Яков Наумов - Двуликий Янус

Пользуясь затишьем, которое не так уж часто выпадало на его долю, Константинов решил разобрать ящики своего стола, изрядно забитые ненужными экземплярами копий всяческих накладных, черновиками служебных бумаг, старыми газетами, с которыми Константинов как-то не хотел расставаться, хотя Попов не раз его поругивал за эту странную приверженность. Действительно, ну зачем было Константинову хранить давно прочитанные газеты? Он и сам этого не знал. Разве что в душе Василий Кузьмич никак не мог расстаться с мечтой стать историком. Со временем, конечно… После войны… Вот поэтому и собирал газеты — живую летопись войны, — хранил их.

Константинов выгрузил старые газеты из ящиков на стол и принялся не спеша их перебирать. Нет, все он не выбросит. Те, где приказы Верховного Главнокомандующего, наиболее важные сообщения с фронтов, очерки и статьи Эренбурга, Полевого, Алексея Толстого, Тихонова, Фадеева, он, конечно, оставит…

Взгляд Константинова упал на список награжденных, без которых тогда, в 1943 году, не обходился почти ни один номер газеты. Что это? Не может быть… Все правильно, все сходится, сомнения не было: перед ним лежал поименный список солдат, указанный в аттестате Гитаева. Те же фамилии, те же имена и отчества. Вот и сержант Кривошапка, Егор Тарасович. И все они были награждены… ПОСМЕРТНО!

— Иван Степанович, — кинулся Константинов к появившемуся в дверях Попову, — Иван Степанович! Вы только посмотрите, что я нашел! — Голос его сорвался.

— Что? Что такое? — поспешно спросил капитан, заряжаясь волнением своего помощника.

Константинов протянул Попову газету, в которой жирной чертой были отчеркнуты перечисленные в аттестате фамилии. Начальник продсклада схватил газету, посмотрел Указ о награждении, перевернул полосу, перевернул еще и с недоумением уставился на Константинова:

— Убей меня бог, Василий Кузьмич, я здесь ничего не вижу. Газета как газета. За какое же она число? Ага, май месяц… Так в чем дело, разъясните, пожалуйста!

— В чем дело? Но ведь это… — Константинов непроизвольно понизил голос до полушепота, хотя в помещении никого, кроме них, не было, — это список — вот, смотрите, я взял нужные фамилии в скобки, — список солдат, указанных в аттестате Гитаева и Малявкина. Все совпадает. Фамилии. Имена. Всё. А список-то награжденных ПОСМЕРТНО… Посмертно, понимаете? Еще в мае…

Константинов кинулся к своему столу и подал Попову погашенный аттестат, где рядом с фамилиями Гитаева и Малявкина стояли имена солдат, перечисленных в списке награжденных.

Попов колебался какую-нибудь секунду, потом решительно сунул в планшет газету, прихватил аттестат и шагнул к выходу.

— Пошли, — отрывисто бросил он через плечо Константинову.

— Куда пошли? — растерянно спросил Василий Кузьмич, догоняя капитана.

— Как — куда? — обернулся тот, и на лицо его набежала недобрая усмешка. — В комендатуру. К тому самому подполковнику, что нас давеча отчитывал. Посмотрим, что он теперь запоет…

Разговор в комендатуре сложился совсем иначе, чем в прошлый раз. От былой заносчивости у подполковника не осталось и следа. Он был явно растерян и не скрывал этого. Подполковник заверил Попова и Константинова, что немедленно примет все необходимые меры. Письменный рапорт? Зачем? Не надо никакого рапорта, все и так будет сделано.

— Как полагаете, капитан, — спросил подполковник, — аттестат эти мерзавцы сами подделали или… или…

— Не знаю. Я бы с выводами не спешил. Надо бы, думаю, лейтенанта спросить, он обнаружил всю эту историю. Ему и карты в руки, — пожал плечами Попов.

Константинов растерялся. Он сразу понял подполковника, но ему подобная мысль раньше не приходила в голову. Что аттестат подделан, это очевидно. Но кем же, кроме Гитаева и Малявкина? Жулики они оба, возможно, дезертиры. Да, скорее всего, дезертиры. А если похуже?.. Нет, об этом лейтенант Константинов не думал.

Слушая сбивчивые рассуждения своего заместителя, капитан Попов только щурился, но высказать свою точку зрения не спешил.

— Да, да, конечно, лейтенант, вы правы, совершенно правы, — согласился подполковник. — Гитаев и… как его… Малявкин — дезертиры. Явные дезертиры. И жулики. Все ясно. Надо их немедленно задержать. Только как? Где их искать?

— А они завтра в четырнадцать ноль-ноль снова должны явиться к нам на продсклад, — сказал Константинов. — Я им не все по аттестату выдал, вот и условились, что они придут завтра…

— Завтра? В четырнадцать часов? — радостно воскликнул подполковник. — Вот и отлично. Значит, завтра мы их и возьмем. Чего же лучше?

Он тут же схватил телефонную трубку и связался с прокурором гарнизона. Когда, договорившись с прокурором, подполковник положил трубку, Попов заметил:

— Вы уверены, товарищ подполковник, что надо было звонить прокурору? Вам все ясно? Может, следовало все-таки связаться с КГБ? Дело-то темное, скверное.

— Еще чего не хватало! — вспылил подполковник. — Дезертиры они, ворюги. Это дело прокуратуры, а не органов госбезопасности.

— Как вам будет угодно, — поднялся Попов, — но я считал своим долгом высказать собственные опасения. А так что же? Ваши указания будут выполнены.

На следующий день Константинов с утра не находил себе места. По мере того как приближались два часа дня, волнение его возрастало. «А что, если не придут? Вдруг да не придут? Что тогда?» — думал он.

Но Гитаев и Малявкин явились вовремя. Едва они вошли, Попов открыл дверь во внутреннее помещение продовольственного склада, и оттуда появился военный патруль во главе с подполковником и военным прокурором.

— Документы, — сурово потребовал подполковник.

— Оружие. — Прокурор кивнул начальнику патруля.

Гитаев и Малявкин не успели опомниться, как были обысканы, их оружие, документы, полевые сумки оказались на столе у Константинова. Прокурор все сложил в предусмотрительно захваченный чемодан и указал задержанным на дверь. Ко входу подрулил «пикап». Прокурор уселся в кабину с водителем, а Гитаев и Малявкин, под охраной патруля, поместились в кузов. Поехал с ними и Попов. Константинов остался на складе, а подполковник вернулся к себе, в комендатуру. Перед отъездом он пожал руку Константинову и горячо поблагодарил его: операция прошла успешно, все было в порядке.

— Кирилл Петрович? День добрый. Ну, как себя чувствуете? Освоились?

— Все нормально, товарищ комиссар. Помаленьку осваиваюсь.

— Помаленьку? Это плохо… У нас времени нет. Вот мы тут решили поручить вам одно дело. Весьма любопытное. Прошу зайти.