Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского

Появляясь у Май-Маевского, Шкуро вел себя дерзко и вызывающе, несмотря на подчиненное положение. Не для Шкуро писались приказы!

На одном из секретных заседаний, в присутствии гене­ралитета, Романовский обратился к Деникину:

— Антон Иванович, в корпусе генерала Шкуро идут грабежи, пьянство, неподчинение, полнейшая вакханалия. Нужно обратить внимание, так дальше продолжаться не может!

— Андрюша, пора бы покончить с расхлябанностью и восстановить порядок, — мягко сказал Деникин.

Шкуро, стоявший возле небольшого столика, быстро прошелся несколько раз по комнате, нервно похлопывая хлыстом по сапогам, остановился, смерил присутствующих угрожающим взглядом и дерзко произнес:

— Я знаю, что делаю! Хотите, завтра не будет ни Де­никина, ни Ленина, ни Троцкого, а только батько Махно и батько Шкуро?!

Угроза генерала напугала собрание. Около генерала Шкуро находилась безотлучно волчья сотня, а весь корпус, сильно расположенный к Шкуро, по первому его тре­бованию стал бы делать все, что заблагорассудится бан­диту. Зная его характер, Деникин, Май-Маевский и Романовский долго уговаривали Шкуро, что все сказан­ное в отношении корпуса не серьезно. Еле-еле удалось умилостивить Шкуро! Но, впоследствии, пылая ненавистью к ставке Деникина, Шкуро действительно писал Махно, предлагая совместные действия. Махно дал ответ через газету «Набат»: он ругал Шкуро и указывал на то, что с генералами ничего общего не имеет

В те дни Махно причинял большой вред войскам Май- Маевского. Командующий боялся Махно больше, чем крас­ных: Махно появлялся всегда неожиданно и тем самым мешал Май-Маевскому развивать наступление. Генерал вы­делил для борьбы с махновцами специальные части войск под начальством генерала Ревишина. Его штаб стоял на станции Волноваха, куда не раз приезжал Май-Маевский. Генерал Ревишин был старателен и энергичен, но спра­вляться с Махно ему удавалось только в мечтах.

— Ну, как дела? — спрашивал Май-Маевский.

Борьба идет успешно. Скоро поймаю Махно и пред­ставлю его в ваше распоряжение, — неизменно отвечал Ревишин.

Май-Маевский улыбался:

— Я не сомневаюсь в ваших способностях, но поймать Махно вряд ли вам удастся. Я слежу за его действиями и не прочь бы иметь на своей стороне такого опытного начальника.

Ваше превосходительство, как я узнал, Махно опе­рирует исключительно среди малоземельных крестьян, при­влекая дезертиров грабительскими действиями. Он мне напоминает Пугачева. Мое мнение — надо сжечь его рези­денцию, Гуляй-поле.

— Нет, нет, дорогой! Такие меры не годятся, вы воз­держитесь от них. С крестьянством надо считаться и быть осторожным, — советовал Май-Маевский и, помолчав, добавлял: — Повесить или расстрелять кого нужно — про­тив этого я ничего не имею.

Генерал Ревишин выражал полное удовлетворение.

ДНИ БЕЛЫХ ПОБЕД

Добровольческая армия с каждым днем продвигалась вперед, занимая пункт за пунктом. Был взят Екатеринослав, Полтава... Харьков красные защищали упорно; на подступах города в течение месяца шла беспрерывная ору­дийная канонада, трещали пулеметы, заглушая стоны и крики раненых. Дроздовцы неоднократно переходили в наступление, но Харьков держался. В конце концов, красные, под натиском превосходных сил и техники, отступили. Ликование дроздовцев вылилось в жестокую расправу над рабочими. Расстрелы были обыденным явлением.

Харьковская буржуазия устроила Май-Маевскому торже­ственную встречу. Генерал здесь и остался, сюда же пере­шел штаб армии.

Как-то Деникин с Май-Маевским собрались в Екатеринослав. Железнодорожный мост был взорван, и генералам предоставили легкие катера.

— Хорошая прогулка по Днепру! Посмотрим, как они нас встретят,—говорил Деникин Май-Маевскому.

— Чудная местность! Взгляните на эти отлогие бе­рега, — восхищался Май-Маевский.

— Да, исторический край. Когда-то здесь были запо­рожцы, — заметил Деникин.

— Антон Иванович, что делает теперь Скоропадский?[1] Не мечтает ли он опять занять Украину?

— Что вы, Владимир Зенонович, немцы достаточно по­грабили Украину. К тому же у них внутри не спокойно. Что касается Петлюры, то этот мерзавец претендует на пост гетмана. Мы ему скоро охоту отобьем, — пообещал смеясь Деникин.

— Я смотрю на вас, капитан, и думаю: как вы молоды, а уже капитан. Я в ваших летах был только поручи­ком,— обратился ко мне Деникин.

— Так точно, ваше высокопревосходительство, я долгое время был на фронте, командовал ротой, участвовал в тя­желых боях Окненского-Фокшанского направления. Имею Анну, Владимира и был представлен к ордену св. Георгия. Но вследствие революции получить его не мог.

— Не беспокойтесь, капитан, в Москве вы будете иметь возможность установить по документам или свидетельским показаниям, и этот орден от вас не уйдет.

Обращаясь к Май-Маевскому, Деникин проговорил:

— А вы знаете, Владимир Зенонович, как нас опере­дила молодежь: 26-ти лет капитан может быть генерал- майором.

Май-Маевский, смеясь, ответил:

— Нет ничего удивительного, была война прапорщиков. Они вынесли на плечах всю ее тяжесть, и вполне заслу­живают этого.

И генералы стали делиться впечатлениями.

Катер подошел к берегу. Здесь находился почетный караул, а у специально выстроенной к приезду Деникина арки из зелени собралась вся городская буржуазия, при­ветствуя своего освободителя. После парада и блестящего банкета, Деникин вернулся в ставку.

Через некоторое время Деникин с Май-Маевским посетил Полтаву. Деникин любил посещать взятые города, «по­жинать лавры», как выражался генерал Май-Маевский.

— Сегодня будет Деникин, необходимо подготовить тор­жественную встречу. Проезд — по Екатерининской улице,— сказал Май-Маевский губернатору Щетинину.

— Ваше превосходительство, по этой улице ехать не рекомендуется. Лучше объявить, что поедете по Екате­рининской, но следовать по другой. Гораздо безопаснее. Что касается встречи, то я приложу все меры, — ответил Щетинин.

— После приезда и парада состоится банкет, пригла­сите духовенство, — добавил Май-Маевский, протягивая руку Щетинину и давая этим понять, что тот может итти.

Деникина буржуазия встретила восторженно, на Екате­рининской улице ему бросали под машину цветы. У собора, из-за скопления публики, машина двигалась медленно, и вся дорога перед автомобилем буквально была усыпана цветами. Когда букеты стали попадать в автомобиль, Де­никин сказал вполголоса:

— Владимир Зенонович, смотрите, как бы нам вместо цветов не бросили бомбу.