Поль Феваль - Лондонские тайны

Насколько маркиз был самоуверен, показывает то обстоятельство, что, возвращаясь, он думал о том, как бы устроить будущую свою свадьбу со всевозможной пышностью.

Франк Персеваль в глазах леди Кемпбел был прекрасным молодым человеком; но теперь леди горько жалела о слове, данном ему, так как Рио-Санто, в ее глазах, во всех отношениях превосходил его…

Но не долго продолжалась эта мука, леди скоро утешилась. Она, как и все женщины ее ума, обладала редкою способностью обманывать самое себя. Леди была в отчаянии, вот она и вообразила, что и мисс Тревор тоже грустит. Грусть Мери можно было объяснить разным образом, и леди, в силу врожденного человеку эгоизма, объяснила ее в свою пользу. Она думала; Мери грустит от того, что отказали маркизу. Отсюда она вывела заключение; Мери любит маркиза.

Эта мысль была так странна, что тетушка сначала и сама не поверила. Но ей хотелось этого, и идея мало-помалу укоренилась в ее голове, из возможной она стала считать ее истинной.

Она решилась поговорить об этом с племянницей. Мисс Тревор сперва была поражена словами тетки, а потом… потом она сама убедилась в том, в чем хотела убедить ее леди.

Мисс Тревор была личностью слишком несамостоятельной; сила характера ее была так слаба, что она не умела управлять не только своими словами, но даже чувствами и желаниями; она всегда повиновалась тетке, — вот причины, по которым леди добилась от нее так скоро желаемого.

Леди Кемпбел постоянно заботилась о счастье Мери, а счастье племянницы, как она думала, состояло в любви к ней маркиза, а потому она очень обрадовалась. Чтобы снять со своей совести измену Персевалю, она слегка пожурила племянницу за непостоянство.

Рио-Санто, как мы уже сказали, произвел на Мери неопределенное впечатление. Леди Кемпбел приискала имя впечатлению, она назвала это любовью. Что же, быть может это и любовь? Мери не могла сама проанализировать чувство. Она воспринимала только готовые результаты, не проверяя даже их, а потому поверила и теперь…

Но Мери все-таки страдала. Хоть она и была убеждена теткой в своей любви к маркизу, но сердце ее не хотело примириться с этим. Как только ей приходила на мысль ее любовь к маркизу, бедное ее сердце болезненно сжималось, и в воображении Мери появлялся образ Франка. Защищаясь от вынужденного внутреннего разлада, мисс Тревор невольно погрузилась в апатию.

Леди Кемпбел оставалось довольно трудное дело: надо было убедить лорда Тревора в возможности изменить своему слову. Лорд Тревор, как потомок древних британских баронов, был тверд в нем как сталь; но он не был искусным дипломатом, большую часть своей жизни проведя на поле битвы. Леди Кемпбел, как можно заключить из предыдущего, была, напротив, очень сильна в искусстве убеждать других. Она очень хорошо понимала, что если действовать на лорда Тревора прямо, то она потерпит полнейшее фиаско, а потому она повела дело так ловко, что лорд и не заметил сначала ее цели — и кончилось дело тем, что гордый лорд в первый раз в своей жизни нарушил слово: он дал позволение Рио-Санто высказать свои чувства Мери.

Почти в то же самое время франк Персеваль возвращался в Англию и отдавался самым сладостным мечтам. Он мечтал о Мери.

Несчастный не знал, какой удар готовит ему судьба!

Гости постоянно входили в пышные залы, где уже гремела, приглашая к танцам, музыка.

Леди Кемпбел сидела в главной комнате, похожей на цветник, почти полный, но в котором для полной симметрии недоставало еще нескольких цветов…

Здесь были разнообразные лица, объединенные самыми утонченными манерами. Шум и говор охватили общество, но все было размерено, гармонично, без лишних слов.

Около леди Кемпбел и мисс Тревор образовался целый кружок. Им кланялись, говорили комплименты; они отвечали тем же. Их беспрестанно окружали все новые и новые люди, и опять начинались поклоны, комплименты…

Таково положение хозяек на всех балах. Хоть это и скучно, но приходилось выносить эту пытку от десяти до двенадцати часов вечера.

— Позвольте, миледи, — болтал молодой виконт де Лантюр-Люс, целуя руки леди Кемпбел и мисс Тревор, — позвольте… какой у вас прелестный веер, мисс Тревор! Прелестный… кроме шуток!

— Виконт, — заметила леди Кемпбел, улыбаясь, — вы уже седьмой раз любуетесь опахалом моей племянницы.

Толпа, окружавшая леди Кемпбел и мисс Тревор, принужденно засмеялась.

— Очаровательно! Семь раз… очаровательно! — добавил молодой виконт, смеявшийся громче и дольше всех.

Но на слова виконта не последовало смеха, виконт сконфузился, поправил свое жабо и пробормотал:

— Кроме шуток… очаровательно!

Между тем леди Кемпбел все еще раскланивалась со вновь прибывающими гостями, потом пожала руку подошедшей к ней леди Офелии, а Мери встречала в это время подругу свою, Диану Стюарт, приехавшую на бал с матерью.

— Не знаете ли чего нового, сэр Джеймс Ватерфильд? — спросила леди Кемпбел, обращаясь к одному из гостей.

— Вот свежая новость: маркиз Рио-Санто купил прекрасные экипажи и заново меблирует весь свой дом, — отвечал сэр Ватерфильд.

— Странно, — сказал виконт, но ведь только три месяца, как он обзавелся и без того прелестной мебелью.

— Маркиз имеет на это свои причины, — продолжал сэр Ватерфильд.

— Каков, cheri! Он не сказал мне ни слова об этом, — воскликнул виконт де Лантюр-Люс.

Фраза эта была сказана виконтом с целью: ему хотелось прослыть в глазах общества закадычным другом Рио-Санто.

— Вы говорите, сэр Джон Ватерфильд, что маркиз имеет причины на это. Интересно было бы знать, что это за причины? — спросила леди Кемпбел.

— Он скоро женится, вот и разгадка, — вставил майор Боруэм.

При последних словах майора Мери покраснела.

Леди Кемпбел заметила волнение в племяннице и поспешно решила, что та сильно любит маркиза!

Мери после объяснения с тетушкой совершенно согласилась с ней в том, что она любит маркиза. Но в голове ее против воли являлись мысли о Франке Персевале, хотя она и порешила, что не любит его. Ей делалось жалко себя, жалко Франка, когда она думала, что будет скоро женою маркиза Рио-Санто.

И теперь, когда о ее браке с маркизом узнал свет, она поняла, что возвращаться поздно, и что приближается минута, когда надо будет решиться действовать, что нельзя уже думать о двоих. Эта мысль сильно подействовала на ее слабую натуру.

Маркиз очень изменился, заметил кавалер Анджело Бембо.

— Даже узнать нельзя, — прибавил майор Боруэм.