Марина Алексеева - Мистерия, именуемая Жизнь

Портос опять посмотрел на друга. Арамис растроганно улыбнулся и попросил его продолжать. Энрике заметил, что черные глаза епископа увлажнились.

"…То оно состоит из двадцати верховых и упряжных лошадей, которые находятся в моем замке в Пьерфоне и носят клички: Баяр, Роланд, Шарлемань, Пипин, Дюнуа, Лагир, Самсон, Милон, Немврод, Уганда, Армида, Фальстрада, Далила, Ревека, Иоланта, Финетта, Гризетта, Лизетта и Мюзета"…

Когда Портос начал перечислять клички своих любимых лошадок, дон Энрике закусил губу, чтобы не расхохотаться. К счастью, Портос смотрел в документ и не видел, как Арамис погрозил пальцем юному рыцарю, и тот отвернулся, беззвучно смеясь. Впрочем, заметим, справедливости ради, сам Рауль, наезжая в гости в Пьерфон, тоже смеялся, а Портосу отвечал, делая невинные глаза, на вопрос: "Мой милый Рауль, что вас так рассмешило?" — "Да так, дорогой Портос, просто настроение хорошее"…

— Это еще не все, — сказал Портос, — Дальше у меня о собаках, винах и библиотеке… Так ли я написал? Нужно ли переписывать или что-то менять, Арамис, подскажите, вы же такой умный!

— Вы прекрасно написали, Портос. Ничего менять не надо. Прочтите все, что вы написали — до конца.

— А вы что скажете, рыцарь?

— Супер! — сказал дон Энрике.

… "Из шестидесяти собак, составляющих шесть свор, предназначенных, как сказано ниже: первая на оленя, вторая на волка, третья на вепря, четвертая на зайца и две последние для несения сторожевой службы, а также охраны"…

— Про кошек я не писал, — сказал Портос, — Но за ними присматривает Мушкетон, я уж им счет потерял… Славные зверюшки… ласковые, мягкие. Все бывало, ко мне в постель забирались.

— А примерно хотя бы, сколько у вас кошек? — спросил дон Энрике.

— Прикинуть, так штук пятьдесят. Но три были беременные, когда я уезжал. Сейчас, наверно, больше. Топить котят строго запрещено! Их все берут охотно — и соседи, и крестьяне. Чего зазря Божью тварь жизни лишать?

— И все пятьдесят кошек в вашей постели? — спросил Энрике со смехом.

— Ну что вы! Они на мельницах. В амбарах. Мышей ловят. Я спал с Изольдой и Марго. Они домашние. Одна белая, другая серая. Две прелестных кошки.

Энрике опять закусил губу: "Портос спал с Изольдой! Портос спал с Марго! Интересно, их длиннохвостых женихов не звали Тристан и Ла Моль?"

— А потом еще Диана приблудилась. Хорошая кошечка такая, рыженькая, пушистая, все урчала, когда я ей шейку щекотал.

— Читайте дальше, Портос, — попросил Арамис, — С кошками все уладится. При вашем обширном хозяйстве все кошки заняты делом.

… "Из военного и охотничьего оружия, собранного в моей оружейной зале;

Из анжуйских вин, собранных для Атоса, который их когда-то любил, из бургундских, шампанских, бордосских, а также испанских вин, находящихся в восьми подвалах и двадцати погребах различных моих домов.

Из моих картин и моих статуй, которые, как говорят, составляют большую ценность и достаточно многочисленны, чтобы утомить зрение.

Из моей библиотеки, насчитывающей шесть тысяч совершенно новых и никогда не раскрытых томов…

Из моего столового серебра, которое несколько поистерлось, но должно весить от тысячи до двух тысяч фунтов, так как я едва поднял сундук, в котором оно хранится и едва обошел комнату, неся его на спине"…

— Ого! — воскликнул дон Энрике, — Ну вы и силач, сударь![23]

— Я заканчиваю, — сказал Портос, — С мебелью, фермами, земельными участками у меня уже в голове путаница… Вы мне потом поможете, Арамис, и мы все это добавим в Большое Завещание. Я знаю, что Рауль любит книги, оружие, произведения искусства, вот и написал об этом в первую очередь. Черт возьми! Моя голубятня! Как же я забыл!

— Это Энрике передаст Раулю на словах. У Атоса есть голубятня в Бражелоне.

— Знаю, — сказал Портос, — Знаю. Мы гоняли моих голубей, когда Рауль у меня гостил. Эх! И попугаев забыл! Они у меня говорящие.

— Я расскажу про ваших попугаев, — пообещал Энрике.

— Там есть один… он ругается…неприличными словами. Дамам нельзя слышать. Я купил его у какого-то матроса. Клетку надо накрыть покрывалом. Тогда молчать будет.

— Не иначе с пиратского корабля, — сказал дон Энрике.

— Потому-то я и купил! Люблю диковинки!

— Господин Портос, вам для вашего зверинца только верблюдов не хватает.

У Портоса загорелись глаза.

— О, если бы совершить променад по Парижу на белых верблюдах! А что, друзья, чем черт не шутит! Может, так будет? Мы все после победы торжественно въедем в Париж на белых верблюдах, распевая нашу любимую песенку?

— Если будет на то воля Божья, — улыбнулся Энрике, — Даже если вам не суждено будет приехать к нам в Алжир, обещаю вам, что передам ваше Малое Завещание Раулю. И на словах — насчет голубей и попугаев. А белого верблюда мы с Раулем вам постараемся раздобыть. Чтобы вы, благородный Портос, совершили свой променад, поразив парижан своим великолепием!

— Сейчас, — сказал Портос, — Самый конец. О Мушкетоне. Мушкетон всегда очень любил Рауля. Думаю, они поладят.

"Сверх этого я завещаю г-ну виконту де Бражелону моего старого слугу и верного друга Мушкетона, и поручаю г-ну виконту де Бражелону вести себя по отношению к нему так, чтобы Мушкетон, умирая, мог объявить, что никогда не переставал быть счастливым".

— Ух! Все! — сказал Портос, — Как же я устал! Легче было камни таскать, здесь, на Бель-Иле.

Он вытер вспотевший лоб.

Арамис принес перо и чернильницу. Заверил Малое Завещание своей подписью. Протянул перо дону Энрике. Энрике расписался. Арамис поставил печать. Вручил документ рыцарю. Энрике взял Малое Завещание.

— А Большое Завещание мы сделаем, — сказал он Портосу, — Не тревожьтесь, я лучше вас знаю состояние ваших финансов и всю вашу недвижимость. Вы еще не забыли, что у меня есть тайная база недалеко от Виллье-Коттре.

— Да, дорогой друг, мне не обойтись без вашей помощи! Знаете, рыцарь, я судился из-за Пьерфорна с нуайонским епископом. И меня так достала эта тяжба, что я просто-напросто плюнул на всю эту судебную волокиту и купил Пьерфон. Не дворянское это дело — по судам таскаться! Чтоб черт унес всех этих окаянных судебных приставов!

— Воистину верно, — заметил дон Энрике, — Вы написали совершенно потрясающее Завещание! Господин Портос — сказать, что я восхищен — это ничего не сказать! Напишите Мемуары — если вы напишете их так, как этот документ, это будет шедевром! Но мне пора. Я и так задержался здесь.

— Мы вас проводим, — сказал Арамис.

Стоя на берегу, мушкетеры следили за маленьким суденышком, удалявшимся в сторону Большой Земли.