Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

Только на заводе он не остался, как к этому призывали молокососы из стачкома и Красной гвардии — чтобы, дескать, одновременно и бастовать и организованно демонстрировать! Нет уж! Пускай свою организованность сами, без Ивана Антоновича демонстрируют!

Иван Антонович не спеша прошел через заводской двор, сквозь бурлящую толпу рабочих, собравшихся у знамени, не откликнулся даже на приятельские выкрики: «Эй, Иван Антонович, айда к нам, куда же ты маршируешь?» — и демонстративно покинул арсенальское подворье. Выйдя на Московскую, а затем по Кловской — на Рыбальскую, Иван Антонович направился домой.

Старик Брыль шествовал в одиночестве. Вот уже месяц, как Иван Антонович — впервые за последние четверть века — с работы и на работу ходил один, без своего дружка и побратима, кума и свата Максима Родионовича Колиберды. Ибо Колиберда Максим Родионович с этого месяца уже не был для Ивана Антоновича ни дружком–побратимом, ни кумом, ни сватом. Теперь — с тех пор, как этот старый дурень взбеленился, предал пролетарскую солидарность и подался со своим «Ридным куренем» к сепаратистам Центральной рады, — с тех пор пришел их побратимству конец и стали они между собой врагами — лютыми врагами, до конца жизни врагами, да будет вам известно!

Иван Антонович подошел к дому, шагнул в свой дворик и сердито грохнул калиткой. В тот же миг раздался дикий собачий визг: щенок Валетка выбежал навстречу хозяину, радостно скреб лапками о калитку, и теперь калитка прищемила ему хвост.

Иван Антонович даже побледнел — от стыда перед невинно пострадавшим песиком, от сочувствия к его тяжким собачьим страданиям и со зла на себя самого, на своего бывшего побратима и на весь мир вообще. Он мигом подхватил щенка на руки, прижал к груди и начал гладить лохматую, усеянную колючками шерсть маленького кудлая:

— Цю–цю–цю! Ай–яй–яй! Бедненький! Безвинно ему хвостик прищемили! Ай–яй–яй!..

Ивану Антоновичу было очень жаль пострадавшего кутенка, а еще более было жаль самого себя — словно бы он вдруг стал совершенно одиноким на целом свете. Вот так: он да этот паршивый щенок — и больше никого…

Кутенок жалобно повизгивал и в конце концов ухитрился лизнуть старика прямо в губы.

3

В городском комитете партии руководители районных организации — Городской, Печерской, Подольской и Шулявской, а также и председатель областного комитета партии, — ведь забастовочное движение протеста распространялось и на все губернии Юго–западного края, — собрались на совещание. Забастовка началась, возникало множество вопросов, и самый первый из них — снова и снова — сакраментальный вопрос: как быть с Центральной радой?

В самом деле, как же быть с Центральной радой сейчас — когда власть в стране фактически перешла в руки контрреволюционной буржуазии, а эсеро–меньшевистские Советы поддерживали Временное правительство и именно поэтому большевики вынуждены были временно снять лозунг «Вся власть Советам»?

Украинская Центральная рада на последней сессии, вопреки решению Малой рады, то есть своего политического бюро, отказалась послать представителей на Государственное совещание в Москве, как отказались и большевики. Но принять участие в протесте против Государственного совещания тоже не дала согласия. Однако украинцы, то есть те из рабочих и служащих украинцев, которые группировались в различных организациях Центральной рады — певческих товариществах и «просвитах» либо в профсоюзах железнодорожников–украинцев и сахарников, — прекращали сейчас работу вместе со всеми киевскими трудящимися.

Кроме того, Центральная рада только что провела Всеукраинский рабочий съезд, и этот съезд создал Всеукраинскую раду (совет) рабочих депутатов и направил для пополнения состава Центральной рады сто новых членов — украинцев–пролетариев.

Как же теперь должны были относиться большевики к Центральной раде и тем, кто за нею шел?

Горячий Саша Горовиц уже вскочил с места и размахивал руками:

— Ясно! Все ясно! Массы украинцев, в силу национальной инерции, идут под руководством Центральной рады, но симпатии трудящихся украинцев, как видите, на стороне общепролетарского движения!

— Горовиц! — нетерпеливо прервал его Юрий Пятаков. — Ты, как всегда, забегаешь вперед со своими выводами… — Искры раздора, проскочившие между Горовицем и Пятаковым после того, как Горовиц заявил, что становится на позиции ленинских Апрельских тезисов, то и дело разгорались и взрывались пламенными стычками, и Пятаков не мог простить этому бывшему яростному «пятаковцу». — И потом — я тебе сейчас не предоставлял слова!

Но Горовиц уже вытащил из кармана бумагу и размахивал ею у самого пенсне Пятакова. Это была только что напечатанная прокламация с текстом постановления Всероссийской конференции большевиков по национальному вопросу.

— Вот посмотрите! — кричал Горовиц, тыкая пальцем в строчки плотного набора прокламации. — Вот, «Отрицание такого права…» Речь идет о праве наций на самоопределение, — Саша чуть не прорвал указательным пальцем бумажку, — «…и непринятие мер, гарантирующих его практическое осуществление…» Практическое осуществление! Понимаете вы это? «…равносильно поддержке политики захватов и аннексий». Вам это понятно?! И далее еще: «Отрицание права на свободное отделение ведет к прямому продолжению политики царизма…» Вы в состоянии это понять?.. А раз так, то как же нам, спрашиваю я вас, не быть в органах руководства украинским государством?

Иванов положил руку на плечо разгорячившегося Горовица:

— Но, Саша, я был делегатом Всероссийской конференции и выступление Ленина хорошо помню. Ты прочитай, Саша, дальше. Там же написано что… — он взял бумажку из рук Горовица и прочел: — «Вопрос о праве, — он подчеркнул это слово, — праве наций на свободное отделение непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности, — это слово он также подчеркнул, — целесообразности отделения той или иной нации в тот или иной момент». Вот что записано в резолюции дальше.

— Вот–вот! — обрадовался неожиданной поддержке Пятаков. — Ты, Горовиц, как всегда, прочитал только до половины! Иванов правильно тебе указывает. Молодец, Иванов, я вижу, мы с тобой вправим мозги… оппортунистам!

Он смотрел на Иванова, дружелюбно улыбаясь, но за стеклышками пенсне в его глазках сверкали холодные, недобрые искорки. После того как общегородская конференция киевских большевиков отклонила его, Пятакова, кандидатуру на Шестой съезд партии и избрала от городской организации делегатом Иванова, Пятаков поглядывал на Иванова волком. От областной организации на Шестой съезд делегатом была избрана Бош. И теперь между руководителями областной, городской и районной организаций партии не прекращались постоянные, непримиримые споры.