Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

В голове Марселя вдруг возникло ужасное подозрение… Какую цель преследует герцог Бофор, так безжалостно унижая свою единственную сестру?..

Да ведь с ее смертью он становится полноправным владельцем наследственных сокровищ Бофоров. Жадность и скаредность – отличительные свойства Анатоля Бофора – побуждают его желать смерти сестры…

Словно судорога пробежала по телу Марселя при этой мысли.

– Мне все‑таки удалось повидаться и переговорить с твоей матерью, – продолжал Виктор. – Она страшно тоскует по тебе и живет лишь надеждой на то, что явишься ты и освободишь ее.

– Вот уж никак не думал, что моя мать может находиться во дворце Бофора, – заявил Марсель с мрачным видом.

– Когда я увидел ее возле открытого окна, я не знал еще, кому принадлежит этот дворец. Лишь когда на меня напали герцогские слуги, я по их ливреям понял, чей это дворец. На нашу драку сбежался народ, и из разговоров я узнал, что у герцога в парке заканчивается пышный праздник и вместе со своими гостями сегодня же ночью собирается ехать в Версаль.

– Значит, и мою несчастную мать повезут в Версаль? – глухим голосом проговорил Марсель.

– А вот этого я не знаю.

– Но я должен знать! – воскликнул Марсель. – Я должен как можно больше узнать о матери… Какой‑то внутренний голос шепчет мне, что замышляется преступление. Если только мое предчувствие сбудется, клянусь тебе, вся моя жизнь будет посвящена одной только мести человеку, который презрительно называл меня незаконнорожденным и который проклинал мою мать… О, моя бедная мать! Никогда бы не подумал, что герцог до сих пор преследует ее… Я чувствую, что мне, пока не поздно, необходимо как можно скорей переговорить с нею, – сказал Марсель, поднимаясь из‑за стола.

– И что ты хочешь сделать? – спросил Виктор.

– Я хочу пойти ко дворцу, добиться свидания с матерью и прояснить все неясности в этом деле. Так как ты ослабел от потери крови, то оставайся здесь, перевяжи свою рану… Я пойду один.

– Одного я тебя не пущу, – решительно возразил мушкетер. – Я уже совершенно оправился. Рана моя, как я вижу, не опасна, и я пойду с тобой.

– Ну, если ты этого непременно хочешь, то идем – и поскорей!

Виктор тоже поднялся с места. Оба друга быстро направились к выходу из трактира.

Темная, безлунная ночь опустилась на опустевшие, безмолвные улицы Парижа. Мрак, царивший на улицах, проник и в душу Марселя. Он молча шагал рядом с Виктором и думал о том, какая несчастная судьба постигла его мать с тех пор, как он расстался с ней… Он ясно сознавал, что на нем лежит священная обязанность сына освободить мать из рук того, кто, будучи братом матери, внушал ей лишь страх.

Наконец приятели дошли до той улицы, куда выходил боковой флигель дворца герцога Бофора. Окно, в котором Виктор видел мать Марселя, было закрыто. Гости разъехались, герцог, похоже, покинул дворец и отправился в Версаль, а прислуга успела погасить в парке все огни.

Марсель и Виктор уверенно вошли в парадные двери дворца. Их еще не успели запереть на ночь, да, к счастью, и из прислуги никого не было видно. Тускло освещенная лестница, обитая красным сукном, вела из вестибюля в боковой флигель, где, по расчету приятелей, и должна была находиться мать Марселя.

В коридоре наверху мерцала одна–единственная свеча, слабо освещая коридор со множеством дверей по обеим сторонам. Марсель пошел по коридору, громко окликая мать по имени. Из‑за одной двери вдруг донесся взволнованный женский голос:

– Марсель! Сын мой!

Марсель бросился к двери и начал, пытаясь высадить, бить в нее своим сильным плечом. Дверь поддалась, засов был сорван, и несчастная женщина с криком радости кинулась в объятия любимого сына.

– Матушка! Меньше всего ожидал я найти тебя здесь, в этом дворце! – воскликнул Марсель. – Как ты попала сюда?

Вместо ответа госпожа де Каванак закрыла лицо руками.

– Правда ли, что герцог Анатоль Бофор силой заставил тебя переселиться сюда? – продолжал расспрашивать Марсель.

– Он сказал мне, что ты умер. Он заманил меня сюда своими лживыми обещаниями, как в ловушку, – с отчаянием проговорила Серафи де Каванак.

– И ты поверила ему? – с укоризной в голосе спросил Марсель.

– Этот изверг силой запер меня. Он держит меня здесь, как в тюрьме. Он приставил ко мне шпионов…

– Неужели его не тронули твои мольбы?

– О нет! Он остался совершенно равнодушен к моему горю. Он мне больше не брат. Я боюсь его. Я дрожу перед ним, как перед злейшим своим врагом.

– Итак, Виктор, все мои предчувствия полностью оправдались, – сказал Марсель мушкетеру. – Герцог Бофор не только жаждет моей смерти, но и решил держать в заточении мою мать, с которой связан кровными узами.

– О, Марсель, сынок! Я бесконечно счастлива, что ты жив, что я увидела тебя! Теперь я и умереть могу спокойно.

– Меня мучит еще один вопрос, моя дорогая мама. Где теперь Адриенна, дочь нашего доброго старого Вильмона?

– Адриенна тоже здесь, в этом дворце. Только она и помогла мне и выжить, и дождаться тебя. Она ободряла меня, поддерживала во мне надежду на свидание с тобой.

– Выходит, само Небо ниспослало ее тебе в утешение, сделало ее твоим ангелом–хранителем.

– О, Марсель, как это ужасно – быть пленницей родного брата!

– Пусть же будет проклят и этот пышный дворец, и его надменный владелец! – воскликнул Марсель. – Пусть будет проклят тот, кто разорвал все родственные связи и втоптал их в грязь! Теперь окончательно попрано все, что связывало нас с ним. Мое сердце полно лишь ненависти и жажды мести. Нет у меня к нему иных чувств.

В это время в коридоре послышались торопливые шаги и возбужденные голоса. Судя по всему, это были слуги, узнавшие, что во дворец проникли непрошеные гости, один из которых все тот же мушкетер. Из их выкриков можно было понять лишь одно: они всячески уговаривали друг друга не трусить и ни за что не отдавать госпожу де Каванак, ибо ее бегство стоило бы каждому из них головы.

И прежде чем Серафи де Каванак успела встать между сыном и вооруженными слугами брата, они набросились на приятелей. Завязалась отчаянная драка.

Одному из слуг удалось так сильно ударить Марселя по голове кочергой, что тот пошатнулся и упал навзничь. Несчастная мать бросилась к нему, чтобы закрыть сына своим телом. Но слуги схватили ее и потащили в соседнюю комнату.

Возле неподвижно лежавшего Марселя остался лишь мушкетер. Самый беглый осмотр убедил его в том, что рана, нанесенная его другу, была довольно опасной. Надо было как можно скорей унести его из дворца. Осторожно подняв раненого, Виктор понес его к выходу из дворца. Его никто не преследовал.