Николай Панов - Дети Чёрного Дракона

В квартире жили несколько случайных людей. Каждый из них имел свой ключ от автоматического замка парадной двери. Каждый приходил в любой момент и, не тревожа других, мог пройти в свое помещение.

В час обычного прихода Синга человек, одетый в платье, похожее на его обычное, с фигурой и манерами Синга, быстро взбежал по полутемной лестнице и осторожно открыл парадную дверь.

Это было как раз в тот момент, когда настоящий Синг, сопровождаемый слепым китайцем, вышел из пивной.

Вероятно, зная это, Синг № 2 действовал так быстро и решительно.

«Нужно войти в комнату, зажечь электричество и спокойно заняться поисками документа. Всего вероятнее, что бывший собрат «детей Черного Дракона» носит его с собой. Но возможно, что он спрятан и здесь. Достоверно известно одно: в Москве он не передавал бумаги никому». Читатель видит, что каждый шаг Синга был доподлинно известен его таинственному двойнику.

Как нарочно, никого из жильцов не было дома. Квартира пуста и темна. Пройти настороженный мрак передней, длинный коридор, остановиться у двери… Незнакомец нащупал замочную скважину, повернул в замке ключ и шагнул в тьму комнаты Синга.

И тут произошло неожиданное. Груди вошедшего коснулись невидимые пальцы.

Слабо вскрикнув, он отступил в коридор. В следующий момент почувствовал сильный удар в грудь. Холодная сталь ножа молнией пронзила сердце. Ночную комнатную тьму сменила вечная тьма смерти.

Незнакомец, — вернее, труп незнакомца, — начал падать. Но невидимые руки втащили его внутрь и заперли дверь комнаты.

Белый свет вспыхнувшей лампы осветил обстановку.

Убитый лежал на спине с костяной рукояткой ножа, торчащей из темной материи пальто. Его лицо — острое, красивое лицо полковника Гильберта Гунта — охотника за секретным документом — мертвенно стыло в потолок. Над ним склонились и одновременно вскрикнули трое широкоскулых, одетых в пальто и в котиковые шапки.

— О, духи предков, мы обмануты снова. Мы убили не того. Но ведь это — комната Синга. Как мог сюда попасть этот?

Один из китайцев запустил руку в широкие карманы убитого и вытащил поочередно маленький браунинг, потайной фонарь, набор воровских инструментов и толстый английский бумажник. Китайцы начали соображать. Желая без шума расправиться с Сингом, они прикончили одного из его врагов. Если бы саркастический ум полковника Гун-та работал еще в эту минуту, как смеялся бы он над неудачей «желторожих»!

В окно раздался осторожный стук брошенной снизу земли. Это — сигнал о деле чрезвычайной срочности. Китайцы потушили свет и, скользя, как тени, покинули одинокую квартиру.

По тротуару быстро и нетерпеливо ходил человек. Он бросился навстречу к выходящим.

— Братья, да откроются ваши уши для необыкновенной вести. Ждать здесь бесполезно. Белолицый предатель не вернется домой в обычный срок. Его встретил слепой сын неба, знающий наши законы, но о существовании которого мы не знали. Они сидели там, где пьют горькую воду, а потом пошли вместе. Я знаю, где они теперь. Поспешим, братья, чтобы вовремя достигнуть цели.

Выйдя из пивной в морозный фонарный полусвет, слепой китаец остановился и резко хлопнул в ладоши. Дремавший на высоких козлах извозчик встрепенулся. Дернул вожжами, подъезжая ближе. Китаец и Синг уселись в экипаж. Лошадь затрусила по темной мостовой.

Синг был спокоен — более или менее. Мальчишка успел передать записку, слежка, вероятно, уже установилась. Может быть, среди уличного движения за ними уже следует незаметно такой же извозчик, несколько мотоциклеток с милиционерами или обыкновенный двухместный авто. Во всяком случае, его мысль была очень удачна.

Китаец сидел рядом, закутавшись в грязную, рваную шинель.

Не говоря ни слова, он покачивал в такт езды черными очками под ушастой, облезлой шапкой. Странная мертвая неподвижность его морщинистого лица снова покоробила Синга. Он отвернулся и от нечего делать стал следить за медленной сменой улиц и переулков.

Проехали всю Тверскую, пересекли Садовую, — бледножелтый циферблат показал половину одиннадцатого, — свернули на Тверскую-Ямскую. У одноэтажного деревянного дома извозчик остановился. Не говоря ни слова, слепой китаец соскочил на мостовую и подошел к подъезду.

Большим ключом он отворил парадную дверь и пропустил Синга в переднюю. Стал запирать дверь изнутри.

Впереди — ни звука. Передняя, наполненная мутным светом слабосильной электролампочки, казалась преддверием чего-то заброшенного и безлюдного. Синг нащупал револьвер.

Вероятно, почувствовав его нерешительность, китаец закивал успокоительно и показал на внутреннюю дверь. Сжимая шершавую ручку, Синг двинулся к ней.

Внезапно он почувствовал обхватившие его сзади за шею цепкие руки и начал бешено бороться. Одна рука нападавшего ослабла — он как будто побеждал. Но затем его лицо, нос и рот залепило клейкое, удушливое вещество, мешающее дышать. Желая отбиться разом, он невольно набрал воздух и, как следствие, почувствовал странное безволие, расслабленность и проигрыш дела.

Он опустился на досчатый, давно некрашеный пол в то время, как слепой китаец продолжал методически прижимать к его лицу пропитанную отравой тряпку.

Он потерял сознание.

Победитель выпрямился и первым делом снял и положил в карман черные кружки своих страшных очков. С мертвой желтой поверхности глянули живые глаза — холодные и проницательные. Он взял под мышку попавшего в западню и потащил его во внутреннюю комнату.

Вдоль стены стояла узкая железная кровать. Он сдернул жидкий матрац. Обнажился черный металлический остов.

Китаец наклонился к Сингу, взвалил на узкие прутья бесчувственное тело и крепко скрутил его пачкой взятых из угла веревок. Руки пленника он притянул к спинке кровати. Раскинутые циркулем ноги просунул сквозь решетку и прикрутил к углам наружной рамы.

Потом сел на корточки и стал разводить чугунную печку, стоявшую посреди комнаты. Время от времени вытаскивал черные часы и взглядывал на медленно ползущую стрелку.

Очевидно, что-то случилось. Полковник обещал быть ровно к одиннадцати. Да и то сказать: час — время вполне достаточное для окончания дела.

Печка разгоралась. Сухие поленца гудели ярко-желтым пламенем, рвущимся в железную трубу. Труба парила над потолком и терялась в белом лоске старинной кафельной печи. Чугунка и кровать, да еще несколько странных металлических предметов в углу, составляли всю обстановку комнаты.

Слепой все чаще и чаще вытаскивал часы. Человек на постели шевельнулся, дрогнул всем растянутым телом и со стоном повернул голову. Китаец выпрямился и подошел к пленнику.