Луи Анри Буссенар - Охотники за каучуком

— Я ухожу на поиски и, быть может, долго не вернусь! Быть может, день, быть может, два, быть может три… Как знать! Здесь есть для вас пища. Вы — здоровее остальных, у вас голова почти в полном порядке; позаботьтесь же о других, пока меня не будет. Я постараюсь спасти вас всех, и если не вернусь, то значит, я умер, исполняя свой долг.

И, поцеловав меня крепко, он ушел.

Я не могу без слез вспоминать об этом чудном, самоотверженном человеке.

Проходят два дня, затем три; о нашем друге никаких вестей нет.

Мы за это время почти не страдали: у нас на пироге было хорошо; съестных припасов тоже было достаточно. Но что было с ним?! Что могло произойти с ним?

Мосье Шарль, состояние которого за это время заметно улучшилось и который теперь был на пути к выздоровлению, стал рассуждать вполне разумно к этому времени. Хозе тоже стало лучше, а я в крайнем случае мог тоже пройти шагов пять, не свалившись с ног.

Можешь представить себе наше отчаяние!

И вот мосье Шарль, который с трудом держится на ногах, хочет во что бы то ни стало идти разыскивать нашего бедного друга; все мы единогласно решаем идти с ним.

За полчаса мы успели отойти на каких-нибудь сто шагов, не дальше; силы изменили нам, и мы все один за другим, как дрова, повалились на землю в полном изнеможении.

Отлежавшись, мы с неимоверным трудом добираемся до своей пироги и растягиваемся в ней ни живы ни мертвы.

После бессонной, мучительной ночи занимается четвертый день. Страх и тревога не дают нам сомкнуть глаз. Все припасы вышли. Если к нам не придет спасение, все мы обречены на голодную смерть. Это — только вопрос времени. А там муравьи — маниоко — позаботятся о наших бренных телах. Бррр! У меня и сейчас еще мороз по коже пробегает, когда я вспоминаю об этом.

Наступает ночь; отчаяние овладевает нами.

— Мой Винкельман! Мой бедный Винкельман умер! — восклицает душераздирающим голосом мосье Шарль.

Я реву, как белуга, а Хозе кричит и ноет, как больной ребенок.

— Винкельман умер? Да полно вам! — вдруг раздается радостный голос из ночной темноты.

Затем появляются огни; с полдюжины громадных негров, ростом по шесть футов каждый, рысью бегут с зажженными факелами, нагруженные съестными припасами, как вьючные мулы. Впереди них несется человек, весь запыхавшийся, и кричит:

— Друзья мои, это я! .. Теперь вы спасены!

Развязка, как в пятом акте пьесы! В двух словах все тебе объясняю. Эти негры бош, из Голландской Гвианы, которых разыскал Винкельман более чем в двадцати милях отсюда, прекрасно знают Робена и его сыновей, и по первому слову Винкельмана поспешили на помощь одному из них.

Поужинав, как артисты после удачного представления, мы пели, смеялись и плакали от счастья и радости, рассказывали друг другу разные истории и в конце концов заснули счастливым сном праведников.

Все остальное вышло так хорошо, что нечего и рассказывать. Негры бош, сложенные так же, как Винкельман, укладывают нас каждого в гамак, продевают в гамаки по жердине, подымают жердь себе на плечи и несут нас веселой, бодрой походкой.

Два дня спустя мы уже снова в пироге, с таким экипажем и такими гребцами, каких никогда не видывал на своем катере ни один адмирал. Нас оберегают и балуют, как детей, откармливают, как настоятелей монастырей, мы спокойно плывем вниз по течению приблизительно триста километров и, наконец, прибываем к усадьбе «Бонн-Мэр».

Ты не можешь себе вообразить, какое волнение вызывает наш приезд! Никто нас не ждал. Все думали, что мы на Арагуари и вернемся на голете, так как Робен-отец не счел нужным сообщить дамам о наших скитаниях, не желая причинять им лишнего беспокойства.

Что тебе еще сказать?

Все хорошо, что хорошо кончается, не правда ли? А потому я на этом и закончу эту последнюю главу из истории наших приключений.

Но прежде чем сложить это письмо, я все-таки должен сказать, что здесь по тебе порядком скучают. Твоя супруга, и жена Раймонда с нетерпением ждут, когда они вновь увидятся со своими мужьями.

Это время, по-видимому, уже не за горами, так как здесь заходит речь об организации большой и серьезной экспедиции для освоения Долины хинных деревьев.

И тогда вы все вернетесь, а серингаль на Арагуари останется на весь этот сезон на попечении негров бони. Мосье Шарль уже разрабатывает план этой новой экспедиции.

Нам предоставлены будут паи в этом крупном и прибыльном деле, или, вернее, каждый из нас будет одним из компаньонов этого дела, и мы станем богатыми людьми, настолько богатыми, что не будем знать, куда девать деньги.

Вот мой милый товарищ, каково в данный момент наше положение.

Я не скажу ничего более, чтобы приберечь тебе хоть какой-нибудь приятный сюрприз ко времени твоего приезда сюда.

Передай наше глубокое почтение многоуважаемому Робену, поцелуй за меня Раймонда и верь моей братской привязанности к тебе.

Твой Маркиз.

P.S. Наконец-то мне удалось убедить твоего брата приписать к этому письму несколько слов от себя. Этот превосходный малый мало говорит и еще меньше того пишет, но зато много делает… В противоположность большинству людей».

«Дорогой брат Фриц!

Все здесь меня очень берегут и балуют не по заслугам, так что я этим совершенно сконфужен. Право, я не сделал ничего, кроме того, что было вполне естественно. Я только что прочел письмо нашего друга Маркиза, который всегда ужасно сердится, если я называю его «господин Маркиз», и скажу, что он, право, слишком добр ко мне. То, что я сделал, в сущности не заслуживает, чтобы об этом так много говорили! Но если это может быть тебе приятно, то я очень рад.

Любящий тебя брат Жан Винкельман».

Прошло шесть месяцев со времени возвращения смелых исследователей девственных лесов.

Как это и предвидел в своем письме Маркиз, господин Робен, его сын Анри, Фиц и Раймонд вскоре прибыли на Марони, а вновь отстроенный серингаль на Арагуари был поручен попечению негров Бони. Мартиниканец Амелиус и араб, которым тогда удалось бежать во время избиения, присоединились к неграм и индейцам плантации, оставшимся в живых, и теперь вернулись вместе с ними. Оба они являются прекраснейшими смотрителями, и услуги их хорошо оплачиваются.

Таким образом в этом отношении все обстоит благополучно.

С другой стороны, Робен, сумевший понять громадную важность исследований, произведенных Шарлем и его славными сподвижниками, организовал большую экспедицию, которая благополучно и беспрепятственно достигла Долины хинных деревьев, с противоположной стороны.

Счастливо добравшись до места назначения, экспедиция тотчас же приступила к работам, и в настоящее время хинные деревья Сиерры да-Луна прекрасно обрабатываются. Прибыли, получаемые от этого дела, так велики, что даже теперь превосходят все ожидания артистов. Они, вечно ютившиеся где придется, а чаще в убогих лачугах, теперь могут стать архимиллионерами.