Павел Комарницкий - Новый порядок

— Что случилось, отец?

— Что случилось… — неожиданно рассердился старый кузнец — До чего ты стал великий — уже родной отец должен иметь веский повод, чтобы попасть к тебе на приём!

— Да ладно, ладно, не злись — засмеялся Тутепх. — Давай присядем.

Они разом сели.

— Всё-таки ты зря пошёл, отец. Твоего года рождения мы не призывали.

— Моего года… — снова проворчал Тигами. — Для того, чтобы биться с врагом, важны крепкая рука и верный глаз, а не год рождения. Я ещё многим молодым…

— Понятно — улыбнулся Тутепх.

— Не думаю, что у тебя чересчур много воинов, чтобы выбирать.

Снова помолчали. В сгущающейся темноте уже невозможно было разглядеть выражение лица собеседника — только смутное пятно с тёмными пятнами глаз и рта.

— Где Ави? — вновь подал голос Тигами.

— Ави я услал на протоку. Там застава в три сотни копий, самая дальняя.

Тигами хмыкнул.

— Обидел парня.

— Зато точно будет жив! — отрезал Тутепх.

Старый кузнец тяжко вздохнул.

— Ты прав, Тутепх. Хоть кто-то…

— Ого! Это ты о чём, отец? Это ты брось!

— Да нет, сынок… — глухо произнёс Тигами. — Всё может быть. Или ты, или я, или оба. Уж мне ли не знать, что такое война.

— Прекрати, отец. С таким настроением в бой не идут.

— Со всяким идут… Да ты не бойся, сынок. От таких мыслей рука только злее рубит. Ладно, извини, что отвлёк от твоих великих дел. Пойду я.

Старый кузнец уже повернулся, но Тутепх спросил вдогонку:

— Ты чего приходил-то, отец?

— Зачем? А ещё вождём тебя выбрали эти олухи! — опять рассердился Тигами. — Тупой, как все топоры твоей же ковки!

— Да даруют нам грозная Нейт и покровитель наш небесный Гор победу над презренными болотниками! И да услышит нас великий Ра! Прости нас, о Ра, что не дождались твоего появления во всём блеске и величии, но такова необходимость. Пусть восход твой уже озарит нашу победу! И да услышит наши молитвы сам величайший из величайших Нун, отец всех богов!

Красиво говорит, подумал Нармер. Определённо умный малый, Себхак не ошибся. Вон как старается, даже Нуна приплёл до кучи… Надо как-то продвинуть парня, помочь… Такие люди нам во как нужны… А то встречаются ещё среди жрецов отдельные, ставящие правильность древних обрядов выше, чем интересы Повелителя и всей Земли Пчелы.

Итенну между тем уже взмахнул рукой с зажатым длинным жертвенным стилетом, и связанный козёл только коротко взмемекнул, дёрнулся и затих. Воины, как солдаты, так и ополченцы, столпившиеся в отдалении, взирали на обряд с почтением и опаской. Где это видано — подобный обряд совершать ночью? Но, впрочем, жрецам видней… Раз вершат, наверное, можно?

Жрец ещё что-то там говорил, но Нармер уже думал о другом.

— Себхак… — негромко позвал он.

— Я тут, Повелитель — так же негромко ответил «ночная гиена» из-за плеча.

— Я со своими людьми выхожу сейчас. Ты, Иуну, Нефрен и другие выступите за полдекана до рассвета. Каждый из вас знает, что делать. Ты — главный.

— Да, Повелитель.

— Битву начнёте без меня. Я чуть задержусь.

Себхак помедлил, прежде чем ответить.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Нармер.

— Определённо знаю.

Солдаты надвигались сплошной стеной щитов, ощетиненной частоколом копий. Они шли молча, уверенно и страшно, сотрясая землю топотом — тумм… тумм… тумм… Вот передние из них вошли в воду, вот они в воде по колено… по пояс… по грудь… Волны Хапи сомкнулись над головами солдат, но задних это нисколько не смущает, они даже не сбавляют шаг — тумм… тумм… тумм… А из воды, уже на этом берегу, вновь появляются головы в стёганых шлемах, обшитых деревянными пластинами, грозно блестят медью узкие жала копий…

— …Вставай, Тутепх! Слышишь?

Тутепх проснулся разом, как будто вынырнул из мутной давящей толщи сна.

— Что такое, Кемнеби?

— Тутепх, передовой дозор говорит — у проклятого Нармера идёт молитва, как будто перед атакой.

— Сейчас? Ночью?

— Да, вождь.

Тутепх уже натягивал жёсткий панцирь крокодильей кожи.

— Так. Быстро к Тешу и Ясте, пусть удвоят наряды по всему берегу. Бойцов разбудить, пусть готовятся. Всем остальным командирам ко мне. Быстро, быстро!

— Да, Тутепх!

Молодые щенки повизгивали, играя, и мешали слушать ночные звуки саванны, но старая гиена не вмешивалась — пусть их играют, есть бы только не просили…

Вдалеке возникло неясное движение, и спустя несколько мгновений ветер донёс до гиены характерный запах, не оставлявший никаких сомнений — на охоту в саванну вышли люди.

Старая гиена рыкнула на малышей, и те мгновенно притихли. Вся стая замерла, принюхиваясь и прислушиваясь. Люди старались идти тихо, не переговариваясь меж собой даже шёпотом, но людей было много, очень много, и ночную саванну наполнили неясные слитные звуки, в которых смешалось дыхание и звуки шагов многих тысяч.

Старая гиена издала короткий звук, и вся стая разом снялась, уступая дорогу людям — самым опасным и непонятным хищником из всех известных. Да, они не обладают ни силой льва, ни быстротой гепарда, ни выносливостью гиены, эти странные двуногие существа. Зато у них имеются длинные острые палки, и хуже того — маленькие острые палочки, которые способны достать издали любого, кто подвернётся на пути человека. Они страшно хитры и непредсказуемы для звериного ума, эти люди. А уж когда они охотятся стаей — берегись! Старая гиена была мудра, и всегда уводила своих, едва обнаружив вблизи людей и их прихвостней-собак, заменявших людям отсутствующее чутьё.

Но сегодня, похоже, случай особый. Когда люди выходят на охоту вот такой огромной, непомерно огромной стаей, это означает одно — они вышли охотиться на себе подобных, и никак иначе. И это значит, что в ближайшее, самое ближайшее время у сородичей старой гиены будет изобилие еды. С живым человеком лучше вблизи не встречаться, верно, зато мёртвые люди очень даже вкусны. Так что надо всего лишь немного подождать.

Колонна солдат двигалась молча, шагая не в ногу, чтобы слитный шаг не выдал их шумом. На плечах солдаты несли челны, в которые были сложены щиты и оружие. Сбросить лодку с плечь наземь и достать оружие — дело мгновений, так что это не опасно.

Нармер шёл в строю, как все, подставив плечо под тяжесть челнока, вместе со своими верными телохранителями. Он мог бы, разумеется, идти налегке, и никто не сказал бы ни слова, ни звука. Но это недостойно воина и командира. Командир не должен требовать от других того, чего не может сам.

Да, это тогда, возле навеса у верфи, эти лодки казались довольно лёгкими. А сейчас, после десяти тысяч шагов, они кажутся вытесанными не из дерева, а из камня. Надо было велеть сделать их ещё легче, вот что… Хотя нет, тогда они стали бы чересчур хрупкими.