Уилбур Смит - Пылающий берег

Когда все сосуды ровно задымили, Лотар тихо отдал приказ рабочим, и те двинулись по направлению к пещере. В свете фонарей они были похожи на привидения. Нижняя часть тела была защищена тяжелыми сапогами из телячьей кожи и кожаными бриджами, а голова, грудь и спина до пояса закрыты белыми москитными сетками. Один за другим они переступали вход в пещеру, окутанные густым синим дымом, вырывавшимся из «кадил».

Сантен и Лотар прождали еще час и зашли в пещеру. Внутри едкий дым висел как густой туман, так что Сантен видела на расстоянии всего нескольких шагов. Кроме того, от этих голубых облаков у нее закружилась голова и тут же затошнило. Зато беспрерывное жужжание внутри великого улья от дыма утихло. Гигантские шары поблескивавших насекомых, одурманенных травяным запахом, свисали гирляндами с потолка и сот. По пещере разносился лишь неясный звук шелестящего шороха.

Сантен поспешила из пещеры, сорвав с залитого потом лица москитную сетку. Она буквально упивалась прохладным мощным воздухом долины и пыталась заглушить приступ тошноты. Придя в себя, сказала Лотару:

— Можете начинать укладывать лес, но предупредите рабочих, чтобы они не повредили соты, которые свисают со сводов очень низко.

И больше в темную пещеру не заходила, сидя в стороне и наблюдая, как люди Лотара вносили внутрь распиленные стволы мопани.

Вскоре после полуночи Лотар вышел с докладом:

— Все готово.

— В таком случае я хочу, чтобы вы увели своих людей к подножию долины и оставались бы там в течение двух часов, а потом вернулись.

— Я не понимаю…

— Я хочу на какое-то время остаться здесь одна.

Сантен опустилась на поваленный ствол, прислушиваясь, как голоса затихают в темном сердце долины. Когда ничто больше не нарушило ночной покой вокруг, она подняла глаза к небу и там, на черном небосклоне, нашла звезду О-хва.

— Дух великой Звезды Льва, — прошептала Сантен, — простишь ли ты мне творимое мною?

Она поднялась с колен и тяжело зашагала к стене утеса.

Высоко подняв над собой фонарь, вгляделась в рисунки древних бушменов, тускло поблескивавшие в желтом свете фонаря. Отбрасываемые им тени дрожали; казалось, что гигантские фигуры Канны и Богомола ожили на стене.

— Духи Канны и Богомола, простите меня, и все стражи этого места, «Где Ничто Не Должно Умирать», простите меня за эту бойню. Я делаю это не ради себя, но ради того, чтобы обеспечить хорошей водой ребенка, родившегося с вашим благословением и в вашем тайном месте.

Сантен вернулась к выходу в пещеру, едва переступая из-за тяжелого младенца, пригибавшего ее к земле, от чувства огромной вины и глубочайшего раскаяния.

— Духи О-хва и Х-ани, видите ли вы меня сейчас? И перестанете ли охранять меня, после того, что я сделаю? Будете ли вы по-прежнему любить и защищать меня, Нэм Чайлд, и Шаса после такого ужасного предательства?

Сантен повалилась на колени и молча молилась всем духам всех богов санов, даже не заметив, что два часа уже пролетели. Она услышала голоса мужчин, возвращавшихся из долины.

Лотар де ла Рей нес в каждой руке по канистре с бензином. У входа в пещеру он остановился рядом с Сантен.

— Можете начинать! — с силой проговорила она, и Лотар направился внутрь пещеры пчел.

До нее долетел звук металла — это он откупоривал канистры, а затем послышалось бульканье вытекающей жидкости. Из узкой темной расщелины в скале пошел запах бензина. В тот же миг слух уловил шорох миллионов пчел, пробужденных бензиновой вонью от сна, навеянного травяным дурманом.

Лотар выскочил из пещеры, оглядываясь и выплескивая последние капли бензина на каменный пол, оставляя позади себя влажный след. Бросил пустую канистру и промчался мимо Сантен, задыхаясь и выкрикнув на ходу: — Быстрее! Пока не вылетели пчелы! А пчелы уже налетели на горевший фонарь и налепились на закрытое сеткой лицо, буквально посыпавшись изо всех отверстий в скале над головой Сантен.

Она отпрянула, закинув фонарь в глубь пещеры. Он ударился о скалу и отскочил, послышался звон разбитого стекла. Слабые язычки желтого пламени заколебались на сквозняке, их чуть было не сбило, но потом бензин сразу вспыхнул.

Нутро пещеры потряс жуткий взрыв, от которого земля вздрогнула под ногами Сантен, ее швырнуло куда-то от входа. Гигантское пламя опалило своим жгучим дыханием жерло горы, огонь метнулся по стенам пещеры, вырываясь наружу сквозь дыру входа. Воздух, втягиваемый в расщелину, стал мгновенно разносить полыхавшие языки, и пламя поднялось вверх по голому утесу, походя на фантастический фейерверк, от которого в долине стало светло как днем. В налетевшем ветре мгновенно потонул жалобный гул миллионов горевших пчел. В течение секунд ничего, кроме ревущего огня, в пещере и вокруг нее не оставалось.

Когда пламя охватило сложенные стволы мопани, которые сгорели очень быстро, и Сантен почувствовала, как нестерпимый жар атаковал ее, словно безжалостное и яростное живое существо, она кинулась прочь и издали, в состоянии непостижимо странной зачарованности, наблюдала за разрушительным кошмаром. А потом из полыхавшей пещеры донесся новый звук, озадачивший ее. Это был звук чего-то очень тяжелого, мягко ударявшегося о каменный пол, — почти такой, как если бы с потолка пещеры падали чьи-то тела. Она так и не поняла, что это могло быть, пока не увидела змеей выползавший из входа в пещеру темный поток, густой и вязкий, как нефть.

— Мед! — прошептала Сантен. — Соты расплавились.

Огромные соты, над которыми веками трудились мириады пчел, от жара размягчились и начали тяжело падать с высокого свода пещеры в языки пламени. Струйка расплавленного меда и воска превратилась сначала в неспешно бегущую речушку, а потом в целый поток бурлившей жидкости, над которой поднимался пар, светившийся миллионами рыжих искр. На миг показалось, что от горячего, сладкого запаха кипящего меда сгустился сам воздух. Сантен отпрянула от расплавленного золотого потока, прошептав:

— О, Господи! О, Боже, прости мне содеянное мною.

Она стояла неподалеку, а языки пламени полыхали всю ночь, до самого рассвета. С первыми лучами солнца обнажились почерневшие от сажи утесы и пещера. Ее разрушенная темная утроба и путь в долину были залиты толстым слоем вязкой коричневой массы, похожей на карамель.

Когда Сантен приковыляла в лагерь у Дерева Льва, сестра Амелиана помогла уложить ее на узкую кровать, смыв сажу, приторно пахнувшую сахаром.

Через час после полудня у Сантен начались схватки.

Это больше походило на смертельную схватку, чем на роды. Сантен и ребенок одолевали друг друга весь остаток того палящего дня до самой ночи.

— Крика тебе из меня не выжать, — бормотала Сантен сквозь стиснутые зубы, — ты не заставишь меня заплакать, черт тебя побери.