Михаил Лызлов - Черный осьминог

Усталость от необычайных переживаний сказывалась. Они то и дело присаживались отдыхать на насыпи.

Часам к трем они уже находились на расстоянии двадцати верст от Барановска, считая по железнодорожному пути.

— Товарищ Фальберг, давайте сократим наш путь, — предложил Павлушка. — Если идти прямо через лес, то тут до Барановска будет не больше десяти верст.

Фальберг согласился. Он знал, что чем скорее они будут в Барановске, тем больше возможности будет спасти Васютина. Из рассказа Павлушки он понял, что положение Васютина там, в пещере, было не блестящее. В Барановске Фальберг предполагал мобилизовать все силы на поиски этой таинственной пещеры. Найти ее надо во что бы то ни стало сегодня же ночью!

Они свернули в сторону от железнодорожного полотна и скоро скрылись в ближайших деревьях начавшегося леса.

— Тут, Павлуша, нам нужно держаться осторожно, эти леса всегда служили убежищем бандитизма, так что смотри в оба…

Павлушке этого и говорить было нечего. Он сам великолепно понимал, что сокращая свой путь, они одновременно подвергают себя большой опасности. Но рассуждать было некогда. Каждый лишний выигранный час мог принести спасение Васютину.

— Я соберу всех ребят в Барановске для поисков пещеры — ведь какие-нибудь следы должны же быть.

Кругом плотной стеной стоял лес. В лесу было мрачно и сыро, так как ни один луч солнца не заходил сюда. Только посмотрев вверх, можно было заметить, как между деревьями голубело небо.

Пройдя версты четыре, Фальберг и Павлушка присели на стволе дерева, когда-то поваленного бурей.

— Как, Павлушка, проголодался, небось?

— Да, не мешало бы перекусить. Но что здесь найдешь, кроме гнилых листьев? Ничего. Потерпим. Тут осталось до Барановска пустяки.

Передохнув с полчаса, они двинулись дальше.

— Постой, Павел, ты как — лазить мастер?

— В два счета заберусь, куда угодно!

— Я думаю, не мешало бы все-таки посмотреть, где мы находимся. Чем черт не шутит, в этом лесу и заблудиться немудрено!

— Так это я сейчас, товарищ Фальберг, только дерево повыше выбрать…

Выбрав высокую, красивую, ветвистую сосну, Павлуша быстро начал карабкаться. Лазить по деревьям было для него всегда большим удовольствием — поэтому и сейчас он расцвел от желания показать Фальбергу свою ловкость. Как кошка, без особых затруднений, он добрался до ближайших веток и через секунду скрылся за ними. Только иногда видел Фальберг, как мелькала среди листьев Павлушкина голова.

Через минуту Павлушка бомбой спустился вниз. Понизив голос, он сказал Фальбергу:

— Там поверху идет телефонный провод, я думаю, это и есть тот телефон, который имеет сообщение с пещерой. А вот в той стороне над лесом очень много крутится галок — там, наверное, есть люди.

Фальберг чуть не свистнул от неожиданности.

— Ну, брат Павлушка, пришло время нам с тобой поработать еще. Идти нам с тобой сейчас в Барановск нет никакого смысла, нам нужно проследить, что за люди говорят по этому проводу.

Осторожно осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к малейшему шороху, они двинулись в путь, не упуская из виду кое-где проглядывающей сквозь ветви тонкой нити провода.

— Уж куда-нибудь да он приведет нас.

Аренский убедился в Барановске, что вся работа, которая ведется в этом районе, имеет руководство из Москвы. В Барановске было сейчас сравнительно тихо. После разгрома колесниковского отряда, наступления белых банд прекратились. Но ни самого Колесникова, ни его главных помощников схватить не удалось.

«Надо найти эту руководящую головку в Москве. Без руководства, без средств белогвардейцам ничего не удастся здесь сделать».

Сделав последние указания в Барановске, Аренский отправился в Москву. По дороге он заехал в Загорск, чтобы доложить в Губчека о положении в Барановске.

Но в Загорске его поразили неожиданными новостями. В день приезда Аренского там были получены материалы, обнаруженные при обыске Зенчикова и Вешнева. Эти материалы давали определенные указания о контрреволюционной организации, свившей прочное гнездо в Москве и носившей название «Черный осьминог».

Захватив их, Аренский с первым же отходящим поездом помчался в Москву.

Поимка Зенчикова и Вешнева держалась в большом секрете, так что Аренский надеялся накрыть в Москве организацию неожиданно.

События последних дней сильно встревожили полковника Полозова. Он чувствовал, что дело, затеянное им, терпит одну неудачу за другой. Эта тревога передавалась также и остальным членам «Черного осьминога», находившимся в Москве. От двух членов организации, Вешнева и Зенчикова, не получалось никаких известий.

Полозов еще более усугубил осторожность. Правда, остальных пятерых членов «Черного осьминога» он всячески утешал, успокаивал их, пытался рассеять в них эту тревогу. Он знал, что если «Черный осьминог» развалится, то и полоса восстаний, на организацию которых было потрачено столько сил и средств, потерпит неудачу. А вместе с тем он чувствовал, как с каждым днем крепнет советская власть.

Чтобы иметь больше времени для усиления работы, Полозов взял отпуск. Теперь почти каждый день они собирались в Свалийском посольстве. Из ряда городов центральной России выслушивали они гонцов. Но во всех этих городах не было сильных организаций. Главная надежда была на Барановск — он должен был сказать решающее слово. Но оттуда никаких сведений не было.

Из осторожности Полозов в своей квартире имел ход через замаскированную дверь в небольшое помещение, имевшее вид чулана и помещавшееся рядом. В последнее время, возвращаясь домой, он заходил туда и проводил там все время. Из этого чулана имелся ход на чердак, который можно было использовать в особенно критическую минуту.

И только эта предосторожность спасла его.

По приезде в Москву Аренский явился к начальству и, доложив положение вещей в Барановске, не медля ни минуты, приступил к работе. Имевшиеся у него на руках документы указывали на определенную связь «Черного осьминога» со Свалийским посольством. С этого он и начал. Выбрав человек десять лучших сотрудников Московской ЧК, он установил тщательное наблюдение за особняком Свалийского посольства. На этот раз Аренский твердо решил, что «Черному осьминогу» не удастся скрыться из его рук.

Спустя час после того, как Фальберг и Павлушка двинулись по пути, который им указывал телефонный провод, они вдруг почувствовали в воздухе запах человечьего жилья.

— Держись, Павлушка, осторожней — если они нас накроют, то тут уж, брат, нам каюк будет…

Вечер был уже близок. Небо вверху стало густо синим, перед вечером тревожно шумели верхушки деревьев.

Прячась осторожно за деревьями, зорко осматриваясь по сторонам, стараясь не производить ни малейшего шума, продвигались они вперед. Эта осторожность значительно замедлила их движение, но опасность была сильна, оружия у них не было с собой никакого.

Через несколько минут они уже услышали шум голосов и запах дыма. Телефонный провод опустился совсем низко.

— Полезай-ка, Павел, еще на дерево, посмотри, — тихо сказал Фальберг.

Павлушка быстро вскарабкался и через несколько минут опять спустился на землю.

— Шагах в двадцати от нас стоит курень — наверно, в этом курене и есть телефон: провод проходит прямо в него… Около куреня человек с ружьем. Дальше там видна поляна, на ней много людей, лошади, горят костры… по виду бандиты, не иначе…

— Побудь здесь, я сейчас вернусь…

Фальберг осторожно скрылся в кустах.

Скоро он вернулся.

— Придется ждать ночи. Совсем недалеко от куреня, шагах в пяти, я нашел густой куст дикой бузины — очень хороший наблюдательный пункт — темноты подождем, а там видно будет…

В словах Фальберга чувствовалось, что план им уже составлен, но пока он не хотел в него посвящать Павлушку.

Устроившись под кустом бузины, они стали ждать темноты.

— Так ты говоришь, что в этой пещере разговаривали по телефону с Бергом?

— Да, это я хорошо помню. Ему отдавали приказания.

— Та-ак… — Фальберг замолчал, видимо, что-то соображая, потом он довольно улыбнулся.

— Ну, Павлуша, мы сейчас, брат, с тобой номерок отколем такой, что только держись, и товарища Васютина выручим.

В лесу темнело. Через ветви бузины было видно, как затихала жизнь на поляне. Где-то фыркали лошади, замирали последние разговоры. Вечер становился холодный. Лес шумел от усилившегося ветра — видимо, погода менялась.

Сквозь полумрак можно было видеть, как человек с ружьем, стоявший у куреня, уселся на пень и, опершись на винтовку, задремал. Несколько раз он склонялся так, что чуть-чуть не падал и просыпался, тревожно оглядываясь по сторонам. Потом дремота одолевала его снова.