Шарлотта Юнг - Пленный лев

– Итак, Лилии придется томиться в то время, как Патрик, Бог весть, как долго, будет странствовать, участвуя в этой скучной войне с Францией! – со вздохом сказал Малькольм. – А мне придется терпеть презрение двоюродных братцев каждый раз, – как соберется семья Стюартов, и пытаться поддерживать борьбу с ними, безжалостными вельможами, которые после отъезда Патрика снова будут жестоко обращаться со мной.

– Ах! – прибавил он, со слезами. – Тихая часовня, кроткое хоровое пение, спокойная прогулка по молчаливым и тенистым аллеям монастыря! Там только можно найти мир и спокойствие, там не будешь жертвой насмешек!.. Там не увидишь пролитой крови; там не будут вовлекать в насилие и измену. О! Душа моя тоскует по Холдингхэму! Сколько лет пройдет до тех пор, пока я наконец буду в состоянии отдать сестру Патрику и преклонить голову на лоно спокойствия!

Но едва успел дядя ему ответить:

– Нет, нет, Малькольм, слова эти недостойны внука Брюса! Ты рожден переносить бремя жизни и страдать… – как вдруг девушка и молодой человек вошли в залу.

Родственное сходство делало девушку похожей на Малькольма, хотя она была высока и прекрасна, изящно сложена, и с прекрасным румянцем, признаком крепкого здоровья. Ее плед, накинутый на голову в виде капюшона, обрамлял своими складками хорошенькое личико, полное жизни, а черные волосы были связаны пунцовой лентой, придерживаемой алмазной застежкой. Молодой человек же имел благородную и гордую осанку; у него были голубые, быстрые и проницательные глаза, борода и волосы золотисто-белокурого цвета; непринужденная легкость его обращения сразу выказывала воспитание, почерпнутое в высшей школе рыцарства.

– Дядюшка! – воскликнула девушка с пылким оживлением. – К нам едет гость! Он сейчас обогнул утес и, следовательно, только сюда и может направиться!

– Гость! – воскликнули вместе Малькольм и старый сэр Дэвид.

– Да, рыцарь, – продолжала Лилия. – На нем стальное вооружение, и его сопровождают трое слуг. Это должно быть один из французских товарищей Патрика, судя по легкости, с которой он управляет лошадью.

– Лишь бы это не был посол от регента! – вздохнул Малькольм. – Патрик, не опускай подъемного моста прежде, чем убедишься, с другом или недругом мы имеем дело.

– Великий Боже! Малькольм, счастье, что мы одни тебя слышим! – воскликнул Патрик. – Когда же ты будешь храбрее?

– Все-таки, Патрик, – сказал старец, – хотя я и желал бы, чтобы эта предусмотрительность была выражена старшим из вас, переговори прежде, нежели отворишь ворота настолько, насколько это дозволяет честь и вежливость… Но… Слышите ли звук рога?

Какая-то нервная судорога, как тень, пробежало по лицу Малькольма, а сестра его, по природе живая и веселая, казалось, с удвоенным любопытством ждала приезда путешественника, посещение которого должно было нарушить однообразие их жизни.

– Не бойся ничего, осторожный Малькольм, – сказала она вдруг, – с ним едет отец Нимиан; если он кого-нибудь приводит сюда, то нечего опасаться.

– Странно, – сказал глухо Патрик, бросая тревожный взгляд на Лилию, – что отцу Нимиану богоугодно собирать по дороге бродяг и приводить их в замок.

И он нехотя вышел, чтоб выполнить долг гостеприимства, долг, налагаемый на него присутствием капеллана, взявшего посетителя под свое покровительство.

Однако опущенный подъемный мост пропустил уже незнакомца на сильном вороном коне, отца Нимиана верхом на пони особенной породы, на котором он за несколько часов до этого выехал из замка для присутствия при церковном обряде, совершаемом в Холдингхэме.

Капеллан, личность весьма почтенная, пользовался славой высокой мудрости и осмотрительности; тем не менее, юный сэр Патрик Драммонд мало ценил в данную минуту его благоразумие, и внутренне проклинал случайное обстоятельство, допускавшее рыцаря на вороном коне увидеть то, что он считал главным сокровищем замка – Лилию Гленуски! Незнакомцу было на вид от двадцати семи до двадцати восьми лет; он был высок, силен, мужествен; вооружение его было из вороненой стали, а забрало его шлема, совершенно приподнятое, открывало лицо мужественное, прямое, до совершенства красивое, с резкими чертами, с первого взгляда выдававшими шотландский тип; его темные волосы и глаза имели неуловимый оттенок с рыжеватым отблеском, что придавало его взгляду какое-то жгучее, проницательное выражение, забыть которое было трудно. Наконец вид его был так благороден и величествен, что Патрик, подходя к нему, прошептал сквозь зубы:

– Какой-нибудь искатель приключений, напичканный чванством и наглостью! С каким хладнокровием он ломается!.. О, если он надеется встретить здесь покорных слуг, то ошибется!

– Сэр Патрик, – сказал отец Нимиан, – позвольте представить вам мессира Джемса Стюарта, пленного рыцаря, вернувшегося на родину, чтоб собрать деньги, назначенные за его выкуп; случай свел его со мной, и так как мы шли по одному пути, то я взял на себя смелость уверить его, что он будет радушно принят почтенным отцом вашим, равно как и лордом Малькольмом.

При этих словах лицо Патрика, внезапно просветлело. Он боялся не красоты и привлекательности незнакомца, а той неограниченной власти, которую регентство дозволяло дому д'Альбани простирать на сирот королевской семьи; пленного же рыцаря нечего было бояться! Однако, как ни было благовидно объяснение, но оно могло быть предлогом, годным обмануть преподобного отца и доставить ему доступ в замок; только Патрик был настороже, учтиво отвечая на приветливый поклон незнакомца, говорившего твердым, сохранившим южный акцент, голосом.

– Простите, что я осмелился принять гостеприимное приглашение доброго отца.

– Милости просим, сэр, – отвечал Патрик, взяв узду из рук незнакомца и помогая ему сойти на землю. – Мои отец и двоюродный брат будут счастливы облегчить пленному путь к свободе.

– Всякий пленник нам дорог в память того, кого он нам напоминает, – вмешался отец, подходя к рыцарю и протягивая ему руку. Молодой человек взял ее и обнажил свою прекрасную голову, обрамленную блестящими кудрями.

– Я нахожусь в присутствии опекуна Гленуски? – проговорил он.

– Действительно, сэр, – отвечал сэр Дэвид Драммонд, – и вы видите двух моих питомцев: лорда Малькольма и леди Лилию. Пусть ваша милость отнесется снисходительно к этому юноше, не совеем еще свыкшемуся с правилами рыцарской вежливости.

Ибо, в то время, как Лилия с милым достоинством отвечала на учтивое приветствие сэра Джемса Стюарта, Малькольм, после неловкого и принужденного поклона, казалось, желал избежать взоров посетителя; грубые насмешки двоюродных братьев заставляли его со страхом смотреть на всякого незнакомца; и в то время, как пришельца вели в большую залу замка, он, ни о чем не заботясь, встал рядом с добрым монахом и шепотом проговорил: