Владимир Андриенко - Галерные рабы его величества султана

— Эй! — Мустафа приказал привести пленных офицеров.

И тех поставили перед ним. Их было трое.

— Кто из вас командует этой посудиной? — спросил он через толмача* (*толмач — переводчик).

— Вон лежит его тело. Это дон Хуан де Гонсало и Вальдес, — ответил не высокий средних лет офицер. — Я хорошо говорю по-турецки и пусть, эфенди не утруждает себя толмачем.

— Кто ты? — спросил Мустафа.

— Штурман фрегата "Санта Мария де ла Виктория" дон Рамон де Нарвега.

— Всех вас сейчас запрут в трюме. У вас будет выбор, либо принять ислам и пойти со мной, либо стать рабами и быть проданными в первом же берберском порту. Подумайте что для вас лучше. Несколько дней у вас есть.

Нарвега поклонился и опустил голову.

— А что у вас вон в той каюте? Что там такое? Золото испанского короля? Почему закрыта?

— Там наш пассажир, эфенди. Некий очень важный господин.

— Что за господин? Кто такой?

— Этого я не могу знать. Про то знал только сам капитан. Но он мертв.

— Хорошо! Увести всех пленных и запереть в трюме! Быстро!

Мустафа с видом повелителя распахнул двери каюты таинственного пассажира фрегата. Он вошел внутрь и думал, как этот человек задрожит при виде его обрызганных кровью врагов боевых доспехов. Такое бывало не единожды.

Но в каюте был совершенно спокойный высокий человек средних лет. Ни один мускул на его лице аскета не дрогнул. Он учтиво склонил голову:

— Привет тебе, эфенди! — произнес он на турецком языке.

— Я капудан-паша османского флота Мустафа. А ты кто такой?

— Я? Тот, кто имеет тамгу великого падишаха полумира, — спокойно ответил незнакомец и протянул Мустафе пергаментный свиток. — Посмотри сюда!

Мустафа пригляделся и похолодел. Под документом стояло: "????????". Это было имя падишаха полумира. А это означало, что лично повелитель османской империи повелевает всякому подданному падишаха соблюдать все, что скажет предъявитель сего!

— Откуда это у господина? — Мустафа побледнел.

— А разве эфенди не должен повиноваться, и ни о чем не спрашивать?

— Да. Прости мое любопытство, эфенди.

— Ты можешь не переживать, почтенный капудан-паша. Я все знаю о тебе. Ты бежал из Стамбула. Разве не так? Но ты, по-прежнему, трепещешь при имени султана.

— Берберские пираты не враги великому султану. И одно дело бежать из Стамбула, а иное стать личным врагом падишаха.

— Я это знаю. И потому помогу тебе, капудан-паша.

— Поможешь?

— Ты желаешь, чтобы пиратские беи приняли тебя?

— Да. Это мое желание.

— Тогда я дам тебе такую возможность. Ты получишь от меня письмо к Шагин-бею. И он примет тебя одним из своих капитанов.

— К Шагин-бею? — Мустафа был искренне удивлен, что этот гяур знает самого большого берберского бея. И он даже обещает ему протекцию.

— Не веришь в мои возможности? — снисходительно улыбнулся незнакомец.

— Верю, — произнес Мустафа, заколдованный взглядом этого человека.

— Вот и хорошо. А сейчас позови ко мне того человека, что гостит на твоей галере.

— Ты и про него знаешь?

— Я многое знаю. Но не медли. Я жду его.

После этого Мустафа вышел из каюты и аккуратно закрыл за собой двери.

"Кто этот человек? Я так и не спросил его имени. Но заставил меня повиноваться одним своим взглядом. Уж не сам ли это шайтан*? (*Шайтан — черт). Или один из таинственных дэвов властителей судеб? Он все знает обо мне и моих планах. Ему не стоит перечить"……

Федор Мятелев был удивлен не менее Мустафы. Он видел пред собой кардинала Пьетро Ринальдини!

— Монсеньор?

— Ты узнал меня, Федор. А я ждал тебя.

— Здесь, монсеньор? На этом корабле? Я не могу прийти в себя от того, что монсеньор здесь!

— Здесь. Я знал, что сейчас ты не попадешь в дом Адреотиса. Я знал, что ты окажешься волею судеб на османской галере "Меч падишаха".

— Это странно, монсеньор. Странно, что ты все знаешь обо мне. Ты можешь видеть судьбы?

— Могу. Но не пытайся узнать, что тебе ждет в будущем, Федор. Я понимаю про что ты желаешь спросить.

— Отчего же мне не знать что меня ждет?

— Бог даровал нам две даты, Федор. Две. Одну мы знаем. Вторая скрыта от нас. Дата рождения тебе известна, а бог не желает давать тебе знания о второй дате — дате смерти.

— Моя смерть будет страшной? — спросил Мятелев, побледнев.

— Роr las Entranas de Dios! Всякая смерть страшна. Мало кому в этом мире хочется умереть. Но сейчас я звал тебя не для того чтобы говорить о судьбе. Ты должен знать, что тебе делать далее.

— Но со мной…

— Марта и твой друг, бывший галерный раб? Я знаю про это. Я знаю что Марта провалила задание, которое ей было дано. Но так распорядилась судьба. А с судьбой не может спорить даже Орден иезуитов. Так что напрасно она испугалась моего гнева. Да и сделала она при дворе султана не мало, хотя даже не догадывается об этом.

— Значит ей можно явиться к тебе?

— Нет. Видеть её я не желаю. Зачем?

— Вот как?

— Да, так. Но тебе придется сноса отправиться в Стамбул, Федор. Берберские корсары сумеют тебя туда переправить. Там в доме Адреотиса ты станешь учить испанский. И с тобой тоже станет делать твой приятель. Если ты пожелаешь взять его и Марту с собой.

— Пожелаю.

— Но тебя ждут дальняя дорога и приключения.

— Это не плохо, монсеньор.

— После того как ты овладеешь языком, Адреотис переправит тебя в Испанию.

— Но неужели я не могу учить испанский где-нибудь в ином месте. Не в Стамбуле.

— Тебе более ничего не грозит. В Стамбуле с тобой больше ничего не случиться. За это могу поручиться. Но жить пока ты станешь именно там. Так нужно. И не стоит тебе знать больше, чем тебе знать нужно, — голос кардинала иезуитов стал строгим и властным.

— Как будет угодно, монсеньору. А что станет с Василием?

— Он будет резидентом московского царя в Стамбуле. Это выгодно Ордену. Мы даже немного поможем ему укрепиться там. Кстати, ты до сих пор не знаешь его настоящего имени, Федор?

— Я знаю только что он не Ржев. Но кто он не знаю.

— Дьяк тайного приказа Дементий Башмаков. Большой человек при дворе царя Алексея Михайловича. Ловкий дипломат и отличный шпион. Такого человека поискать.

— И тебе известно его имя, монсеньор?

— Да. Я же тебе говорил уже ранее, что мне известно многое. Я как и башмаков все люблю делать сам. И потому я сегодня здесь на корабле, завтра в Стамбуле, а послезавтра в Варшаве.

— Что мне предстоит делать, монсеньор?

— Про это узнаешь в сове время. Но ты посетишь такие сараны, про которые у вас на Москве даже никто не слышал. И скажу тебе еще одно. Здесь на корабле есть один раб. Они сидит за веслом и его зовут Иван Рог.