Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека

А если с точки зрения адептов Науки это так важно, то и постройте нам научную теорию антропогенеза, которая бы непротиворечиво интерпретировала бы и эти феномены откровений!

Разгоряченный приверженец научного мировоззрения опять рвется в бой:

– Позвольте, но ведь у нас уже есть научная эволюционистская теория, она же дарвинизм?

– Э-э, батенька, – спокойно ответит молодому или инфантильному оппоненту зрелый адепт религиозной веры, – Вы сами-то читали? Знаете, о чем речь? Это в какой же это книге Дарвина ли хотя бы Уоллеса речь идет о происхождении человека?

У Дарвина речь идет о происхождении биологических видов, подчиняющихся жестким зако­нам естественного отбора. А между прочим, именно человек этим самым законам биологического видообразования и не подчиняется. Он сумел освободиться из плена биологической эволюции, всту­пил на путь развития не биологического, а культурного разнообразия и, следовательно, подчиняется совсем другим законам – социальным, которые изучаются социальными теориями, но никак не биологической теорией Дарвина. А свободное творчество человека, выделяющего из биосферы, его способность к самосовершенствованию и развитию культуры – относится и вовсе к духовной сфере, которую современная Наука, вопреки основоположнику Канту, привыкла игнорировать.

Приведем еще одну цитату, на этот раз из научного обзора теорий происхождения языка:

«Ни обезьяны, ни другие животные, не пользуются символами в природных условиях. А без этого даже такие… высокоадаптивные традиции, как использование каменных орудий, не приносят популяциям, в которых они распространены, заметных эволюционных выгод и соответственно не становятся достоянием вида в целом. Культура не возникает. … Видимо, язык не совместим с природным состоянием. Социальное поведение животных, несмотря на всю его пластичность… столь же видоспецифично, как и все прочие биологические признаки. Отбор закрепляет видовую норму поведения, тогда как язык и культура ее расшатывают и уничтожают.

Язык создает качественный разрыв между природой и культурой. Он возможен и необходим лишь в культуре, хотя сам же служит ее предпосылкой. Значит, оба явления возникают одномомент­но: язык автоматически порождает культуру... Возникновение языка было подобно переводу стрелки на рельсах, благодаря чему эволюционный путь человека необратимо удалился от эволюционных путей всех прочих существ»[2].

Так что Дарвин и его теория происхождения видов не имеет прямого отношения к «эволюцио­нистской теории антропогенеза». В лучшем случае, дарвиновская теория может объяснить происхож­дение биологического предка человека – как субстрата, в котором вследствие неизвестных Науке причин возникла первая протокультура.

Ни одна из социальных теорий пока не доросла, не развилась до статуса подлинно научной, как бы нас не убеждали марксисты или фрейдисты. Философской, а не научной является «эволюцио­нистская теория антропогенеза», основанная отчасти на знаниях из смежной биологической сферы, а в большей степени – на чистой воды картезианской вере в совершенство и эвристическую силу естественной Науки.

Между тем «креационистская теория антропогенеза» тоже является религиозно-философской, но самокритично не претендует на научность. Хотя при этом основана на фундаменте знаний, да – иррациональных, но зато – из профильной духовной сферы, являющейся важной, если не централь­ной частью социального процесса.

– Вот, так-то!

И будет неплохо, если адепт Науки при этих возражениях прикусит язык и задумается. Но будет еще лучше, если адепт Религии тоже задумается, нужна ли ему еще большая степень победы над Наукой, чем задумавшийся ученый или хотя бы студент.

Поэтому сами по себе утверждения в вузовском учебнике антропологии невозможно оспорить. Но может быть – это и есть то самое искомое состояние равенства между Наукой и Религией, которое даст нам консолидацию общества?

Увы, настоящее единство не может заключаться в механическом равновесии двух одинаково тянущих к земле гирь. Подлинное единство общества и подлинное равенство возможно только в развитии, когда и Наука, и Религия представляют собой две подъемные силы – интеллектуальную и нравственную. Но чтобы было так, а не иначе, нужно критиковать обе стороны, приравнять их в критическом отношении со стороны общества, чтобы заставить каждое из сообществ, каждый из двух важнейших институтов цивилизации – заниматься своим собственным делом.

Но поскольку у нас в обществе нынче критикой и даже самокритикой заниматься не принято, то боюсь, что такое вот уравнение из двух неизвестных и не желающих знать – может привести обще­ство уже не к расколу, как в 1917-м, а к дальнейшей атомизации и к распаду. В условиях глобального кризиса превратит нашу цивилизацию просто в проходной двор и поле для соперничества более сплоченных субъектов геополитики. А необходимо освобожденная пассионарность наших народов, в этом случае, будет растрачена на ломку дров в локальных и индивидуальных спорах, а не на решение глобальных проблем и обустройство общей цивилизации.

Единственный, на мой взгляд, способ для нас с вами как-то повлиять на судьбу цивилизации и на исход глобального кризиса – это направить энергию интеллектуальной элиты в действительно серьезную дискуссию по самым животрепещущим вопросам мировоззрения.

Однако такая дискуссия будет неполной, а значит и неэффективной без плотной работы над мировоззренческим ядром будущей синтетической идеологии. Таким ядром всегда, во все времена, во всех цивилизациях был и остается вопрос о предназначении и природе человека, в основе которого всегда лежит та или иная теория о происхождении человечества.

5 августа 2008 года

В предыдущем письме попытался обосновать полный тупик, имеющий место быть с теориями антропогенеза. Две основных теории – креационистская и эволюционистская никак не могут быть признаны ни научными, ни даже в полной мере философскими. Скорее, это заплатки, прикрывающие зияющие дыры в конкурирующих идеологических схемах. Вот, например, обнаружил в сети эволюци­онистский «учебный курс», читаем в главе «Предпосылки антропогенеза»:

«Переход к прямохождению, освободившему руку от участия в передвижении тела, – лишь одно и не единственное условие превращения нашего далекого предка в человека. Не менее важным был и стадный образ жизни, при котором слабость одной особи компенсировалась усилиями совмес­тно обороняющегося стада, а опыт, приобретенный индивидуумом, быстро становился достоянием других членов стада. Высокий уровень развития мозга и психики, использование различных предме­тов в качестве орудий для охоты и защиты от врагов стали главнейшими предпосылками очеловечи­вания, основой для развития мышления и трудовой деятельности. Естественный отбор обеспечивал выживание особей и групп, обладавших способностью к трудовой деятельности».