Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

– Проклятие! – вырвалось у него. – Откуда ты взялся? Мы думали, что с тобой покончено и ты давно там, где тебе и положено быть. Его сиятельство будет страшно рад тебя видеть.

Павлов подошел к моряку. Дружеская улыбка играла на губах русского, он протянул для приветствия правую руку, словно увидел дорогого, давно потерянного друга. Моряк проигнорировал эти знаки внимания, даже не улыбнулся в ответ.

– Я пришел, чтобы помочь вам избавиться от англичанина и его зверей, – объяснил Павлов. – Тогда нам не станут грозить никакие неприятности со стороны властей по возвращении в цивилизованный мир. Мы можем бесшумно войти и застать их врасплох во сне – Грейстока, его жену и его чернокожего. После этого нам не составит труда разделаться со зверьми. Где они?

– Внизу, – ответил матрос. – Но скажу тебе одну вещь, Павлов. Тебе не удастся еще раз использовать нас против англичанина, и не надейся. Мы достаточно натерпелись от тебя и другого гада, который теперь мертв. Что-то мне подсказывает: ваша парочка скоро будет гореть в аду. Вы обращались с нами как с собаками. Неужели вы думаете, что мы вас за это полюбили?

– Ты хочешь сказать, что выступишь против меня? – нахмурился Павлов.

Матрос кивнул и после небольшой паузы, когда ему в голову пришла какая-то мысль, вновь заговорил:

– Да, если ты не предложишь мне что-нибудь стоящее. Тогда я дам тебе уйти до того, как англичанин тебя здесь застукает.

– Ты ведь не прогонишь меня в джунгли? – мрачно спросил Павлов. – Я там не продержусь и недели.

– Там у тебя будет шанс, а здесь никаких шансов нет, – ответил матрос. – Если я сейчас разбужу своих дружков, они вырежут твое сердце из груди прежде, чем до тебя доберется англичанин. Тебе сильно повезло, что на вахте именно я.

– Ты сошел с ума! – воскликнул Павлов. – Неужели ты не понимаешь, что англичанин отправит вас всех на виселицу, когда вы вернетесь туда, где закон имеет силу?!

– Нет, он никогда этого не сделает, – ответил матрос. – Англичанин говорил, что виноваты ты и Роков, а все остальные только слепые орудия.

Еще около получаса русский то молил, то угрожал – его настроение все время менялось. Были моменты, когда он с трудом сдерживал слезы, а в следующую минуту вновь обещал своему слушателю то баснословный куш, то неизбежное наказание, но матрос был непреклонен.

Он ясно дал понять русскому, что перед ним стоит выбор: или смириться с тем, что его немедленно передадут в руки лорда Грейстока, или сполна заплатить моряку прямо сейчас за разрешение покинуть «Кинкейд».

– И тебе придется принимать решение очень быстро, – хмыкнул матрос. – Я хочу спать. Ну, что ты выбираешь: его сиятельство или джунгли?

– Ты еще пожалеешь об этом, – процедил русский.

– Заткнись! – рявкнул на него моряк. – Если будешь дурить, я передумаю тебя отпускать.

У Павлова не было никакого желания попадать в руки Тарзана, повелителя обезьян, тем более что была возможность этого избежать. Русского, конечно, страшили ужасы джунглей, но они все же были гораздо менее пугающими, чем неминуемая смерть от рук человека-обезьяны, которую Павлов, несомненно, заслужил.

– Кто-то спит в моей каюте? – спросил он.

Матрос покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Лорд и леди Грейсток занимают каюту капитана, у помощника есть своя, а в твоей никого нет.

– Пойду возьму свои пожитки, – сказал Павлов.

– Я с тобой. Присмотрю, чтобы ты не наделал глупостей, – заявил моряк, следуя за русским вверх по трапу на палубу.

Поднявшись, матрос остановился, наблюдая, как Павлов входит в свою каюту. Там он собрал свое немногочисленное имущество, на которое рассчитывал купить зыбкую безопасность и получить право бежать с корабля, чтобы вновь оказаться в джунглях. Стоя у маленького столика, куда он свалил свои личные вещи, Павлов пытался наскоро придумать реальный план – как остаться живым, а по возможности еще и отомстить врагам.

И тут он вспомнил о маленькой черной коробке, лежащей в потайном ящике под столешницей, на которую он опирался рукой.

Казалось, лицо русского озарилось зловещим светом, когда он нагнулся и пошарил рукой под верхом стола. Через мгновение он извлек из тайника то, что искал. Павлов зажег фонарь, свисавший с верхней балки, и направил его на свои вещи. Теперь он хорошо видел черную коробку. Он коснулся защелки на крышке и приподнял ее.

Внутри коробки открылись два отсека. В одном из них находился механизм, напоминающий устройство небольших часов, и маленькая сухая батарея с двумя элементами. От часового механизма шел проводок к одному из полюсов батареи, а от другого полюса через перегородку второй провод тянулся в другой отсек, а потом возвращался к механизму часов.

Что содержалось во втором отсеке, видно не было: сверху была крышка, запечатанная битумом. На днище коробки, рядом с часовым механизмом, лежал ключ, который Павлов извлек и вставил в отверстие.

Он медленно повернул ключ, заглушив его скрежет наброшенной на коробку одеждой. Все это время он напряженно прислушивался к каждому шуму – не приближается ли кто-то к его каюте? Однако ничто ему не помешало.

Когда часовой механизм был заведен, русский установил стрелку маленького циферблата у самого его края, потом снял крышку с черной коробки и убрал адскую машину обратно в потайное отделение стола.

Губы Павлова под бородой скривились в зловещей улыбке, когда он собрал свое имущество, задул лампу и вышел из каюты.

– Вот мои вещи, – сказал русский ожидавшему его матросу. – А теперь отпусти меня.

– Сначала проверим твои карманы. Возможно, ты не заметил какую-нибудь безделицу, которая тебе не пригодится в джунглях, но окажется весьма полезной бедному моряку в Лондоне. Вот как раз то, о чем я говорил! – воскликнул вахтенный мгновением позже, извлекая из внутреннего кармана пиджака Павлова пачку банкнот.

Русский бросил на матроса злобный взгляд, негромко выругался, но, понимая, что спорить бессмысленно, попытался примириться с этой потерей. Мысль, что моряк не доплывет до Лондона и не сумеет воспользоваться плодами своего грабежа, утешала Павлова.

Злодей с трудом подавил охватившее его желание поиздеваться над матросом, намекнув на судьбу, которая ждет его и других членов экипажа «Кинкейда» в ближайшем будущем, но поостерегся возбуждать подозрения. Не вымолвив ни слова, Павлов пересек палубу и спустился в челнок.

Минуту или две спустя он уже греб к берегу, где его поглотила темнота ночи. Если бы у него было хоть малейшее представление об ужасном существовании, которое в течение долгих лет ожидает его в джунглях, он предпочел бы такому кошмару неминуемую смерть в открытом море.

Матрос, убедившись, что Павлов покинул судно, вернулся в носовой кубрик, где припрятал банкноты и улегся на койку. А в каюте, когда-то принадлежавшей Павлову, в тишине ночи тикал механизм в маленькой черной коробке, предвещая ничего не подозревавшим спящим пассажирам злополучного «Кинкейда» скорую месть.

Едва занялся рассвет, Тарзан уже был на палубе: его интересовало, какая сегодня погода. Ветер стих. На небе ни облачка. Условия казались идеальными для возвращения на Остров Джунглей, где он собирался оставить зверей. А потом – домой!

Тарзан разбудил помощника капитана и сообщил ему, что «Кинкейд» отплывет при первой же возможности. Остальные члены экипажа, обнадеженные заверениями лорда Грейстока, что их не отдадут под суд за соучастие в злодеяниях двух русских, с готовностью приступили к выполнению своих обязанностей.

Звери, освобожденные из заточения в трюме, бродили по палубе, к немалому смущению судовой команды, из памяти которой еще не выветрилась смерть их товарищей от когтей и клыков тех, кто, казалось, и сейчас жаждал новой добычи.

Однако под пристальным наблюдением Тарзана и Мугамби пантера и обезьяны Акута не давали воли своим инстинктам, и люди работали на палубе в окружении зверей в гораздо большей безопасности, чем они себе представляли.

Наконец «Кинкейд» вышел из устья Угамби и поплыл по искрящимся солнечным светом водам Атлантики. Тарзан и Джейн Клейтон глядели на поросший деревьями берег, удаляющийся за кормой парохода. В кои-то веки человек-обезьяна покидал родную землю без малейшего сожаления.

Не было на свете такого корабля, бороздившего морские просторы, скорость которого устраивала бы Тарзана, дабы немедленно возобновить поиски своего пропавшего сына. Мучимому нетерпением несчастному отцу казалось, что тихоходный «Кинкейд», уносивший его прочь от Африки, стоит на месте.

И все-таки судно двигалось на запад, даже когда казалось неподвижным, и вскоре впереди на горизонте возникли четкие очертания низких холмов Острова Джунглей.

В каюте Алексея Павлова беспрестанно и монотонно тикал в черной коробке какой-то механизм, и с каждой секундой маленький рычаг, выступающий с края одного из колес, приближался к другому рычажку, отходящему от стрелки, которую Павлов установил на определенную точку циферблата. Когда эти два рычага соприкоснутся, тиканье часового механизма прекратится – навсегда.