Уилбур Смит - Ассегай

— Сколько у тебя патронов? — обратился он к Маниоро, стоявшему у другого окна.

Рукав сержанта был рассечен ударом панги, но кровь уже остановилась, и воин-масаи не обращал на рану внимания.

— Две обоймы, бвана, — ответил он, открывая затвор и неспешно закладывая патроны в магазин. — Но там есть еще.

Маниоро выглянул в окно. Шесть его соплеменников пали на плацу и сейчас лежали там среди полуголых врагов. У каждого из масаи остался почти полный патронташ.

— Выйдем и заберем патроны, пока нанди не опомнились, — решил Леон.

Маниоро, закончив снаряжать магазин, закрыл затвор и прислонил винтовку к подоконнику.

Лейтенант сунул в кобуру револьвер и тоже подошел к двери. Несколько секунд они просто стояли у порога, набираясь решимости для рискованной вылазки. Сержант посмотрел ему в глаза, и Леон ободряюще усмехнулся. Хорошо все-таки, что рядом не кто-то, а именно Маниоро. Они были вместе с тех самых пор, как он прибыл из Англии и поступил в полк. Прошел всего лишь год, но за это время у них сложились крепкие отношения.

— Готов?

— Готов, бвана.

— Вперед, стрелки!

Леон распахнул дверь, и они выскочили из дома. Ступеньки были скользкие от крови и завалены телами убитых; лейтенант перепрыгнул через неожиданное препятствие и рванул к ближайшему аскари. Подбежав, упал на колени, быстро расстегнул ремень, стащил тяжелые ленты и перебросил через плечо. На все ушло несколько секунд. Леон метнулся к другому убитому, и тут со стороны банановой плантации донеслись громкие, злобные крики. Не обращая внимания на шум, он упал рядом со вторым солдатом и поднял голову только после того, как перекинул через плечо еще один патронташ. Нанди уже подбегали к плацу. Лейтенант вскочил.

— Назад, в дом! Быстрее! — крикнул Леон обвешанному лентами сержанту, который продолжал собирать боеприпасы.

Лейтенант задержался подобрать винтовку, валявшуюся неподалеку от мертвого солдата, и лишь потом побежал к веранде. У ступенек он оглянулся — Маниоро отстал на несколько шагов, а первые нанди уже достигли плаца и быстро приближались.

— Едва успели! — выдохнул Леон и вдруг увидел, что один из преследователей снимает с плеча тяжелый лук — с такими обычно выходили охотиться на слонов. Холодок тревоги пробежал по спине. Нанди были умелыми лучниками. — Беги, черт возьми, беги! — крикнул он, потому что нанди достал длинную стрелу и натянул тетиву так, что оперенье коснулось губ. В следующее мгновение лучник разжал пальцы, и стрела бесшумно устремилась по невысокой дуге вперед, к цели — незащищенной спине Маниоро. — Берегись!

Конечно, предупреждение запоздало, и ему оставалось только наблюдать.

— Боже… — успел прошептать Леон. — Боже, не надо.

В какой-то момент показалось, что стрела разминется с целью, просто не долетит — уж больно резко она нырнула… Надежда прожила лишь долю секунды. Подстегнутый отчаянным желанием помочь, лейтенант дернулся и… остановился. Самого удара Леон не увидел — стрела ударила в Маниоро сзади, — зато услышал глухой звук рвущейся плоти. Сержант оглянулся — длинный наконечник глубоко вошел в бедро — и попытался сделать шаг, но раненая нога подвернулась. Леон сбросил с плеча патронные ленты, швырнул их и винтовку в открытую дверь и побежал назад. Маниоро прыгал ему навстречу, волоча ногу, из которой торчало, покачиваясь, тонкое древко. Вторая стрела просвистела на расстоянии ладони от уха — Леон вздрогнул, ощутив движение воздуха, — и ударилась в стену веранды.

Добежав до сержанта, он обхватил его правой рукой, взвалил на спину и поспешил к дому. Удивительно, но при высоком росте масаи оказался очень легким. Лейтенант весил фунтов на двадцать больше, и это были двадцать фунтов мышц. Сил добавляли страх и отчаяние. Добравшись до веранды, он без особых церемоний свалил Маниоро в дальний угол и сам одним прыжком перемахнул через стену. Вокруг стучали стрелы. Не обращая на них внимания, Леон легко, как ребенка, поднял масаи на руки и протиснулся вместе с ним в дверь. А секундой позже нанди добежали до стены.

Леон опустил Маниоро на пол, схватил винтовку, которую забрал у мертвого аскари, повернулся, успев загнать патрон в патронник, и через оставшуюся открытой дверь выстрелил влезшего на веранду нанди. Потом передернул затвор и выстрелил еще раз. И еще. Когда патронов в обойме не осталось, Леон захлопнул дверь. Сделана она была из толстых, тяжелых досок красного дерева; прочная рама глубоко сидела в стене. Тем не менее и она содрогнулась под натиском разъяренных нанди. Леон выхватил револьвер и дважды выстрелил через дверь. С другой стороны донесся короткий крик боли. И тишина. Леон ждал. За дверью пошептались, босые ноги прошлепали по деревянному полу веранды… Внезапно в одном из окон появилась раскрашенная физиономия. Леон вскинул руку с револьвером, но спустить курок не успел — за спиной у него грохнула винтовка. Голова исчезла.

Лейтенант оглянулся — Маниоро как-то прополз через комнату до противоположной стены и даже поднялся, опираясь на винтовку, которую, выходя пару минут назад, оставил у подоконника. Сержант выстрелил еще раз. Леон услышал чвякающий звук пули и, мгновение спустя, плотный удар упавшего тела.

— Морани! Воин! — пропыхтел он.

Масаи улыбнулся, принимая комплимент.

— Не сваливай на меня всю работу, бвана. Прикрой второе окно.

Леон убрал в кобуру револьвер, схватил винтовку и подбежал к открытому окну. Он даже успел снарядить магазин — две обоймы по пять патронов. Ему нравилась «ли-энсфилд» — держать в руках такое оружие одно удовольствие. Встав у окна, он открыл беглый огонь. Маниоро поддержал командира, и нанди, никак не ожидавшие такого отпора, резво очистили плац, укрывшись за банановыми пальмами.

Сержант медленно сполз на пол и, прислонившись к стене, вытянул ноги, положил раненую на здоровую, чтобы торчащая из бедра стрела не касалась пола.

Еще раз выглянув в окно и убедившись, что враг отступил и на плацу никого не осталось, Леон подошел к Маниоро и, присев на корточки, осторожно потянул стрелу за древко. Воин моргнул. Леон потянул чуть сильнее, но зазубренный наконечник сидел прочно и не поддавался. Сержант не издал ни звука, не скрипнул зубами, только по лицу катился и падал на тунику крупный, с горошину, пот.

— Вытянуть не смогу, — сказал Леон. — Придется обломать древко, а ногу перевязать.

Маниоро посмотрел на него пристально и без всякого выражения, потом широко улыбнулся, показав ровные белые зубы. Мочки ушей у него были проколоты еще в детстве, дырочки затем растянули, и теперь в них висели костяные диски, придававшие лицу лукавое и даже немного проказливое выражение.