Василий Гурковский - Партизан Лейбу

В одну из пауз между бомбежками Тобиас вместе с толпами людей перешел Днестр. Никто не знал, куда дальше идти, где фронт и есть ли он вообще. Людские потоки разделялись, одни поворачивали в сторону Могилев-Подольского, другие шли прямо на восток, третьи – на север, кругом царили хаос и неразбериха. Тобиас прошел небольшой городок неподалеку от Каменец-Подольского, но при облаве был пойман оккупантами и помещен во временный еврейский лагерь. Там, к удивлению и счастью, встретил брата Марчела. Он тоже бежал из Черновцов.

Тобиас несколько раз пытался уйти из лагеря, его ловили и били, били нещадно, чаще всего по голове. Зимой заболел и умер в лагере Марчел, люди там вообще умирали десятками ежедневно.

Тобиаса ничего больше не удерживало в лагере и он снова, в восьмой или девятый раз, бежал.

А так как языка он не знал, не знал людей, не знал местности, то при очередной облаве на рынке Каменец-Подольского был пойман и помещен в еврейский лагерь «Мертвая петля» у села Печора. Хозяйничали там румыны.

По обращению к заключенным они были хуже немцев, но очень «любили» деньги и кто имел возможность, мог откупиться от лагеря. Хотя в принципе это было бесполезно – от одних откупишься сегодня, другие поймают завтра. Идти все равно было некуда.

Из Печоры можно было бежать, но по большому счету это было действительно бесполезно. За время, проведенное в этом лагере, Тобиас понял, что не все румыны-охранники – звери, с другой стороны видел, как некоторые евреи сотрудничали и предавали своих.

Когда Тобиас бежал в очередной раз, то направился окольными путями в Каменец-Подольский. Прятался в кустах, а когда вышел на дорогу, сзади бесшумно подкатил фаэтон на резиновом ходу. В нем сидел солидный немецкий офицер, на облучке – кучер. Тобиас опешил и только тогда вспомнил о том, что забыл сорвать с груди звезду-шестигранник, еврейскую отметину.

Было поздно. Поравнявшись с беглецом, немец остановил фаэтон, приставил к груди Тобиаса пистолет и спросил: «Еврей? Бежал?» Тобиас кивнул утвердительно, успев при этом подумать: «Неужели мне придется лежать на дороге?»

Немец заставил его сесть в фаэтон и повез в Каменец-Подольский. По дороге они обогнали группу украинцев-волонтеров, попросту – полицаев. Подозвав старшего из них, он приказал взять Тобиаса и сдать в Каменец-Подольскую фельдкомендатуру, а сам поехал дальше.

Полицаи заявили, что чихали они на приказ немца и завезли Тобиаса к своему начальству в том же Каменец-Подольском. В кабинете, куда его привели, сидел человек в советской военной форме, без знаков отличия. Он, как оказалось, хорошо знал молдавский язык. Тобиас почему-то поверил ему и вкратце рассказал ему всю свою неудачную жизнь.

Тот все понял и тоже поверил. Потом спросил: «Чем я могу помочь?» Тобиас попросил, дайте мол, какую-нибудь бумагу, чтобы меня как зверя не ловили при облавах, я ведь ничего никому не сделал плохого, а меня и мне подобных ловят, арестовывают и бьют только за то, что мы евреи. И покажите куда идти.

Полицейский начальник сделал ему даже два документа – один, по-немецки (аусвайс), один – по-украински что-то виде справки и отпустил. Но правду говорят в народе, что бьют не по паспорту, а по морде. Километрах в 18 от Каменец-Подольского Тобиас попал в лагерь венгерских евреев. Красивые, здоровые, внешне крупные парни, просто стыдно было за то, что их немцы взяли у себя на родине голыми руками.

Вообще первое время с еврейскими лагерями на Украине было попроще. Немецкое начальство приезжало, объявляло руководству общины условия и суммы денег, золота и т. п. Община сбрасывалась и временно откупалась. Так продолжалось до тех пор, пока у лагерников ценности не заканчивались. Тогда и порядки в лагерях устанавливали совсем другие.

У Тобиаса не было с собой никаких ценностей, кроме молодой его жизни и он ее отдавать просто так никому не собирался.

Весной 1942 года в городке Уринин во время облавы Тобиас перепрыгнул через какой-то забор, залез в большую стоящую рядом повозку и там притих. Но через несколько минут услышал немецкую речь и увидел наклоненные над ним две головы солдат. Бежать было бесполезно, да и как оказалось – незачем. Один из солдат оказался чехом, второй – австрияком. Оба ненавидели фашистов. Они понимали, что оставаться Тобиасу одному в такой обстановке смерти подобно, все равно рано или поздно поймают. И решили ему помочь довольно простым способом.

Как раз в это время немцы формировали большой обоз для посылки на фронт. Перед наступлением на Сталинград и Кубань нужен был дополнительный гужевой транспорт. Лошадей и повозки собирали по оставшимся колхозам. Немцы: не стали уничтожать колхозы структурно, прекрасно понимая, что через них гораздо проще и оперативнее можно влиять на жизнь села.

Собрав обоз, снабдили его небольшой охраной, ведь рейс предстоял по тылам, а ездовых на повозки набирали из гражданских лиц. Были среди них и евреи. Все-таки путь не близкий, времени пройдет немало, да и лучше быть ездовым в обозе, чем арестантом в лагере.

Ян Ружичка, так звали чеха, на которого вышел Тобиас, и австриец Мюллер помогли ему попасть в обоз ездовым. «Мы тебя подвезем прямо к фронту, – сказал Тобиасу Ружичка, – а там сам посмотришь что делать».

Тобиас был вне себя от счастья. Самому ехать в сторону фронта, легально, ни от кого не прячась, о таком можно было только мечтать!

На подводе Тобиас проехал через всю Украину. Винница, Кировоград, Кривой Рог, Запорожье, Донбасс. А фронт уже и Донбасс прошел.

Доехали они без приключений, груза у них особого не было, так что времени ушло чуть больше полутора месяцев. Тобиас сдружился с чехом и австрийцем и время прошло незаметно. Однажды, когда до линии фронта остался один переход, Ружичка сказал: «Ты должен остаться здесь, ближе к фронту тебе нельзя. Видишь, на краю села сарай стоит колхозный, спрячься в нем на день-два, мы обоз сдадим, я приду к тебе и вместе постараемся пробраться к Красной Армии».

На том и расстались. Ружичка оставил немного еды. Тобиас осмотрел сарай. Стены из веток, обмазанных глиной, соломенная крыша. Он как будто специально придуман для сжигания в нем чего-то живого, в том числе людей. Сколько еще таких сараев предстояло увидеть Тобиасу в недалеком будущем, где фашисты сжигали сотни людей, в том числе евреев, белорусов, русских!

Прошло два дня, Ружичка не появлялся, зато появились другие. На рассвете третьего дня немецкий конвой пригнал человек двести или более советских военнопленных, прямо с фронта. На следующий день пришли машины, всех пленных в том числе и Тобиаса, в них погрузили и повезли на запад.

Слишком хорошо не бывает долго, вместо фронта – опять лагерь. Разгрузили их в Днепропетровске, как позже оказалось, в бывшей тюрьме. И здесь Тобиас получил первый жизненный удар по его социалистическим идеалам. На фронтоне тюрьмы был крупно написан год ее постройки – 1935. «Как? – не верил своим глазам Тобиас. – В СССР строят тюрьмы? Вот и эту совсем недавно построили!» Это было действительно ударом и, как оказалось позднее, не последним.