости.

Она посмотрела на них обоих и рассмеялась.

— Понимаю, о чём ты.

— Я покажу Мартину его комнату, мама.

Она кивнула, наблюдая, как они поднимаются по лестнице мимо глядящих на них с портретов давно умерших Болито.

— Когда почтальон сообщил, что «Горгона» в Плимуте, я поняла, что ты приедешь, Дик. Я бы никогда не простила капитана Корнвэя если бы он отказал мне в этом удовольствии.

Болито подумал о капитане, отстранённом, на удивление спокойном несмотря ни на какие опасности. Он бы никогда не подумал о нём как о дамском угоднике.

Дансер изучал один из портретов на углу лестницы.

— Мой дед Дэнзел, тихо пояснил Болито. — Он был с Вульфом в Квебеке. Великий старик, я считаю. Иногда я сомневаюсь, знал ли я его самого, или всеми своими воспоминаниями обязан рассказам отца.

Дансер усмехнулся.

— Похоже, он из породы энергичных людей. И контр-адмирал, не меньше!

Он последовал за Болито, слыша, как за окном завывает ветер. Всё это казалось странным после постоянно находящегося в движении корабля, звуков и запахов переполненного военного судна.

С мичманами всегда было одно и то же. Они были постоянно голодны, их постоянно поторапливали, чем бы они ни занимались. Теперь же, хотя бы на несколько дней он мог насладиться покоем, и только если миссис Тримэйн не будет против, полным желудком.

Болито открыл для него дверь.

— Одна из служанок принесёт твои вещи, Мартин. Он замялся, его глаза блеснули как море за мысом. — Я рад, что ты приехал. Раз или два, — тут он запнулся, — … за все эти месяцы, я думал, что не никогда уже не вернусь сюда. То, что ты здесь со мной, увенчивает радость.

Он вышел и Дансер прикрыл за ним дверь. Дансер понял, что он имел в виду, и был рад разделить это чувство с другом. Он пересёк комнату, подошёл к окну и стал глядеть через залитое каплями стекло. Почти растворённое в этом зимнем мраке, бурное море было испещрено волнами. Оно было там, и оно ждало их. Он улыбнулся и начал переодеваться. Но, чёрт возьми, оно подождёт ещё немного!

— Так что скажешь, Мартин, о своих первых свободных вечерах?

Два мичмана, вытянув ноги, сидели у огня, разомлев от жара и знатного обеда, приготовленного миссис Тримэйн.

Дансер поднял бокал, посмотрел сквозь него как пляшет пламя и довольно улыбнулся.

— Просто чудо какое-то.

Позади остался очень длинный обед с матерью Болито и его младшей сестрой Нэнси, которые слушали и не могли наслушаться. Болито удивился, как много историй было рассказано за этим столом, конечно, немного приукрашенных, но в целом абсолютно правдивых.

По случаю Нэнси была одета в новое платье, которое она, вероятно, приобрела в Труро. «По последней французской моде.» Оно было с низким вырезом, и хотя её мать пару раз бросала неодобрительные взгляды, в нем она выглядела скорее юной, нежели вульгарной.

Нэнси была больше похожа на мать, чем старшая сестра, которая пошла в породу Болито, унаследовав обаятельную улыбку, ту самую, с чьей помощью капитан Джеймс Болито пленил сердце шотландской девушки, ставшей его женой.

Нэнси произвела на Дансера впечатление, и Болито казалось, что это взаимно.

За занавешенными окнами стало потише, мокрый снег сменился обычным, и дворовые постройки с конюшней уже были накрыты толстым сверкающим одеялом. Далеко сегодня никто не уедет, подумал Болито, и ему стало жаль экипаж, который направлялся в Пензанс.

В доме было тихо, слуги отправились спать, оставив двух друзей бездельничать и болтать.

— Завтра отправимся в порт, Мартин, хотя мистер Тримэйн сказал, что мало что из стоящего на рейде достойно внимания.

Глава семьи Тримэйн был управляющим и мастером на все руки. Как и остальные слуги, он был стар. И хотя Семилетняя война окончилась десять лет назад, в деревнях и сёлах было ещё много свободных мест. Кто-то из молодых пал в битве, другим внешний мир понравился больше родных деревень, и они предпочли не возвращаться. В Фалмуте ты был или моряком, или фермером, и так было всегда.

— Может достаточно развиднеется для поездки верхом?

— Верхом? — улыбнулся Болито.

— У нас в Лондоне на карете не везде проедешь, знаешь ли!

Их смех повис в воздухе, когда они услышали, как дважды громко постучали в переднюю дверь.

— Неужели кому-то не сидится дома в такой час? — Дансер уже вскочил на ноги.

Болито придержал его за руку.

— Погоди, — он шагнул к буфету и взял пистолет. — Лучше поостеречься, даже здесь.

Вместе они открыли большую двойную дверь, чувствуя, как холодный ветер саваном обволакивает их разгорячённые тела.

Болито увидел, что это егерь его отца, Джон Пендрит, у которого рядом с домом был небольшой коттедж. Он был крепким, угрюмым человеком, которого очень боялись местные браконьеры. Их было здесь не много.

— Простите за беспокойство, сэр, — он сделал неопределённый жест своим длинноствольным мушкетом. — Но один из парней вернулся из города. Старик преподобный Волмсли сказал, что так будет лучше всего.

— Входи, Джон.

Болито закрыл за ним дверь. Приход здоровяка-егеря, не говоря уж о загадочных словах, в некотором роде смутили его.

Пендрит налил стакан бренди и погрелся у огня, с его толстого пальто ручьём текла вода.

Что бы ни произошло, должно быть это было важно для Волмсли, раз он отправил сюда посланца.