Высматривая путь. Том I (СИ) - "JohnLemon"

Тогда-то она впервые ощутила так называемые «нечеловеческие возможности» ведьмака на собственной шкуре. Как раз в тот момент, когда даже дыша через раз и совершенно не шевелясь, продолжая слушать его разговор с Отто, из окна высунулась рука и похлопала ее по макушке, растрепав и без того неухоженные волосы. Подскочив на месте и замахав руками, словно на нее налетел рой ос, девушка упала аккурат на филейную часть в самую грязь. Юбка платья была безнадежно испорчена, а из окна на нее смотрели два желтых глаза с нескрываемой насмешкой. В этот самый день она возненавидела ведьмаков с их треклятыми способностями, но также и восхитилась ими, но где-то очень глубоко в душе.

— Эй, Дера! — закричали откуда-то из глубин палисадника, — ты долго будешь стоять ворон считать? Омела сама себя не прополет!

— Да иду я! Иду! — возмутилась девушка, с силой захлопнув окно. — Вот же вредный карлик.

— Низушек, попрошу!

— Может быть, ты ведьмаком обратился? С каких пор так хорошо слышишь?

— С рождения!

— Тогда почему тебя не дозваться, когда ты с Майерсдорфами в гвинт играешь, а?

В ответ тишина. Дера усмехнулась и прошла в сторону зеркала. Рядом со столом обнаружился металлический кувшин. Как и ожидалось, пустой. Хочешь умыться — придется поработать. Благо, что к таким нюансам она привыкла давно. Точно так же, как и к ведру в комнате, вместо полноценного ночного горшка, как и к выгребной яме вдали от засаженных садов. Благо, что купалась она в деревянной бадье, как настоящая аристократка. Но не каждый день, конечно же. Это далеко не походило на жизнь в общежитиях Оксенфуртской академии, но и в этом всем был определенный шарм. А что главное — здесь было безопасно.

Подхватив одной рукой кувшин, а второй ведерце, наполовину заполненное ночными испражнениями, девушка поспешила к выходу из дома, даже не удосужившись обуться. Природа ее встретила остатками росы на траве, прохладной землей, все еще не прогретой после ночи, и ласкающим слух шелестом листьев. Для начала нужно было очистить ведро, а уж потом сходить за водой к колодцу.

Фредерика де Бейль, а для близких теперь просто Дера, с детства мечтала стать чародейкой. Хотела научиться владеть магией так же умело, как и Тиссая де Врие, пристроиться у какого-нибудь правителя на груди и беззаботно радоваться жизни, понимая, что нет того, чего она не могла бы себе позволить: роскошные приемы, банкеты, балы; многочисленные прекрасные мужчины; сила, мощь и красота. Особенно красота. Да, черт возьми, даже самая забитая девчонка из-под Драконьих гор и та мечтала быть чародейкой.

Но у Фредерики не срослось. Ведь отец даже нарек ее так в честь многоуважаемого дальнего родственника, и ко всему прочему был уверен, что для будущей чародейки это идеальное имя. Звучное, сильное, прекрасное. Но разве может одно лишь имя помочь? Определено — нет, как бы ты не верил в его силу.

Мать Фредерику с детства не жаловала, считая чуть ли не самым уродливым и бестолковым отпрыском среди всех своих детей. Нескладная с детства, с весьма посредственными способностями. Ей не давалось пение, не давалось рисование, не давалась игра на музыкальных инструментах, не давались языки и математика. Ей ничего не давалось, кроме прополки цветочков в горшках на подоконнике. Поэтому мысли о том, чтобы отдать дочь на обучение в Аретузу даже и не посещали голову госпожи де Бейль. Фредерика была неприлично высокой как для девушки, с неприлично плотной фигурой, с неприлично объемными бедрами и неприлично большим носом. Волосы молодой госпожи де Бейль были отвратительного русого цвета, не то что у матери — великолепного, насыщенного оттенка, а глаза и того хуже — невыразительно-зеленоватые. Вообще всю Фредерику можно описать этим удобным словом — невыразительная. Однако, единственное, за что хвалила ее мать, так это за вкрадчивый голосок и тонкие аккуратные пальцы рук. Ведь должно хоть что-то особенное быть даже в таком человеке! В остальном же юная госпожа де Бейль была безнадежна и посредственна.

К слову, Фредерика была одной из наследниц реданского аристократа, который всю свою жизнь провел подле короля, в надеждах и стремлениях. Положение он заслуживал долго, упорно и в методах себя не ограничивал, вот только решимость его все чаще подводила. Мучило его лишь одно — чтобы дети, в особенности единственная дочь, росли в достатке, сытости и на бархатных подушках. И она росла. Росла на радость разве что самой себе и заодно стояла пятой в очереди на наследство и хотела выйти замуж за графа. Только за такого, как описывают ее любимые романы: высокого, благородного, безумно красивого и безнадежно влюбленного в нее. Ровно до тех пор, пока не сбежала из семейного гнезда в Оксенфурт. Раз уж не получилось с чародейством, думала тогда юная Фредерика, то должно получиться с наукой, а там и замужество, может, замаячит на горизонте. Пристроилась на кафедру Алхимии, а после благополучно была такова. Ровно в тот день, когда король Радовид V Свирепый заточил ректора академии, аккурат после получения им степени магистра каких-то там наук. Дера уж и не помнит каких. Помнит лишь то, что бежала из общежития в пригород, не оглядываясь, и осела в домике у травника-низушка Отто.

И вот так, сидя в деревянном нужнике среди леса, босая, с нечесаными волосами и в засаленной ночной рубахе, Фредерика де Бейль окончательно поняла всю иронию своей жизни.

Комментарий к Часть 1. Фредерика де Бейль

Бечено

========== Часть 2. Лихо из Подлесья ==========

Вычесывать волосы после сна было неприятно. А еще неприятней было оттого, что девушка знала — коснись ее кос ветер еще разок, и они снова приобретут свой привычный непотребный вид. В любом случае в свои двадцать три уже пора бы начать заботиться о своем внешнем виде чуть больше, чем просто мыть голову и стирать одежду.

Нет, Дера не была совсем уж безнадежна в вопросе ухода за собой. Еще во времена учебы в академии она всегда заплетала свои, постоянно вьющиеся, волосы в тугую косу, а порой, когда настроение и время позволяли, могла соорудить на голове нечто посложнее. Ее одежда всегда была чистой, по крайней мере, вся ее часть, кроме рукавов: те вечно были заляпаны какими-то очередными реагентами, с которыми девушка сражалась на досуге, пытаясь, грубо говоря, превратить кусок камня в золотой слиток. Да, в изысканиях она была идеалистка и своих мировоззрений не гнушалась никогда.

Так или иначе, а только благодаря бесконечному смешиванию этих дурно пахнущих ингредиентов Фредерика смогла побороть сухость губ, неприятные подростковые высыпания на коже лица и даже с помощью втираний очередного своего «изобретения» ей удалось увеличить в объёме копну своих волос. Побочные эффекты тоже наблюдались. Порой приходилось избавляться от аллергической реакции или подозрительного вида высыпаний. Ведь даже небольшая проба на реакцию с кожей, проведенная на собственном запястье, не давала идеального результата и приходилось использовать смесь по назначению. Но это были мелочи. Доработать пропорции, улучшить рецепт и — вуаля: средство работает так, как должно, и никак иначе.

Это было до ужаса приятно, когда с каждой новой идеально выведенной рецептурой приходило осознание того, что не только магия в этом мире может творить чудеса, но и наука, бесконечные эксперименты и неисчерпаемое упорство. Уж чем-чем, а упорством юная алхимичка могла похвастаться.

Наконец покончив с волосами, девушка отложила на прикроватную тумбу гребень, который остался у нее еще с тех незапамятных и беззаботных времен жизни в родном доме, и опустилась на колени. Ловкие руки вытащили из-под кровати небольшой сундучок. Ключ от него всегда висел на поясе у Деры. Щелкнув замком, девушка достала несколько необходимых склянок с разноцветным содержимым и отошла к зеркалу. Комната тут же наполнилась неприятными травяными запахами, спиртовой отдушкой и еще чем-то горьковато-сладким.

Эту смесь собственного производства девушка наносила на кожу лица уже несколько лет, от чего та оставалась чистой и имела приятный глазу бледноватый — аристократический оттенок. Отставив склянку на столик, она намазала губы чем-то маслянистым и темным, а остатки этой жидкости растерла в пальцах и нанесла на распущенные волосы. Да, до чудодейственных заклинаний и пресловутой гламарии далеко, но постоянство использования и точная рецептура тоже делали свое дело.