Михаил Март - Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых

Муратов понял — все, что он делал до сих пор, было грубейшей ошибкой, он сам себя загнал в тупик. Да. Дуракам может сопутствовать удача на определенном этапе. Он радовался везению, а на деле лишь затягивал удавку на своей шее. Затянул. Осталось выбить табурет из-под ног.

В конце концов он вышел на дорогу прямо у перекрестка с указателем. Муратов подошел ближе. Прямо по ходу был обозначен Новосибирск, слева — Кемерово, справа — Ачинск. Сыщики наверняка решат, что он пойдет к Новосибирску, на запад. Надо ломать схему. Расстояние на указателе не обозначено. Плевать на расстояния. Он должен выбрать дорогу, по которой не должен идти. До Новосибирска слишком далеко. Кемерово ближе и там железная дорога. Соблазнительный путь. Значит, он ему не подходит. Надо идти в Ачинск, который ему вовсе не нужен, там делать нечего. Точно так же будут рассуждать преследователи. Они не станут формировать три группы, разобьются максимум на две. Основная пойдет по прямой, самой рациональной, а кого-то пошлют в сторону Кемерово. Ачинск — бесперспективное направление. Он не сомневался, телеграммы с описанием преступника получат все и везде выставят посты. Но это его не пугало, главное, чтобы не наступали на пятки.

Муратов свернул направо и пошел на север, к Ачинску. Он уже не чувствовал ног, когда услышал за спиной шум, спрыгнул в кювет и застыл. В предрассветной тишине из стелящегося по земле тумана выплыла первая повозка, потом вторая, третья. Четверки лошадей тащили за собой цветастые телеги, расписанные фургоны с изображением клоунов и канатоходцев. Василий собрал последние силы и вскарабкался на дорогу. Его никто не увидел. Лошади шли сами, ямщики дремали на козлах. Василий не в силах был догнать телегу, идущую черепашьим шагом и взобраться на нее, все что он смог, это подойти к лошади и повиснуть на удилах. Фургон остановился. Кучер очнулся и спрыгнул с козел на землю. Перед повозкой стоял на коленях капитан с золотыми погонами и пытался что-то сказать, но не мог. Бородатый цыган посмотрел на него и пошел за хозяином. Появился барон. Капитан лежал без сознания. Его подняли и затащили в фургон.

— Парень здесь не случайно оказался, — сказал барон, — бежит от кого-то. Форма не с его плеча, да и сапоги не по размеру. Поди все ноги в кровь стер. Завалим его за клетки, туда не полезут.

Потревоженный медведь зарычал, выказывая недовольство неожиданным соседством.

— Неприятностей наживем, Роман, — покачал головой кучер.

— У нас весь табор состоит из подкидышей. Людей на дороге не бросаем.

Сквозь щель в заколоченном досками окне проскользнул солнечный луч и упал на лицо Муратова. Он проснулся, но сознание возвращалось к нему медленно. Вася лежал на спине на чем-то мягком, как выяснилось, на соломе. Низкая крыша, стенка, заколоченное окошко, а рядом клетка из толстых прутьев и огромная мохнатая медвежья морда. Зверюга смотрел на него добрыми влажными черными глазами, словно спрашивал: «Ну как дела, приятель?»

Придя в себя, Муратов приподнялся, прополз на четвереньках вокруг клетки и увидел очертание двери. Она оказалась запертой. Он несколько раз толкнул ее плечом, но она не поддавалась. Снаружи послышался звон ключей. Навесной замок сняли, и дверца распахнулась. Яркий свет ослепил его. Вскоре появились первые очертания: лесная поляна, повозки кругом, в середине костер, на вертеле что-то жарили. «Цыгане», — понял Василий. Кто-то таскал хворост, женщины в цветастых одеяниях стряпали, звеня бесчисленными украшениями, мужчины поили лошадей и кололи дрова.

— Оклемался, капитан? — спросил цыган с серебряной проседью в окладистой черной бороде.

— Спасибо, что не оставили воронам на съедение.

Ему помогли выбраться из фургона. Подошел другой-цыган, молодой, с серьгой в ухе.

— Куда путь держишь, капитан? — спросил старший.

— Подальше от Красноярска. Ищут меня.

— Беды натворил?

— Есть такой грех. Жену застрелил. Застал ее в постели с другим. Не выдержал позора и хлопнул обоих.

— Мужская честь — штука дорогая, осуждать тебя не смеем. Мы в Ачинск идем, но тебя не возьмем. Я посылал разведчиков, подходы к городу блокированы. Но выход есть.

— Это какой же?

— Через Ачинск идет узкоколейка на Томск. Поезда ходят редко, один в три дня до Томска-товарного. Если обойти город с запада лесом, можно выйти к узкоколейке. Там у будки обходчика стоит дрезина, мои ребята помогут тебе поставить ее на рельсы. Сил-то хватит качать рычаг?

— Убегая от верной смерти, о силах не думаешь. Далеко ли до Томска?

— Верст сто. Может, меньше. Выдохнешься, скинь дрезину с путей и дождись поезда. Харчей мы тебе дадим и теплый армячишко найдем. Идем, подкрепись, а как солнце зайдет, так и пойдете. Ночью безопасней.

Муратов достал из кармана смятый комок денег и протянул цыгану. Тот покачал головой.

— Деньги платят за работу или товар. Я тебе ни того ни другого не предлагаю. А помощь — дело совести, за нее денег не берут.

Странный народ ему встретился. Вася смотрел на жизнь иначе. Пусть живут как хотят. У него свои заботы, у них свои.

К вечеру он в сопровождении трех молодых цыган тронулся в путь. Его снабдили едой, спичками и табаком. Шли лесом долго, соблюдая осторожность. К одноколейке выбрались, когда луна уже взошла и рельсы сверкали узкими змейками, отражая белый яркий свет. Обходчик крепко спал в своей будке. Дрезину унесли у него из-под носа без лишнего шума, поставили на рельсы и простились.

Муратову в очередной раз повезло. Шансов на спасение не оставалось, но свершилось чудо.

Муратов взобрался на дрезину и качнул рычаг. Тележка покатилась по рельсам. Самоходка была рассчитана на двоих, но напарника взять негде, пришлось работать за двоих.

Поначалу он не чувствовал усталости, но вскоре мышцы налились свинцом, в глазах поплыли красные круги. Тогда Вася запел. Он был полон энтузиазма и надежды. Пронесет!

Поезд опять остановился. Профессор взглянул в окно. Ночь. Ничего не видно, кроме травы, освещенной огнями вагона.

Дверь купе отворилась, и вошел молодой моряк с пустыми стаканами.

— Нам не повезло, Иннокентий Ильич. Проводник сетует на отсутствие воды, и мы остались без чая.

— Форменное безобразие! — возмутился покрытый сединами профессор. — Как можно отправлять поезд, не обеспечив его водой!

— Вы же помните, в какой спешке отправляли составы. И кто мог предполагать, что мы будем сутки добираться до следующей станции. Хуже того, сутки уже прошли, а мы все еще не доехали до Транссиба. Всего-то сто восемьдесят километров.

— Надо поговорить с начальником поезда. Тут много рек и чистых источников воды. Раз уж мы ползем, как черепаха, можно остановиться у реки и набрать воды.