Владимир Рыбин - Приключения 1975

Мы позволили здесь небольшой исторический экскурс не потому, что хотели сказать, будто все богатства гальштатских «солепромышленников» осели в антикварных лавках Швейцарии (действительно, там их можно встретить), а потому что хотели провести параллель между Гальштатом тех лет и Швейцарией наших дней. Почему сегодня Швейцария считается одной из первых стран в антикварном бизнесе?

Удобное географическое положение — близость к древним центрам цивилизации: Греции, Риму, южному Средиземноморью; статус «открытой страны»; удобные пути сообщения — десятки авиалиний и железных дорог; наплыв состоятельных туристов, к тому же еще охваченных благородной страстью к «седой старине»; труднопроходимые, но с точки зрения контрабандистов, наоборот, легкопроходимые границы; ну и, что ли, «антикварные традиции» сделали Швейцарию международным центром в торговле редкими, а порой и уникальными произведениями культуры и искусства всех времен и народов. Это хорошо знает специальный отдел Интерпола (официальное название его — Международная организация криминальной полиции; штаб-квартира Интерпола находится в Сент-Клу, близ Парижа), занимающийся розысками похищенных сокровищ. Если ограблен какой-либо музей мира, богатое частное собрание или же из рук пограничников и таможенников выскользнули ловкие контрабандисты, по сведениям полиции проявлявшие нездоровый интерес к «археологии», по совету сотрудников Интерпола за теми или иными антикварными магазинами Женевы, Цюриха, Базеля, Берна или Лозанны сразу же устанавливается неусыпная слежка швейцарской полиции. Иногда это приносит плоды… В большинстве же случаев швейцарские антиквары разводят руками: «Нет, не видели… Не было… Что вы, как можно?!»

У антикварного бизнеса солидные клиенты!

Известный итальянский искусствовед Аннабелла Росси несколько лет назад посетила нью-йоркские музеи «Метрополитен» и другие. Среди экспонатов она вдруг обнаружила произведения итальянских мастеров. Увидев ее недоумение, американский коллега объяснил синьоре Росси:

— Видите ли, произведения искусства всегда скапливались там, где деньги. А у нас деньги были всегда… Что вам еще сказать? Видимо, так было и так будет. Взгляните хотя бы на эту уникальную диадему, — продолжал словоохотливый бакалавр изящных искусств. — На ней написано: «Фонд Роджера, 1959 год». Что это значит? То, что она была куплена за деньги из частного фонда. Кем и у кого? О, на этот вопрос ответить трудно…

Кто же эти люди и где они работают на «антикварную лихорадку», на женевских, лондонских, парижских, амстердамских, нью-йоркских и прочих «любителей древностей»? Об этом рассказала в журнале «Сьянс э вуаяж» французская журналистка Клод Малуа.

…Он даже симпатичен, этот человек, избравший своей профессией столь экзотическое и опасное ремесло кладоискателя, «грабителя могил». Подвижное, загорелое лицо покрыто густой сетью морщин («Солнце. Проклятое солнце!» — улыбается он), голубые с прищуром глаза. Его имя Робер Вернье. Чувствовалось, этот человек с дипломом археолога, полученным в университете в Дордоне, совсем недавно вернулся в Париж.

— Что вы делаете в Париже?

— Продаю то, что я там нашел. Мои покупатели — это спекулянты, прежде всего антиквары. Я их знаю, они — меня.

Там — это Бокас дель Торо, район на границе Панамы и Коста-Рики, где под сплошным покровом тропических джунглей одни лишь ядовитые гады, ягуары и оцелоты.

— Как вы могли жить и раскапывать могилы в том зеленом аду, где человек быстро погибает? Особенно белый…

— Вопрос привычки.

— В Сан-Хозе мне говорил о вас Луис Хартман.

…Старик Хартман. Вероятно, мало через чьи руки проходило столько золота, сколько через его. В свое время он продавал его килограммами, как другие продают мясо. Глядя на этого человека, можно сразу было увидеть в нем настоящего авантюриста: стальной блеск глаз, нездешний загар, которому позавидовали бы модницы на Лазурном берегу, решительное и волевое лицо человека, не признающего компромиссов и полумер. Человек-волк, как его зовут многие из коллег по ремеслу. Десять его сыновей — точная копия отца. Они тоже профессионалы.

— На всем свете существует всего 10–15 человек, которые знают о Бокас дель Торо.

— Вы думаете вернуться туда?

— Разумеется.

Рано или поздно, так же как и два его приятеля-«могильщика» — Федерико и Фаустино, отправившихся на поиски сокровищ, — один погиб от укуса страшной жарараки, другого разорвал ягуар, — этот человек найдет свою смерть в Бокас дель Торо.

— Вы заявляете властям о найденных вами сокровищах?

Он посмотрел на меня с изумлением:

— Насколько я знаю, такие люди, как я, не состоят в списках налогоплательщиков.

Проходить каждый день по двенадцать часов, часто сутками находиться без еды, спать на земле под дождем или в давящей тишине тропической ночи, которую неожиданно разрывает рев ягуара… Неужели все это нужно, чтобы стать богатым?

Робер поднялся, подошел к темному, красного дерева бюро, вытащил небольшую картонную коробку и раскрыл ее,

— Смотрите.

Перед моими глазами калейдоскоп украшений, золотых крабов, сосудиков, разрисованных орнаментами из птиц, змей, пауков, ящериц — будто вся фауна сельвы собралась на них, — фигурки, кольца, резные драгоценные камни. Находки, которые сделали бы честь любому археологическому музею мира и которые, увы, теперь я точно знаю, уже навсегда потеряны для археологии, истории и искусства. Вряд ли знали индейские жрецы и полководцы, что их украшения будут красоваться на груди какой-нибудь богатой баварской бюргерши или голливудской кинозвезды… От такого количества золота зарябило в глазах. Даже на неискушенный взгляд, стоимость этой коллекции исчислялась в несколько тысяч долларов.

— Теперь вы понимаете меня? — спросил хозяин сокровища, чтобы как-то разрядить тягостное молчание и оправдать себя.

— Вы фотографируете раскопки?

— Конечно, некоторые мои тщеславные или недоверчивые клиенты требуют «вещественных доказательств». Боятся подделки…

В его словах прозвучала насмешка над ними.

— Вот одна из фотографий. Правда, для того чтобы ее сделать, я бы мог не ездить так далеко.

Лопата в руке, грязная сырая рубаха, баскский берет на голове — по словам хозяина, он лучше всего защищает от солнца, — обросший, постаревший… Да, сомнений быть не могло, снимок сделан в Бокас дель Торо.

— Сколько европейцев занимаются вашим ремеслом?

— По-моему, в наших краях — я один. По крайней мере, — тут он криво усмехнулся, — мне бы так хотелось.