Юрий Любопытнов - Огненный скит

Печки келий были неповреждёнными. Были они сложены из самодельного кирпича-сырца, а некоторые из небольших окатышей, обмазанных глиной.

Он разобрал одну из печей, наиболее приглянувшуюся, выбрал окатыши побольше, отнёс в погреб, сложив рядом на земляном полу. Вырубив топором яму в земле, набрал глины и обмазал валуны. Из кирпичей сложил нечто наподобие камелька.

Много времени у него ушло на то, чтобы сделать отверстие в стене для выхода дыма. Когда отверстие под потолком было готово, он приспособил к нему широкую доску, чтобы можно было закрывать его, когда камелёк не горел, и этим сохранять тепло.

«Завтра, Бог даст, крышу сделаю на случай непогоды», — подумал Изот, решая принести в новое жильё мальчонку. Крыша нужна и для сохранения тепла, и для того, чтобы весной, после таяния снегов, вода не затопила подземелье.

Из кусков тесин он соорудил подобие люльки, из старых рогож, которых в погребе было достаточное количество, надрал лыка, накрыл холстиной — кровать младенцу была готова. Её можно было передвигать — или ближе к огню или дальше.

Надрав бересты и наколов мелких щепок, разложил огонь. Порадовался, что трут и кремень были в кармане. Что бы он делал без них! Конечно, огонь можно развести и от тлевших бревён скита, но тогда пришлось бы всю зиму заботиться, чтобы огонь не погас в камельке.

Камелек быстро разгорался. Сначала дым заполнил помещение. Изот закашлялся и вытер невольную слезу из глаз, но затем смрад рассеялся, и дым потянулся к отверстию под потолком.

Ключник принёс ребенка и положил в люльку. Тот крепко спал. Щёки его, ещё недавно синюшнего цвета, зарозовели. Во сне он улыбался. Изот накрыл люльку рогожей, оставив свободное место над головой ребенка.

Управившись с этим делом, Изот до наступления сумерек решил ещё раз обойти скит. Огонь угас, и можно было подойти к остаткам построек поближе.

Сделав ребёнку новую соску и покормив его, он вышел на волю и пошёл по территории скита, стараясь заглянуть в те места, где не бывал. У южных ворот он обнаружил тело мужчины. Его придавило упавшим бревном. Ноги по колени были обуглены. Он лежал лицом вниз с раскинутыми руками. Рядом валялся длинный нож с широким блестящим лезвием и палка с накрученным смольём. Поджигатель был без шапки. Спутанные волосы трепал ветер. Изот перевернул его. На него смотрели потускневшие, безжизненные, вылезшие из орбит глаза.

— Скоблёный, — прошептал Изот, глядя на бритый подбородок.

Это был, видимо, тот, про которого говорили грабители, называя его Рубанком. Ещё один со сломанными костями покоился в колодце, двое закрыты в хранительнице. Изот содрогнулся, представив себе, что они там остались на вечные времена. Оставив тело лежать на прежнем месте, подобрав только нож, который мог ему пригодиться, Изот подошёл к печке, которую узнал бы из тысячи, хоть и была она сплошь закоптевшей. Лишь у старца Кирилла в келье стояла печь, обложенная изразцами. Вокруг неё возвышалась куча головешек, которые тлели, источая смрад и дым.

Палкой, безотчетно, Изот стал отгребать угли, вспоминая долгие вечерние беседы со старцем при свете свечи, а чаще — простой берёзовой лучины. Кирилл не был при власти в ските, но, не имея официальных рангов, имел власть моральную, как самый старый и опытнейший, обладавший даром убеждения.

Наткнувшись на что-то круглое, Изот разгрёб золу и отпрянул — пустыми глазницами на него смотрел обугленный череп. Справившись с волнением, ключник стал дальше разгребать золу. Она была горячей, под ней краснели угли. В золе он увидел обгоревший труп. Сверху он был обуглен, и нельзя было узнать в нем того, кто был средоточием и оплотом скита.

Ключник принёс рогожку и стал собирать в нее всё, что ещё вчера днем являло наставника. Что-то звякнуло. Изот нагнулся и подобрал продолговатый треугольный предмет, испачканный в золе.

— Старче Кирилл, — прошептал он. — Все-таки это ты… — Он перекрестился.

Теперь сомнений не оставалось, что останки принадлежат Кириллу. Он на шее носил амулет — оберег из «рыбьего зуба», наверное, на самом деле это и был обломок моржового клыка, обточенный и отполированный мастером. Он был не велик — не более двух вершков. На нем были изображены три круга по окружности, соединенные между собою перемычками, рядом с которыми были вырезаны какие-то знаки. На вершине «зуба» был изображен череп.

Изот потёр оберег о полу кафтана. Отполированный «рыбий зуб» блеснул глянцевой поверхностью, на боках отчётливо проступила чернь рисунка. Он положил амулет в карман. Значит, не спасли старца. Да и кто мог спасти, если грабители заперли все двери? Только Изота, благодаря тому, что он был рядом с подземельем, миновала участь остальных обитателей скита.

Собираясь отнести останки на кладбище, Изот услышал слабый стон. Он напряг слух. Стон повторился. Доносился он из-за кучи сгоревших бревен. Не разбирая дороги, напрямик, Изот бросился туда. Подбежав, увидел страшную картину: из-под чёрных остатков досок, бревён и слег высовывались обгорелые части человеческих тел. Поразила скрюченная рука с обнажённой кистью, с пальцами-костями, готовыми сложиться в двуперстие, но так и замершая на пути к осенению крестом.

Стон доносился изнутри этой кучи обожжённых трупов. Изот принялся отваливать обезображенные огнём тела. Под ними он обнаружил полуживого задыхающегося старца Кирилла. Видимо, это были его келейники, которые пытались спасти наставника, но погибли под страшным натиском огня, телами своими защитив старца.

Кирилл был одет. Он не пострадал от огня, если не считать ожога на правом виске. На голове была шапка, опалённая в нескольких местах. Он дышал, но глаз не открывал.

— Слава Богу, отче, — прошептал Изот, склоняясь над старцем. — Жив…

Он перенёс Кирилла в землянку. Набросал ветоши у камелька, сделав подобие лежанки, положил старика, раздул огонь, подбросил дров. Присел в изголовье, глядя на бледное лицо наставника. Взял его руку в свою. Она была суха и холодна, как лёд. Намочив в воде тряпку, положил на лоб Кириллу, смочил губы. Старец перестал стонать, но глаз не открыл. По лицу скользили тени от разгоравшегося огня, и в какой-то миг Изоту показалось, что Кирилл поднял веки. Скитник уж было обрадовался, но тотчас понял, что ошибся — то был обман зрения.

Стало смеркаться. Изот решил до наступления темноты сделать ещё одно дело. Он взял большую рогожу, и пока совсем не стемнело, отправился на небольшое болотце неподалеку от скита, за кладбищем. Там он надёргал моха, умял его в куль и принёс в землянку. Осталось мох просушить — и будет готова мягкая постель для младенца и старца, да и для себя тоже.