Луи Буссенар - Приключения в стране бизонов

— Спасибо, что вы пришли. Вы можете оказать мне огромную услугу. Сократите мою пытку. Когда меня привяжут к столбу и сделают мишенью для выстрелов, но так, чтобы ни одна пуля не задела серьезно, тоже вызовитесь пострелять. Вам не откажут. И убейте меня наповал.

— Не теряйте надежды, мой друг, — отвечал сдавленным голосом Андрэ, хотя и сам уже ни во что не верил.

Палачи грубо потащили ковбоя дальше, и его загородила плотная толпа.

Вот и место казни: площадка, на ней темно-красный столб.

Странное дело: индейцы, обычно большие любители подольше помучить человека, на этот раз почему-то торопились, и в особенности сам Кровавый Череп. Не мог же он опасаться, что жертва от него ускользнет? Для этого не было никаких оснований. Скорее всего тут была иная причина: племя находилось не на своей земле, а на земле мирных индейцев, которые могли появиться в любой момент и помешать казни, чтобы не навлечь на себя репрессий со стороны американского правительства.

Кровавый Череп схватил пленника, опрокинул его на землю, раздел донага и с помощью нескольких палачей-любителей растянул ему руки и ноги, привязав к четырем кольям.

Не было предварительной стрельбы в цель ни из ружей, ни из лука. Приступили прямо к делу.

Кровавый Череп разложил на обнаженной груди пленника от плеч до пояса небольшой костер из веток смолистого дерева, поджег этот костер в трех или четырех местах.

Ветки затрещали, задымились. Послышался запах горелого мяса…

Несчастный американец, сжигаемый заживо, корчился от боли и выл не своим голосом.

Его крик заглушили диким ревом. Озверелая толпа пустилась вокруг костра в чертовскую пляску.

Фрикэ и Андрэ, застрявшие в плотной толпе, не видели этой ужасной сцены. Они услыхали только крик несчастного товарища.

Ни слова не говоря, они ринулись на стоявших ближе к ним индейцев, сшибли с ног пятерых или шестерых и очистили вокруг себя пространство.

Индейцы не ожидали нападения и не были готовы к нему. В один миг каждый из французов вырвал себе по винтовке.

— Прочь, канальи! — громовым голосом гаркнул Андрэ.

— Назад, негодяи! — пронзительно прокричал Фрикэ.

Конечно, их попытка была лишь жестом отчаяния и не могла принести благоприятного результата. Из-за тесноты друзья не стреляли, а только действовали прикладами. Индейцы быстро опомнились и уже теснили их.

Было ясно, что сейчас их сомнут, раздавят. Они безрассудно принесли себя в жертву, только и всего.

Вдруг по рядам индейцев пробежала паника. Андрэ и Фрикэ не могли понять, что бы это значило. Струсили даже самые храбрые из краснокожих воинов.

Вдали послышался звук сигнального рожка.

Горнист играл атаку. Кавалерийскую атаку. Затем «ура» белых и военный крик дикарей. Топот стройно скачущих коней. Мчатся во весь карьер кавалеристы, окружают со всех сторон лагерь. Солдаты в голубых мундирах рубят саблями направо и налево. С другой стороны отряд индейцев пересекает дорогу беглецам и избивает их без всякой пощады.

— Американские солдаты!.. «Каменные сердца»!.. — вскричали Фрикэ и Андрэ, и оба бросились к несчастному ковбою, стараясь успеть вовремя.

Индейцы сами мастера нападать врасплох, но внезапного нападения отражать не умеют. Окруженные со всех сторон, избиваемые томагавками «каменных сердец» и саблями американцев, они не сумели оказать стройного сопротивления и пустились в бегство.

Фрикэ и Андрэ подбежали к ковбою, который выл и корчился на огне.

Их глазам представилось ужасное зрелище. Какой-то индеец, должно быть, Кровавый Череп, — наклонившись над полковником, снимая с него скальп и уже доканчивал эту операцию.

Андрэ хотел свалить его прикладом, но дикарь быстро отскочил в сторону и исчез в толпе беглецов, размахивая на бегу окровавленным лоскутом кожи с волосами.

Подоспевший Фрикэ рукой разбросал горящий костер и освободил грудь полковника от головней. Несчастный лежал без признаков жизни. Его окружили, развязали, осмотрели.

Оказалось, что ожоги не смертельны, что опалена только кожа, а мускульный слой прожжен не особенно глубоко. К несчастью, мстительный враг успел содрать с него скальп, и кость черепа белела сквозь стекавшие по ней кровавые струи.

Разбойничье племя было полностью рассеяно. Командир американского отряда приказал трубить отбой. Раздавались только отдельные выстрелы по беглецам, находимым в траве, да еще пристреливали раненых.

В этой ужасной войне в плен не берут, и обе стороны соперничают между собой в жестокости.

Раненого окружили заботливым уходом.

Андрэ и Фрикэ поспешили горячо пожать руку Батисту-младшему и его сыновьям Блэзу и Жильберу, а также всем, кто спас их от неизбежной гибели. Тут они узнали, каким образом состоялось их избавление.

Охотники за бизонами, когда не досчитались трех белых, сразу же поняли, что те попали в засаду. Отыскать их следы для индейцев не составило ни малейшего труда. Прекратив охоту, они немедленно погнались за похитителями, несмотря на свою малочисленность. Но даже за то короткое время, что они отыскивали следы, похитители успели уйти вперед довольно далеко.

К счастью для «каменных сердец», они встретили отряд сабель в пятьдесят федеральной кавалерии, шедший на стоянку в форт Окайнакэн, что на реке того же имени, впадающей в Колумбию. Узнав от Батиста, в чем дело, начальник отряда согласился сделать небольшой крюк и объединить силы с цивилизованными индейцами.

Результатом, как мы видели, было полное поражение бандитов прерии.

Спустя три недели после этих кровавых событий Фрикэ и Андрэ трогательно прощались с краснокожими друзьями, и в сопровождении двух десятков хорошо вооруженных «каменных сердец» покинули их резервацию.

Впереди ехала хорошо нагруженная провизией фура, в которой на мягкой подстилке из бизоньих шкур лежал выздоравливающий полковник Билль, друзья ухаживали за ним с трогательной предупредительностью.

Ковбой благополучно перенес скальпирование, которое вообще не столько смертельно, сколько болезненно и неприятно.

Действительно, если оскальпированный не был перед тем ранен и если он не брошен без всякой помощи, то он всегда может выздороветь, так как при сдирании скальпа не бывают задеты важные органы.

Рана на голове мистера Билля почти совсем зажила и только ужасно его безобразила, хотя, впрочем, полковник и раньше не был красавцем.

Гораздо медленнее заживали ожоги на груди, но нет худа без добра: у полковника зато прекратились невралгические боли в плевре, которыми он страдал уже много лет. Воистину «нет худа без добра».