Елена Долгова - Камень ацтеков

Брасье очнулся.

— Я дальше не пойду! — истерически запричитал он. — Я тебя честно предупредил о беде. Если хочешь, сам пробивайся, но ты ведь понимаешь, что это бесполезно, а мне хочется живым добраться до Архипелага…

Баррет не обращал внимания на своего бывшего лейтенанта. Он смотрел в сторону береговой линии и в штормовой мути видел именно то, чего больше всего не хотел бы увидеть.

Крыши, их скопище, похожее на ячеистый панцирь гигантской черепахи, погружались на дно. На город не столько шел океан, сколько сама земля, сползая со скальной породы, оседала в море. Корабля торвали якорные цепи и сталкивались прямо в порту. Жилища, которые избежали затопления, трескались и превращались в груду из щебня и деревянных обломков. Издали катастрофа походила на кипение в котле, смешались вода, крошево камня, вздутые участки земли и разломы.

Колокол замолчал разом и навсегда — должно быть, рассыпалась в прах колокольня.

— Смотри, вот они бегут, — сорванным голосом пробормотал француз.

Навстречу Баррету прямо из обреченного на гибель Порт-Ройала стекались безумные и раненые люди. Плач, зов и бессмысленный крик слились воедино.

— Море уходит и обнажает камни, — сказал кто-то, в общей панике не потерявший доли рассудительности. — Жди теперь обратной волны — она вот-вот явится, а покуда лучше подняться повыше.

— Что-то устояло? — спросил Баррет.

— Ничего. Целых домов почти нет, но найдутся пока не затопленные. Бедняги, которые остались под битым кирпичом, умирают и вопят.

— Что еще?

— Говорят, напрочь размыло кладбище. И сегодняшних утопленников, и скелеты с Палисейд волны гоняют за компанию.

— А еще?

— Тебе мало того, что есть? Еще идет смерть.

Баррет уже не слушал никого, он упрямо пытался идти вперед, но не узнавал ни одной старой приметы — разрушение причудливо исказило улицы, дома, богатые резиденции, лавки и склады — все одинаково стало руинами. Северная сторона города пока оставалась незатопленной, но дорогу то и дело преграждали обломки. По счастью, почва больше не колебалась — он побежал и бежал до тех пор, пока не уперся в сплошную груду битого кирпича. Мокрая от дождя почва превратилась в вязкую грязь, проступила между камнями с краю. Центр завала возвышался ярда на два над землей. Что-то гладкое и глянцевое проглядывало сквозь мокрый мусор — находка оказалась вывеской ювелирной лавки Юджина Хакстера. Аляповатый самоцвет, который с нелепой тщательностью прорисовал художник, слегка напоминал глаз индейского бога.

Баррет осмотрелся. С левой стороны завалы оказались пониже, он перелез так, чтобы не потревожить шаткое нагромождение кирпича.

Через десять ярдов попался первый мертвец — человек застыл лицом вниз и с разведенными в широком жесте руками. Слишком просторная туфля с его левой ноги соскочила и откатилась в сторону.

Тело выглядело неповрежденным — как будто незнакомца свалила таинственная кара и он так и рухнул на бегу, обнимая мокрый песок.

— Проклятые рогачи…

Баррет, сам того не замечая, ругался на двух языках, на английском и испанском, не вкладывая в слова ничего. Потом он остановился и опустился на колени — из-под завала торчали узкие плечи, светилось золотом полудетское личико.

— Тэдди?..

«Малыш», придавленный поперек поясницы балкой, все еще жил. Мокрые дорожки на щеках оставил не дождь, а слезы, но плакал Тэдди чисто рефлекторно — изощренный ум продолжал жить в умирающем теле.

— А, это ты, Питер, — тонким голосом и почти спокойно поприветствовал он. — Рад видеть старого знакомца. Были времена, когда я нетерпеливо мечтал, чтобы тебя, дрожащего от страха, поволокли на виселицу. Дуракам хочется золота, а мне — видеть тебя повешенным. Ах, какая бы это была жуткая кончина…

— Что ты делал в городе?

— Не скажу.

— Скажешь.

— Ух ты!..

Тэдди плюнул в грязь кровью и проводил взглядом свой плевок.

— Ай! До чего же боязно… А что ты мне причинишь? Учти, что я все равно умираю, покойника дважды не убивают.

— Значит, ты не бессмертный…

— Я потерял свое бессмертие из-за тебя, бог Миктлантекутли меня оттолкнул.

— Где Памела, проходимец?

— Где она? Да мне плевать… Бог смерти сегодня собирает свою жатву… Скоро его запас костей пополнится.

Баррет выпрямился и брезгливо отодвинул сапог от лужицы, которая натекла с губ Тэдди.

— Я не убью тебя. Не хочу марать руки… Посчитаюсь по-другому — просто брошу здесь подыхать в одиночестве.

— Питер, стой! — завопил карлик. — Остановись, ты, идиот, я мог бы открыть тебе еще кое-что. Хочешь? Если ты сейчас бросишь меня, ты никогда не узнаешь правды — слышишь?!

Слуга бога смерти потерял хладнокровие. До сих пор нервное возбуждение помогало ему превозмогать боль, сейчас мошенника прорвало.

— Ах ты, пиратская собака! — заорал он настолько громко, насколько хватало дыхания в ушибленных легких. — Ничтожный смертный, кусок мяса, который думает, что может тягаться с богом…

Баррет шел прочь по разрушенному городу и в спину ему неслись самые низменные ругательства, какие только мог выдумать разум человека.

— А Саммер — предательница и шлюха, которая…

Баррет решил не оглядываться, Тэдди смотрел вслед, не стоило доставлять противнику удовольствия. Тонкий голос карлика постепенно притих — скорее всего у «сына бога смерти» кончились силы, отведенные для крика.

Внезапно и с новой силой припустил дождь. Камень, черепица, щепки, грязь, иногда тела людей и трупы животных, оскверненная морская вода — все это смешалось под ногами. Местами жижа доходила до колен.

В общем месиве тускло блеснул кусок металла — знакомый флюгер в виде морского дракона, который в лучшие времена венчал крышу дома Форстеров.

Баррет остановился, задыхаясь от усталости.

Перед ним высился громадный завал кирпича.

— Пэм!

Он нагнулся и попытался сдвинуть камни, каждый кирпич в отдельности легко поддавался, но, изъятый из груды, он вызывал общий обвал, и ничего не менялось — с тем же успехом можно по крупице разбирать песчаную кучу.

— Пэм, ты меня слышишь?

Развалины молчали. Рокот, далекий гул движущейся массы воды, шел от побережья. Даже если бы под руинами дома что-то шевельнулось, Питер не сумел бы расслышать ответа.

Он просто повернулся и побрел прочь — без особой цели, не обращая внимания на проливной дождь и не поднимая глаз, чтобы не видеть лишний раз надоевшую картину всеобщего разрушения.

— Питер.

Он обернулся.

Памела стояла за его спиной, длинные волосы намокли, платье тоже, но светлые, почти прозрачные глаза смотрели прямо, не моргая, в них не было ничего даже страха.