Майн Рид - Бандолеро, или Свадьба в горах

— Кроме Долорес.

Эти слова я произнес почти машинально. Я был не в настроении защищать красоту той, которая меня не привлекала.

— Значит, ограбление дилижанса было уловкой?

— Да, сеньор! Обман. Хитрость дона Франсиско и его друзей.

— Мне сразу показалось в этом что-то странное, — заметил кучер.

— Но что означает требование выкупа —десять тысяч долларов? — спросил я.

— Сеньор капитан, это часть плана. Дон Эусебио очень богат. Тем не менее, он немного скуповат. Молодые люди знали, что им потребуются деньги на жизнь, и что пройдет немало времени, прежде чем достойный отец смягчится и простит их. И они решили, что стоит до того времени занять у него немного денег. Сантиссима! Это было ошибкой — все, все! О, сеньоры, вы ведь не выдадите меня? Если станет известно, что я сознательно участвовал в этом обмане, я потеряю не только положение в семье дона Эусебио, но и свою сутану.

— Мой добрый падре! — бесцеремонно ответил я. — У нас нет времени тревожиться из-за вашего будущего. Мы хотим получить от вас еще кое-какие разъяснения. Брачная церемония, о которой вы говорите, была прервана. Это мы знаем. Но почему и кем?

— Разбойниками, сеньор, настоящими разбойниками! Разбойниками с большой дороги!

— Их целью был только грабеж?

— Ах, сеньор, хотел бы я думать так!

— Вы считаете, что у них была другая цель?

— Увы, да! Смотрите, кабальеро!

Священник указал на тело молодого человека, которого назвал сыном судьи. Тот лежал лицом вверх. На его груди поблескивала золотая цепочка от часов. Раздутый карман свидетельствовал, что часы все еще там.

— Странно, — сказал я. — Вы уверены, что это были настоящие грабители?

— Конечно, конечно, — ответил падре, печально покачав головой. — Совершенно уверен, кабальеро. На них были маски, и я не видел их лиц. Но я услышал одно имя, когда они проходили мимо меня и уводили с собой девушек.

— Какое имя? — спросил я с нехорошим предчувствием.

— Ах, сеньор капитан, это имя хорошо известно на здешних дорогах.

— Карраско? — почти закричал я, не дожидаясь, пока падре его произнесет.

— Клянусь Господом, сеньор, вы все знаете! Да, так его зовут. Я слышал, как один из разбойников назвал его по имени, когда они уходили. Предводитель разбойников действительно известный капитан Карраско! Бедные девочки!

Я больше не ждал объяснений францисканца. Мне показалось, что теперь я понимаю ситуацию не хуже его — вероятно, лучше.

Мысль о том, что Долорес во власти какого-то безымянного разбойника, причиняла мне боль. Но совсем другое дело думать, что она в руках Торреано Карраско! Я вспомнил сцены в соборе и на улице Ласточек.

— Готовьтесь, ребята! Проверьте ружья и револьверы! Сержант! Выстроить всех цепочкой! Нам предстоит подъем по горной тропе!

Сержант принялся исполнять приказ, а я повернулся к Франсиско Морено. С непередаваемым чувством нагнулся я к раненому. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он ранен тяжело. Вдобавок к нескольким ударам кинжалом, левое бедро было пробито пулей.

Я сам получил схожую огнестрельную рану при штурме Чапультепека. Я знал, что если пуля задела артерию, кровь на полу — это жизнь Франсиско. Количество вытекшей крови и смертельная бледность раненого были дурными признаками.

Вид умирающего капитана вызвал у меня двойную боль. В этом прекрасном лице, еще более совершенном из-за бледности, я увидел причину предпочтения Долорес. Неудивительно, что она полюбила его! Но он уходит из нашего мира, и моя ревность должна уйти вместе с ним.

И она ушла, ее прогнали мысли о Карраско. С прежней силой вернулись дружеские чувства к Франсиско Морено.

Я осмотрелся. Никакой мебели, кроме той, что, очевидно, принесли по случаю. Я прошел в небольшую соседнюю комнату. В ней оказалась походная кожаная кровать на раме. На кровати были разбросаны шали, шарфы и другие предметы женского туалета.

Кровать должна была послужить брачным ложем! Жених ляжет на эту кровать, но обнимет его не Долорес, а смерть!

Я быстро осмотрел раны. Обильное кровотечение продолжалось. Франсиско ослабел, как ребенок. Я вспомнил о том, что в аналогичных обстоятельствах вернуло силы и мне, — о глотке каталонского вина. Фляжка у меня была полна лучшего вина, какое только можно найти в столице. Я прижал фляжку к его тубам и заставил раненого сделать несколько глотков.

Как я и предвидел, вино произвело благотворное воздействие. Франсиско пришел в себя и узнал меня.

— Ах, сеньор, — сказал он, благодарно глядя мне в глаза. — Это вы, вы с такой добротой относитесь ко мне! О, скажите, где она, Долорес, моя Долорес, моя невеста, моя жена? Нет, ее здесь нет. Но где же… где…

— Не тревожьтесь о ней, — ответил я с горечью. Даже его страдания не могли помешать мне ее проявить. — Она о себе позаботится.

— Но где она? О, сеньор, скажите мне!

— Возьмите себя в руки, дон Франсиско. Леди не может быть далеко. Я думаю, что сумею догнать негодяев, которые ее увели.

— Ее увели? О Боже! Увели! Увел он… он…

— Кто?

Вопрос излишний. Я заранее знал ответ.

— Этот негодяй Карраско! — прошептал раненый. — Я уверен, что это он. Я узнал его, несмотря на маску. Лола, Лола, ты погибла! И еще хуже — с Мерседес! Бедная Мерседес!

Я не стал просить у него разъяснений странных и непонятных слов. В ответ я только сказал:

— Сеньор Морено, не утомляйте себя! Предоставьте дело мне. Долг обязывает меня приложить все усилия, чтобы освободить девушек и наказать негодяев, которые их похитили. Не сомневайтесь, я это сделаю. Если судьба позволит, ваша Долорес вернется к вам.

— Спасибо,спасибо, сеньор! Я уверен, что вы сделаете всё возможное. Если не ради Долорес, вы должны это сделать ради ее сестры.

— Сестры? Что значат ваши слова, капитан Морено?

— Ах, кабальеро, вы должны знать. Она вас любит!

— Любит… меня?

— Да! В надежде увидеть вас согласилась она участвовать в проделке, о которой мне нет необходимости вам рассказывать. А кончилось все это поездкой в столицу. Она знала, что после штурма Чапультепека вы находитесь там. Она слышала о вашем храбром поведении в этих кровавых боях и об опасной ране, которую вы получили. Вы не можете представить себе, как она тревожилась за вас, несмотря на свое раздражение. Бедная Мерседес!

— Мерседес? Тревожилась? Раздражена? Вы меня удивляете.

— Ах, сеньор, это вы меня удивляете. Больше того, вы разбили ей сердце.

— Франсиско Морено! Ради Бога, объяснитесь! Что все это значит? При чем тут Мерседес? Молю вас, объясните!

— Но вы ведь сами все знаете. Бедная девочка! Она доверилась мне. Ведь я долго через нее переписывался с Лолой. О сеньор, вы были так добры ко мне! Сейчас вы вдвойне добры. Но почему вы так обошлись с Мерседес? Возможно, я никогда не встану на ноги, но все равно скажу: вы обошлись с ней бессердечно, даже жестоко!