Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр

– Судя по тому, что ты с ратью и на троне, а я в подвале рядом с мертвецом, ты кто угодно, только не дура, – покачал густой седой бородой пленник. – Отпусти, я поцелую тебе крест.

– Ты поцеловал крест моему сыну, – напомнила Великая княгиня. – Посему мне хватит твоей клятвы. Но прямо здесь и сейчас. Клянешься ли своей честью, что будешь мне предан и никогда не станешь злоумышлять против моего правления? Что скажешь?

– Клянусь честью, Елена Васильевна. Если отпустишь, против тебя никогда не выступлю.

Женщина кивнула кривому псарю и сделала шаг дальше:

– Князь Ляцкий Иван Васильевич… Что скажешь мне, княже? Ты с дядюшкой моим али с князьями Шуйским и Воротынским?

– Клянусь честью быть преданным и никогда не затевать супротив тебя крамол, Елена Васильевна, – не стал тянуть самый молодой из пленников. Князю Ляцкому еще не исполнилось и сорока.

– Братья Бельские? – обольстительно улыбнулась Великая княгиня.

– Твоя взяла, литвинка, – ответил старший, Иван Федорович. – Правь!

Дворцовый переворот успешно завершился.

Вернувшись во дворец, Елена Васильевна зашла в детскую. Там, как оказалось, помимо трех нянек находился воевода Иван Федорович и играл с государем в жмурки. Великий князь хохотал и бегал за хлопающими в ладони подданными.

Посмотрев на это с улыбкой, правительница мешать не стала – отправилась в свои покои и взялась за перо, со всем тщанием выводя на листе бумаги крупные буквы, повторяя вслух начертанные слова:

– Дорогой Юрий Иванович! Спешу сообщить, что план наш давнишний удался более чем полностью, и ныне я осталась единовластной правительницей земель русских! Надеюсь, княже, ты скорейше приедешь в Москву и поможешь мне в тяготах правления, ибо большая у меня нужда в верных людях, на каковых опереться можно…

Закончив одно, тут же написала второе с таким же примерно содержанием и, вздохнув, отправилась на псарню.

Увы, но в эти самые важные для нее часы и дни у новой правительницы державы совершенно не было слуг. Бояре любимого подчинялись ему. Дворцовые слуги все еще помнили об опекунском совете и о перевороте пока даже не догадывались.

Пока все поймут, кто тут главный, пройдет еще не меньше недели. Пока она разберется, кому можно верить, а кто повинность отбывает, тут вовсе на месяцы растянется. Вершить же дела державные требовалось прямо сейчас!

Правительница специально заглянула в подклеть – и не нашла никаких следов недавно случившегося. Тело исчезло, веревки тоже. И только собаки гавкали истошнее обычного. А может – показалось.

– Ты меня ищешь, госпожа? – следом за ней вошел в подклеть Гедвик.

– Да, – кивнула Елена Васильевна. – Всех людей верных собери. Выдели двоих. Один пусть вот эту грамоту князю Старицкому доставит, а другой вот эту – князю Дмитровскому. С остальными же скачи в Суздаль…

Кудеяр влетел в келью нежданно и стремительно, засыпанный снегом, морозный, пахнущий дымом и потом. Обхватил Софью, крепко поцеловал в губы, выдохнул:

– Собирайся, уезжаем! – подхватил под мышки кинувшегося к нему мальчика и тоже поцеловал: – И ты сбирайся!

– Куда, почему?! – не поняла бывшая Великая княгиня.

– Елена Глинская власть взяла!

– Ох, господи! – испуганно перекрестилась монахиня.

– Скорее! Я, может статься, всего на пару часов их опережаю! Собирай ребенка, сама сбирайся. Каждый миг на счету!

– Она не выпустит нас, Кудеяр, – покачала головой женщина.

– Пустое, следы заметать умею, – мотнул головой боярский сын. – Порубежник я али нет? Главное, чтобы тут не застали. На пару часов оторваться, и ищи ветра в поле!

– Ты не понимаешь, любимый, – погладила ладонью его бородатую щеку монахиня. – Нас найдут. Глинская всю землю перевернет, но ребенка нашего сыщет. Наш сын на голову больше прав на престол московский имеет, нежели ее Ванька. Таких соперников живыми не оставляют. Хоть в пределах русских, хоть в басурманских, хоть в Китае али Индии, но она нас обязательно сыщет. Всех лазутчиков, всех купцов на ноги поставит, всю казну потратит, но найдет. Дитя свое от нашего обезопасит.

– Значит, в Египет скроемся, – пообещал боярский сын. – Собирайся же!

– Я знаю, что делать, – покачала головой монашка. – Давно уже придумала. Увези Юру, я же так поверну, что искать не станут.

– Я без тебя не поеду!

– Поедешь! – твердо ответила женщина, наклонилась к нему, уткнулась лбом в подбородок. – Я люблю тебя, Кудеяр. Всю жизнь любила, через все это пронесла. Пойми, любый мой… Наша любовь – это Юрочка, он ее воплощением стал. Сохрани его. Сохрани любовь нашу. Другой не будет… Половинка в нем от меня, половинка от тебя. Пока он с тобой, то и я с тобою.

– Без тебя для меня жизни нет, Соломея! – взял ее лицо в ладони боярский сын.

– Инокиня Софья, любый, – поправила его монашка. – Сердце мое с тобой, душа с тобой, дитя мое с тобой. Нет времени спорить. Поезжайте, я же погоню остановлю.

Женщина и ее девка проводили гостя и гордо сидящего в седле мальчика до самой Каменки, по льду которой тянулся зимник. Обняла Кудеяра, Георгия, махнула рукой на холопов – и маленький отряд умчался в сгущающиеся сумерки.

Монахиня Софья долго смотрела им вслед, потом попросила:

– Заряна, сходи травы мерзлой вдоль берега нарежь. Надобно к утру куклу большую сделать. С ребенка размером.

– Зачем, Соломея? – Девка так и не научилась называть хозяйку новым именем.

– И гробик небольшой закажи. Столяру скажи, алтын сверху дам, коли к утру поспеет.

– Свят-свят… – испуганно перекрестилась Заряна и отправилась выполнять поручение.

Через час, принеся траву в келью, монашки Софьи она там не обнаружила – кинулась к речке и застала там хозяйку у проруби, задумчиво смотрящую на текучую воду.

– Ты чего, Соломея? – испуганно схватила ее за руку девка.

– Вот и кончилась моя жизнь, Заряна, – задумчиво ответила женщина. – Никогда я более не увижу ни сына своего, ни Кудеяра любимого, ни мужа законного. Царствие мое прахом пошло, имя в забытьи растворилось. С полянки пустой каменистой судьба началась, в пустой келье каменной закончилась. И жила я али нет? Неведомо…

Она сняла с руки черненый браслет с синими эмалевыми капельками и бросила его в прорубь.

Псарь Гедвик с десятью преданными литвинами домчался до Суздальского Покровского монастыря только к полудню. Оставив запаренных скакунов у коновязи, мужчины вошли внутрь, тут же спросили у привратника:

– Инокиня Софья, бывшая княгиня Великая, как ее найти?

– Так вон же она, у собора, – махнул рукой ветхий старик в таком же ветхом тулупе. – Сыночка свого хоронит.

Гедвик быстрым шагом помчался в указанном направлении, протиснулся через небольшую толпу монахинь и прихожанок, вытянул шею, заглядывая в стоящий перед плачущей женщиной гробик. Внутри лежал ребенок в суконных штанишках и дорогой расшитой распашонке, лицо малыша закрывал платок.