Эрнест Марцелл - Октавиус

– Боззе! Где тебя дьявол носил?! – заорал еще издали обер-боцман. – Шнейдер как полчаса уже закончил работы… Где Арвиц?!

– …Танкер в полумиле от северной оконечности острова! – выпалил я, мгновенно перебив все его красноречие. – Британец. Похоже, отбился от своих!

Подбежавший немедленно Цандер быстро расспросил меня. В двух словах я рассказал все, что случилось с Отто, естественно, промолчав о таинственном яблоке. Однако гибель Арвица уже мало интересовала Иоахима по сравнению с возможностью упустить добычу, и уже через секунду прозвучала команда:

– Боевая тревога! Все по местам!

«…Погружение на перископную глубину!»

Я занял свое место в первом отсеке возле торпедного аппарата № 1.

С треском тали и звоном цепей длинное тело торпеды пошло в люк аппарата.

«…Gefechtststionen!»

По всем отсекам мгновенно наступила мертвая тишина. Я затаил дыхание, прислушиваясь…

«Первый торпедный аппарат… Товьсь…»

Через несколько секунд после залпа глухой грохот взрыва, содрогнувший лодку, возвестил о том, что попадание было произведено прямо в цель…

Через полчаса ко мне подошел обер-лейтенант.

– Михель Боззе! – сказал он. – Вас вызывают к командиру…

Несколько озадаченный вернулся я в отсек и молча приступил к своим обязанностям. Цандер вынес мне благодарность за обнаружение противника и сказал, что я буду представлен к знаку отличия V-Boot-Krigsabzeirchen. Такая щедрость поразила меня, однако чувство радости быстро куда-то улетучилось, уступив место некоему темному разочарованию. Это чувство не оставляло меня все последующие дни, которые тянулись унылой чередой. Так что я был даже несколько рад, когда внезапно прозвучал сигнал боевой тревоги и последовала команда срочного погружения…

Выполняя команду, я отдраил крышку и уже уперся в холодный бок торпеды, направляя ее нос в люк, когда, посмотрев вперед, оторопел от неожиданности. Из темноты трубы прямо на меня смотрело чье-то лицо. Мне на мгновение показалось, что это был Арвиц, и я непроизвольно отшатнулся, игнорируя раздавшуюся позади яростную брань обер-боцмана. Но это был совсем не Отто. Это был желтолицый, узкоглазый старик со сморщенной, как печеное яблоко, блеклой кожей и застывшей на губах слащавой улыбкой, обнажавшей редкие, потрескавшиеся зубы…

Видел я его не более секунды и тщательно рассмотреть не успел: пошедшее в люк тело торпеды заслонило собой это неясное видение…

За каких-нибудь полчаса безобидная тучка на горизонте, вопреки нашим ожиданиям, разразилась над нашими головами сущим адом. Если бы мне рассказали, что подобный шторм может быть на реке, я только рассмеялся бы в ответ им прямо в глаза. Но теперь я воочию убедился, какую страшную опасность он представлял собой. Мгновенно все потемнело вокруг, словно настала ночь, припекавшее солнце исчезло за минуту, и мгновенно налетевший ветер превратил всю реку в настоящий ад. Словно в наказание за беспечность, накрывший нас ливень в момент промочил не только нас, но и все наши вещи. Берег, до которого было не больше тридцати метров, исчез из поля зрения, скрывшись за темнотой и сплошной стеной дождя. Наш ял-шестерка словно попал в горную стремнину: нас то поднимало высоко вверх, то швыряло вниз в провал между волнами, то крутило как в водовороте.

Ни о каком продолжении похода в таких условиях и речи не могло идти: нам необходимо было переждать непогоду в укрытии на берегу. Лодка стремительно неслась вниз по течению, каждую секунду нас грозило захлестнуть или перевернуть, и мы изо всех сил налегали на весла, правя к невидимому в непогоде берегу. Игорь безустанно работал черпаком, выбрасывая за борт плескавшуюся в лодке воду, однако, несмотря на все его усилия, она уже доходила до наших щиколоток. Мы не могли ни видеть, ни знать, что происходило со второй лодкой нашего отряда, отставшей от нас, но и не до того нам было сейчас. Молнии неоновыми вспышками ежеминутно озаряли все вокруг, давая мне хоть какую-то ориентацию в этом хаосе, и трудно было найти лучшую мишень для них на пустом речном пространстве, чем наши лодки…

За свои тридцать два года я впервые вырвался в поход, а именно спуск по Волхову на ялах, среди членов клуба академической гребли – и именно в этот самый первый раз попал в такую переделку. Мокрый с головы до ног, я с усилием налегал на весло, и руки мои с непривычки уже одеревенели, а ладони были стерты почти до кровавых мозолей.

– И р-р-раз! – крикнул Виктор, руководитель похода, и мы вновь налегли на весла. Я украдкой кинул взгляд на сидевшую на одной банке со мной Хельгу Гаусс. Та, поймав мой взгляд, усмехнулась в ответ, оскалив белоснежные зубы из-за спутанных, мокрых волос, налипавших ей на лицо, и вновь налегла на скалку. Несмотря на свое с виду хрупкое телосложение, эта двадцатилетняя девушка из Норвегии отличалась недюжинной силой и успела побывать чуть ли не в сотне подобных путешествий – и теперь, когда у меня, честно признаюсь, душа ушла в пятки, она ни на секунду не потеряла присутствия духа. Неизменная любительница селфи, она всегда запечатлевала себя то на фоне ревущей горной реки; то вися на стропе над бездонной пропастью; то балансируя на шатком деревянном мосту, грозящем вот-вот обрушиться в ледниковое озеро. С ней я познакомился именно в этом походе, в который меня уговорил пойти Игорь (за что последнего субъекта в эти минуты я уже мысленно успел предать всевозможным порицаниям). В принципе, ребята в нашей команде попались неплохие, и меня как самого старшего из них почтительно-шутливо величали по отчеству. Однако всего через полчаса после нашего отправления из Новгорода я не испытывал уже и доли того романтического восторга, которым заразил было меня Игорь, красочно описывая все прелести и красоты, открывающиеся при многодневном спуске в лодке по течению. Особо меня доставали ночевки: либо в душной палатке, полной храпа и сопения; либо в ясные ночи на открытом месте, где атаковавшие в темноте комары по размерам вполне могли соперничать с небольшого размера слонами…

Но действовали все слаженно, дружно, и надо сказать, что скучать за все время не приходилось: хохот и добродушное подтрунивание друг над другом постоянно имели место и были здесь в порядке вещей. Так что осознание некоей прелести общения сугубо городского человека с природой уже начало вползать в мою голову, как все в одночасье было сметено налетевшим штормом.

И вот наконец-то, после сорока минут неимоверных усилий, показавшихся мне вечностью, мы в итоге достигли вожделенной цели. Саша, сидевший на носу и бывший впередсмотрящим, проворно выскочил на берег с концом в руках и чуть ли не по пояс провалился в прибитый к берегу ил. С трудом выбравшись, он начал заводить конец за ближайший ствол дерева. Виктор и Олег выпрыгнули следом и, упершись в мокрую почву, начали подтягивать ял к берегу.