Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна

— Значит, тебе так и не удалось убежать от Аполлодора? Клеон вспомнил ту минуту, когда, проснувшись под повозкой работорговца, обнаружил, что Галла возле него нет.

— Да, — вздохнул он, — мне не удалось убежать… Сначала мне было очень обидно, что ты ушел один. Потом я понял, почему ты так сделал. И я уж не обижался на тебя, а только беспокоился, как ты там, среди сражающихся, без оружия…

— Ты думаешь, все легионеры успели захватить с собой оружие? — усмехнулся Галл. — Посмотрел бы ты, что там делалось! Они же не ждали нападения. А тут еще тьма кромешная. Все перемешались, ничего нельзя разобрать. Одни бегут туда, другие — сюда… Я схватил кол от какой-то палатки и бросился в бой. Чтобы не убить нечаянно гладиатора, я напал на римского центуриона…

— А как ты его узнал? Ведь ничего же не было видно.

— Ну, кое-что все же можно было рассмотреть. То тут, то там вспыхивали факелы… А узнал я центуриона по гребню из перьев поперек шлема. Это, видно, был старый вояка: успел все снаряжение на себя нацепить. А как он защищался! Не всякий молодой способен так драться. Но, помнишь, я говорил тебе, что знаю один удар, который никто не может выдержать? Я его применил — и центурион упал замертво, а я взял его меч и продолжал сражаться… Мы разбили прославленные римские когорты раньше, чем они поняли, кто их разбудил.

— Я своими ушами слышал, что с горы сойти невозможно. Как же удалось гладиаторам спуститься? Ты не знаешь?

— Конечно, знаю. В те дни все только и говорили об этом. Спартак приказал срезать самые крепкие лозы дикого винограда, которого там было множество, и сплести из них лестницы длинные-предлинные, чтобы, спускаясь вдоль крутизны, они достигли подошвы горы. Все по этим лестницам и сошли вниз. А один остался. Он сбросил им оружие, а потом и сам спустился… Дрожь берет, как подумаешь об этом спуске! Ты представляешь себе — виноградные лозы!.. Кому в голову могло прийти, что они способны выдержать тяжесть трехсот человек! Особенно страшно было первому: он все время, наверное, думал, что лестница оборвется и он упадет в пропасть. Не хотел бы я участвовать в этом деле! Но другого выхода не было, и слава Спартаку, что он его нашел. Иначе все они погибли бы с голоду. По-моему, это из подвигов подвиг! Обыкновенное сражение пустяк перед ним. Я думаю, что и через тысячу лет люди будут об этом рассказывать.

— Ну, а дальше что было? Что было потом?

— Потом?… Я же тебе говорил: мы разбили римлян, и я остался у Спартака. Каждый день у нас или сражение, или военное учение. За это время многих убили, но войско наше от этого не уменьшилось: люди идут к нам со всех сторон. Теперь Спартак уж не принимает перебежчиков из легионов. А они рады бы сражаться в наших рядах… Скажи, — перебил он себя, — о чем говорили на военном совете?

Ну как не похвастать, если Клеон, новичок, знает больше, чем Галл, который уже столько месяцев сражается под знаменами Спартака?

— Одни хотят идти на Рим, другие — в Свободную Галлию… — Едва у Клеона сорвались эти слова, как он испугался: «Я болтун и предатель!» Он умоляюще посмотрел на друга: — Никому не говори об этом, заклинаю тебя всеми богами, какие есть у вас, галлов! Еще ведь ничего не решено…

Галл пожал плечами:

— Чего ты испугался! Ты ж сказал мне, своему другу! Будь уверен: никто ничего не узнает. Да и молчать придется недолго. Вот посмотришь: сегодня ночью мы выступим. После военного совета всегда…

— Сегодня ночью?! — перебил Клеон. — А как же Лев? Я хотел попросить Спартака, чтобы он отпустил меня за Львом… — Клеон вскочил.

— Куда ты? — возмутился Галл. — А дисциплина? Ты слышал, что говорил Спартак?

— Я побегу к Спартаку просить, чтобы он меня отпустил. Я вовсе не собираюсь убегать без спросу! — Сердито махнув рукой, Клеон стремглав пустился к палатке вождя.

— Погоди! — Галл нагнал Клеона. — Если мне разрешат, я пойду с тобой. А ты запомни, что говорил Спартак: дисциплина — самое важное. А какая же это дисциплина — во время военного совета врываться в палатку вождя, потому что ты хочешь его о чем-то просить… Можешь радоваться: совет окончен. — Галл указал на военачальника, лицо которого было изуродовано шрамом: — Вон идет Крикс, друг Спартака. Он всегда уходит последним из его палатки.

Перед закатом солнца из Декуманских ворот вышел продовольственный отряд в сопровождении конницы, которой командовал Спурий. Рядом с ним, указывая дорогу, ехал один из бывших рабов Станиена.

Спурий приказал сделать большой полукруг, в обход римского лагеря, — в его расчеты не входило завязывать бой.

Свернули на дорогу.

Это была та самая дорога, по которой вчера на рассвете Клеон ушел с пастбища, оставив овец под защитой костра и спящего Долговязого. Сегодня часть этих овец отряд должен был пригнать в лагерь, а часть — зарезать и привезти их туши. На одной из повозок, предназначенных для мяса и пока еще пустых, ехал Клеон. По совету Фабии Спурий приказал ему править мулами. Пакат, которому Спартак разрешил принять участие в экспедиции, сидел рядом с другом.

Едва отряд подошел к лесу, как проводник и один из всадников скрылись за кустами, росшими по обочинам дороги. Вскоре послышался свист — это они давали знать, что путь безопасен. Конники ехали впереди и позади продовольственного отряда. Солнце заходило в стороне лагеря, и длинные тени скользили на земле перед лошадьми. На опушке показался старый кедр, возвышавшийся над лесом, словно башня, озаренная солнцем. Клеон соскочил с повозки.

— Теперь уж близко. На, возьми вожжи и хворостину, а я побегу вперед… — Прихрамывая, он пустился бежать.

— Куда?! — крикнул Пакат. — Куда?! Стой!

— Стой! — закричал Спурий, направляя лошадь наперерез Клеону. — Это еще что? Тебе доверили петориту и мулов, а ты — наутек!

Клеон чуть не сгорел со стыда, потому что все повозки и всадники остановились и все люди, мулы и лошади уставились на него.

— Вот ты задерживаешь целый отряд, а нам дорога каждая минута!.. Почему ты сорвался с места и нарушил приказ? Куда ты побежал? — сдвинув брови, допрашивал Спурий.

— На пастбище… — Клеон потупил голову. — Я хотел скорее увидеть Льва.

— Какого еще льва?… Ты солдат и прежде всего должен выполнять порученное тебе дело.

— Спартак приказал привезти Льва в лагерь… Лев — это моя собака…

— Собака? Да, Спартак говорил о какой-то собаке…

— Позволь мне побежать вперед! — Клеон умоляюще сложил руки.

— А если там легионеры? Их могли отрядить Станиену для помощи в хозяйстве. Впрочем… — Спурий внимательно посмотрел на мальчика, лицо которого выражало отчаяние, — я могу тебя и Паката послать в разведку. — Он обернулся к Галлу: — Ты пойдешь вперед. Внимательно осмотри следы на дороге. На пастбище не выходи, пока не удостоверишься, что там никого нет. Если заметишь что-нибудь подозрительное, завой волком… А ты, — обратился Спурий к Клеону, — во всем ему повинуйся.

Друзья пообещали быть осторожными и, если будет нужно, подать знак. Но, увидев из-за деревьев знакомый луг, Клеон позабыл все обещания и крикнул во весь голос:

— Лев!.. Лев!..

Галл зажал ему рот:

— Нарушаешь приказ? Я вот доложу Спартаку, что ты не годишься к военной службе. Пусть отсылает тебя обратно к твоему сенатору.

Клеон понимал, что Галл грозит в шутку, но…

Ох, как трудна военная дисциплина! Вместо того чтобы бежать скорее к шалашу, где лежит Лев, Клеон притаился рядом с Пакатом за кустами. В просветы между ветвями видны только овцы да на пригорке — две женщины, которые доят маток. Клеон указал на одну из них:

— Вон та, молодая, дочка вилика. Я рассказывал тебе о ее доброте. Можно, я подойду к ней и спрошу, нет ли поблизости легионеров?

— Хорошо, — разрешил Пакат, — иди! Если там есть кто-нибудь посторонний, скажи, что тебя прислал вилик.

— Береника! — крикнул Клеон, выбегая на луг.

Женщины обернулись. Клеон увидел, что ошибся: высокая девушка, толстощекая и румяная, совсем не была похожа на дочку вилика.