Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2

Немного подумав, Бекингэм без всякого смущения ответил:

– Я оставил вас с виконтом именно потому, что знаю ваш тонкий ум и деликатность; его больное сердце может исцелить только такой искусный врач, как вы.

– Но ведь прежде, чем заговорить о сердце господина де Бражелона, вы говорили мне о вашем собственном. Значит, вы хотите, чтобы я принялась лечить сразу два сердца?

– Это правда, мисс Мэри. Но вы должны признать, что я быстро отказался от вашей помощи, убедившись в неизлечимости своей раны.

Мэри на мгновение задумалась.

– Милорд, – продолжала она, – господин де Бражелон счастлив. Он любит и любим. Следовательно, и ему не нужно врача.

– Господина де Бражелона, – сказал Бекингэм, – ждет тяжелая болезнь, и ему больше, чем когда-нибудь, понадобится заботливое лечение.

– Что вы имеете в виду, милорд? – с живостью спросил Рауль.

– Вам я ничего не скажу. Но если вы желаете, я посвящу мисс Мэри в такие вещи, которых вам нельзя слышать.

– Милорд, вы что-то знаете и подвергаете меня пытке!

– Я знаю, что мисс Мэри Грефтон самое очаровательное создание, какое может встретить на своем пути больное сердце.

– Милорд, я уже сказала вам, что виконт де Бражелон любит другую, проговорила Мэри.

– Напрасно.

– Вы что-то скрываете, герцог! Объясните, почему я люблю напрасно?

– Но кого же он любит? – вскричала Мэри.

– Он любит женщину, недостойную его, – спокойно отвечал Бекингэм с флегматичностью, которая свойственна только англичанам.

Мисс Мэри Грефтон вскрикнула, и ее порыв не меньше, чем слова Бекингэма, поверг Бражелона в трепет.

– Герцог, вы произнесли слова, объяснения которых я, не медля ни секунды, отправляюсь искать в Париже.

– Вы останетесь здесь, – твердо произнес Бекингэм.

– Я?

– Да, вы.

– Почему же?

– Да потому, что вы не имеете права уехать, и поручения, данного королем, не бросают ради женщины, хотя бы она была так же достойна любви, как Мэри Грефтон.

– В таком случае объясните мне все.

– Хорошо. Но вы останетесь?

– Да, если вы будете со мной откровенны.

Бекингэм открыл уже рот, чтобы рассказать все, что он знал, но в эту минуту в конце террасы показался лакей и подошел к павильону, в котором находился король с мисс Люси Стюарт. За лакеем следовал запыленный курьер, очевидно, всего только несколько минут тому назад ступивший на землю.

– Курьер из Франции! От принцессы! – вскричал Рауль, узнав ливрею слуг принцессы.

Курьер попросил доложить о себе королю: герцог СЕ мисс Грефтон обменялись многозначительными взглядами.

Карл II доказывал или пытался доказать мисс Стюарт, что он думает только о ней; он обещал ей такую же любовь, какую его дед, Генрих IV, испытывал к Габриэли. К несчастью для Карла II, он неудачно выбрал день, ибо как раз в этот день мисс Стюарт вздумала заставить его ревновать.

Поэтому, выслушав уверения короля, она совсем не растрогалась, как надеялся Карл II, а звонко расхохоталась.

– Ах, государь, государь! – со смехом воскликнула она. – Если бы я захотела попросить у вас доказательства вашей любви, как мне было бы легко уличить вас во лжи.

– Послушайте, – сказал ей Карл, – вы знаете мои картины Рафаэля, знаете, как я ими дорожу. Все мне завидуют. Вы знаете также, что мой отец купил их через Ван-Дейка. Хотите, я сегодня же прикажу отнести их к вам?

– Нет, – отвечала мисс Стюарт, – держите их у себя, государь, мне негде поместить таких знатных гостей.

– В таком случае я подарю вам Гемптон-Корт.

– К чему такая щедрость, государь, лучше любите подольше, вот все, чего я от вас прошу.

– Я буду любить вас всегда. Довольно этого?

– Вы смеетесь, государь.

– Разве вы хотите, чтобы я плакал?

– Нет, но мне хотелось бы видеть вас в более меланхолическом настроении.

– Боже сохрани, красавица. Я уже достаточно погоревал: четырнадцать лет изгнания, бедности, унижений! Мне кажется, долг уплачен; кроме того, меланхолия нам не к лицу.

– Вы ошибаетесь: взгляните на молодого француза.

– На виконта де Бражелона? Вы тоже? Вот проклятие! Видно, все мои дамы с ума сойдут из-за него. Но ведь у него есть причина для меланхолии.

– Какая?

– Вы хотите, чтобы я выдал вам государственную тайну?

– Да, хочу; ведь вы сказали, что готовы сделать все, чего я пожелаю.

– Ну, хорошо, ему здесь скучно. Довольны вы?

– Ему скучно?

– Да. Разве это не доказывает, что он глуп?

– Почему же глуп?

– Да как же! Посудите: я ему позволяю любить мисс Мэри Грефтон, а он скучает!

– Мило! Значит, если бы мисс Люси Стюарт не любила вас, вы утешились бы, полюбив мисс Мэри Грефтон?

– Я этого не говорю. Ведь вы отлично знаете, что Мэри Грефтон меня не любит, а утратив любовь, человек утешается, только найдя новую любовь.

Но, повторяю, речь идет не обо мне, а об этом молодом человеке. Правда, подумаешь, что та, кого он покидает – Елена; понятно, Елена до Париса.

– Значит, этот молодой человек кого-то покидает?

– Вернее, его покидают.

– Бедняга! Ну что ж, поделом!

– Почему поделом?

– А зачем он уехал?

– Вы думаете, он уехал по своей воле?

– Неужели его заставили?

– Ему приказали, дорогая Стюарт; он уехал из Парижа по приказанию.

– По чьему же приказанию?

– Угадайте.

– По приказанию короля?

– Именно.

– Вы мне открываете глаза.

– По крайней мере, никому не говорите об этом.

– Вы знаете, что я сдержаннее иного мужчины. Итак, его услал король?

– Да.

– Ив его отсутствие похищает его возлюбленную?

– Да, и представьте, бедный мальчик, вместо того чтобы благодарить короля, жалуется!

– Благодарить короля за похищение возлюбленной? Разве можно говорить такие вещи при женщинах, особенно при любовницах, государь?

– Но поймите меня: если бы та, кого отнимает у него король, была мисс Грефтон или мисс Стюарт, я разделял бы его мнение и даже считал бы, что он мало горюет; но это какая-то чахоточная хромоножка… К черту верность, как говорят во Франции! Отказываться от богатой ради бедной, от любящей ради обманщицы, – да виданное ли это дело?

– А вы думаете, государь, что Мэри действительно хочет понравиться виконту?

– Думаю.

– Тогда виконт привыкнет к Англии. Мэри девушка с головой и добьется своего.

– Боюсь, дорогая мисс Стюарт, что этого не будет: только вчера виконт просил у меня разрешения уехать.

– И вы ему отказали?

– Еще бы; Людовик очень желал его увидеть, а мое самолюбие теперь задето; я не хочу, чтобы говорили, будто я предложил этому юноше самую соблазнительную приманку в Англии…

– Вы очень любезны, государь, – с очаровательной улыбкой сказала мисс Стюарт.

– Разумеется, мисс Стюарт не в счет, – извинился король. – Она приманка королевская, и раз я попался на нее, надеюсь, никто другой на нее не покусится… Итак, я не хочу понапрасну строить глазки этому юнцу; он останется здесь и здесь женится, клянусь вам!..

– И надеюсь, когда женится, не станет сердиться на ваше величество, а будет вам признателен. Здесь все наперерыв стараются угодить ему, даже господин Бекингэм, который – невероятная вещь! – уступает ему дорогу.

– И даже мисс Стюарт, которая называет его очаровательным!

– Послушайте, государь, вы достаточно хвалили мне мисс Грефтон, разрешите же и мне похвалить немного господина де Бражелона. Кстати, с некоторых пор ваша доброта удивляет меня; вы думаете об отсутствующих, прощаете обиды, вы почти что совершенство. Откуда это?..

Карл II рассмеялся.

– Все это потому, что вы позволяете мне любить себя.

– О, наверное, есть еще и другая причина!

– Да, я оказываю любезность моему брату, Людовику Четырнадцатому.

– И это не все.

– Ну, если вы уж так добиваетесь, я вам скажу: Бекингэм поручил моему попечению этого юношу, сказав: «Государь, ради виконта де Бражелона я отказываюсь от мисс Грефтон; последуйте моему примеру».

– О, герцог – рыцарь, что и говорить!

– Полно! Теперь вы стали расхваливать Бекингэма. Кажется, вы намерены извести меня сегодня.

В этот момент в дверь постучали.

– Кто смеет беспокоить нас?

– Право, государь, – сказала Стюарт, – ваше «кто смеет» чересчур самонадеянно, и чтобы наказать вас…

Она сама подошла к двери и открыла ее.

– Ах, это курьер из Франции! Может быть, от моей сестры? – вскричал Карл.

– Да, государь – поклонился лакей – с чрезвычайным поручением.

– Пусть войдет поскорее, – приказал Карл.

Курьер вошел.

– У вас письмо от ее высочества герцогини Орлеанской?

– Да, государь, – отвечал курьер, – и настолько спешное, что я затратил только двадцать шесть часов на доставку его вашему величеству, причем потерял в Кале три четверти часа.

– Ваше усердие будет вознаграждено, – сказал король, вскрывая письмо.

Прочитав его, он расхохотался.