Виталий Гладкий - Меч Вайу

Второй странник, бледнея и тяжело дыша, страшным усилием воли попытался отвести взгляд от шарика, но в это время его товарищ заговорил речитативом; его голос то крепчал, словно порыв ветра в зимнюю стужу, то угасал до еле слышного шепота, проникая в душу украдкой, исподволь, надежно опутывая невидимыми нитями желания и остатки разумного восприятия окружающего мира; второй странник пошатнулся, лицо его стало бессмысленным, длинный нос уныло повис над толстыми губами: приоткрывшись, они обнажили крупные, пожелтевшие зубы…

Очнулся он от прикосновения руки – товарищ легонько подталкивал его к воротам. Дозорные не обращали на странников никакого внимания, словно их и не было вовсе; собравшись в кружок, они о чем-то беседовали, вяло жестикулируя и часто запинаясь на полуслове; впрочем, этого никто из них не замечал и разговор продолжался – увлеченный и в то же время бессмысленный.

– Голова… – пробормотал странник помоложе, шагая на негнущихся ногах за своим товарищем.

– Пройдет, – коротко бросил тот, не оборачиваясь.

– Да-а, – протянул длинноносый, ускоряя шаг. – Видел всякое, но такого не приходилось…

– Поспешим, – бесцеремонно оборвал его второй – видимо, разговор на эту тему был ему неприятен.

Так они миновали юрты, где располагались соплеменники Радамасевса, и углубились в хитросплетения переулков. Возле хижины толстого энарея странник с длинным носом остановился, что-то припоминая, внимательно посмотрел на ее стены, увешанные связками сохнущего липового мочала, а затем решительно толкнул ногой дверь и вошел внутрь; за ним последовал и второй.

Энарей при виде непрошенных гостей недоумевающе поднял нарисованные брови – он в этот миг, чавкая и пришлепывая губами, старательно уничтожал содержимое глубокой миски.

– Вы… вы кто такие? – спросил он, едва не подавившись.

– Бедные странники, – изменив голос, прогундосил длинноносый, с вожделением глядя на остатки еды в миске.

– Нашли время… – энарей решительно прикрыл миску куском холстины и поднялся. – Чего надобно?

– Больно ты неприветлив, – с издевкой ответил ему длинноносый крепким, сильным голосом, как-то не вязавшимся с его старческой, уродливой из-за лохмотьев фигурой.

Энарей вытаращил глаза, приглядываясь к нему; затем, бормоча молитву, сделал шаг назад, прижав к груди дрожащие руки.

– Ты?.. – голос его осекся.

– Узнал? То-то… А теперь быстренько собери нам перекусить. И вина. Не говори только, что у тебя его нет, старый хитрец.

– Сейчас, сейчас, я мигом… – забегал по хижине энарей, изредка бросая в сторону гостей взгляды, в которых сквозил неподдельный страх.

Длинноносый набросился на еду жадно – рвал крепкими волчьими зубами вареное мясо и глотал, почти не пережевывая; его товарищ к еде не притронулся, только отхлебнул несколько глотков вина из чаши.

– Вот что… м-м… – длинноносый поманил к себе энарея. – Сбегай за главой старейшин.

Пусть придет сюда. Да чтобы осторожно! И не пяль на меня так глаза! – я не призрак.

– Да, да, уже бегу… – энарей выскочил наружу…

Желтоглазый старец вошел в хижину стремительно; энарея, было сунувшегося за ним, он выпроводил вон движением бровей.

– Посторожи, – бросил ему вслед и зло посмотрел на странников.

– Привет тебе, о мудрый! – длинноносый, бросив обглоданную кость, оскалился.

– Ты что, с ума спятил?! – зашипел на него ста- рец. – Появиться здесь, среди бела дня…

– А, – беспечно махнул тот рукой, – обойдется. Садись. У меня к тебе есть важное дело.

– Дело, дело… – глава старейшин уселся с видом приговоренного к казни.

– Без тебя не обойтись никак.

– Что там у тебя?

– Ты, я знаю, не в ладах с Марсагетом…

– Ну и что из этого?

– Пора бы тебе с ним примириться, – уже тоном приказа обратился к нему длинноносый. – А чтобы это выглядело поубедительней, подаришь ему вот что… – он подал старейшине завернутый в холстину предмет.

Тот торопливо развернул сверток и уставился на его содержимое. Это был меч в великолепных ножнах красного дерева, богато украшенных чеканным золотом и драгоценными камнями. Рукоять была отлита из чистого золота в виде змеиной головы, а вместо глаз посверкивали рубины.

Глава старейшин потянулся было к рукояти, чтобы вытащить меч из ножен и рассмотреть получше, но длинноносый вдруг крепко схватил его за руку:

– Не трогай!

– Почему?

– К рукояти не прикасайся! Иначе… – длинноносый не договорил, но старейшина и так все понял – отшатнулся назад с выражением ужаса.

– Хе-хе-хе… – засмеялся длинноносый. – Теперь понял?

– Д-да… – старец понемногу приходил в себя; жестокая улыбка чуть тронула его сухие блеклые губы, но тут же он снова посуровел и осторожно завернул меч в тот же кусок холстины.

– Когда? – спросил он.

– Чем раньше, тем лучше. Но не позже пятого дня, – длинноносый поднялся, вытер засаленные руки о рубаху, отцепил от пояса кожаный кошель, тугой и тяжелый, и подал его старцу. – Это задаток. Если получится, как задуманно, получишь в два раза больше.

При этих словах его товарищ до сих пор безмолвно наблюдающий за событиями в хижине, побледнел, по-дался вперед, как бы намереваясь схватить меч, но тут же возвратился обратно, беззвучно шевеля губами; некоторое время он колебался – печать мучительных раздумий и страданий исказила его черты; но вот какая-то новая мысль промелькнула в голове странника, он нахмурился, лицо стало твердым, волевым, сквозь морщины проглянули злость и глубоко упрятанное торжество.

– Мы уходим, – обратился длинноносый к старцу.

Тот кивнул, не отрывая взгляда от свертка.

– И вот еще что… – длинноносый нагнулся к его уху, начал нашептывать, указывая на дверь.

Старец отрицательно покачал головой, хотел было что-то сказать в возмущении, но не успел.

– Да! Так нужно, – его собеседник зло сверкнул глазами. – Лишний язык в этом деле – сам знаешь, чем это может обернуться…

– Ты прав, – подумав, хмуро буркнул старец. – Ладно, идите…

Странники покинули Старый Город беспрепятственно. Да на них никто особого внимания и не обратил – жители были озабочены своими делами: строили, чинили порушенное, готовились к зиме. Сколько их было, таких бездомных горемык, как эти двое. Прознав о победе сколотов, они торопились в Атейополис – кто за подаянием, а кто и помочь своим ремеслом; немало скиталось по степям Скифии бродячих кузнецов, ювелиров, горшечных дел мастеров, плотников. И Марсагет не отказывал никому, так как многие умельцы сложили головы на поле брани, а ему хотелось поскорее возродить былую славу древней столицы сколотов.