Клиффорд Саймак - Искатель. 1989. Выпуск №3

— Я с тобой согласен, — сказал он. — Смысла во всем этом мало. Но судьба помогала парню. Даже после того, как его нашли, кто-то мог взломать капсулу. Они знали, что внутри человек Капсула была прозрачной. Кому-нибудь могло взбрести в голову разморозить и оживить его. Быть может, этим стоило заняться. Вдруг ему было известно нечто ценное для них…

— Пользы от него… — произнес Даниельс. — Но это уже второй интересный вопрос. Разум Блейка был совершенно пуст, если не считать общего фона, причем такого фона, который человек мог бы получить только на Земле. Он знал язык, обладал человеческим мировоззрением и знаниями по основным вопросам, какими запасся бы обычный человек, живший двести лет назад. И все. Что могло с ним произойти, кто он такой и откуда родом — этого он совершенно не помнил.

— Нет никаких сомнении в том, что он уроженец Земли, а не одной из звездных колоний?

— Похоже, что нет Когда мы его оживили, Блейк уже знал, что такое Вашингтон и где он находится, но все еще считал ею столицей Соединенных Штатов. Знал и многое другое, что мог знать только землянин. Как ты понимаешь, мы пропустили его через целую кучу тестов.

— Как у него дела?

— Судя по всему, хорошо Он живет в маленькой общине к западу отсюда, в горах. Мы решили, что ему нужно немного отдохнуть, прийти в себя. Вероятно, это даст ему возможность поразмыслить, нащупать езое прошлое. Может, теперь он уже начинает вспоминать, кем и чем он был. Это не моя затея — я не хотел ничем его утруждать. Но мне думается, что, если он все вспомнит, это будет вполне естественно. Блейк и сам немного расстроен таким положением дел.

— А если вспомнит, то расскажет тебе?

— Не знаю, — ответил Даниельс. — Буду надеяться, что расскажет. Но я не связывал его никакими обещаниями. По-моему, это было бы неразумно Пусть поступает по своему усмотрению, а если у него возникнут затруднения, ему, наверное, захочется поговорить со мной.

Блейк стоял во внутреннем дворике и смотрел, как удаляются красные габаритные огни быстро движущейся по улице машины Дождь прекратился, и в просветах между тучами виднелись немногочисленные звезды. Дома на улице стояли черные, горели только лампочки во дворах. В его собственном доме была освещена прихожая — признак того, что дом поджидает хозяина.

Дул холодный северо-западный ветер. Блейк плотно запахнул на груди коричневый шерстяной халат и, пройдя через дворик, поднялся по короткой лестнице с тремя ступеньками. Дверь от крылась, и он шагнул внутрь.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Дом и добавил укоризненно — Похоже, вы припозднились.

— Со мной что-то случилось, — ответил Блейк. — Не знаешь, что бы это могло быть?

— Вы покинули внутренний дворик, — сказал Дом, негодуя, ибо от него требовали сведений, которых он не мог дать. — Вам, разумеется, известно, что наша опека не распространяется за его пределы.

— Да, — промямлил Блейк, — это мне известно.

— Пока вас не было, на ваше имя поступило сообщение, — сказал Дом. — Оно в почтографе.

Почтограф стоял сбоку от входа. Блейк шагнул к нему и вытащил торчавший из передней стенки листок бумаги. Записка, написанная аккуратным четким почерком, была краткой и официальной. В ней говорилось. «Если мистер Эндрю Блейк сочтет для себя удобным связаться с мистером Райаном Вилсоном из городка Виллоу-Гроув, он сможет узнать нечто чрезвычайно полезное».

Блейк осторожно держал бумажку в пальцах. Невероятно, думал он. Это попахивает мелодрамой.

— Виллоу-Гроув? — переспросил он.

— Мы посмотрим, где это, — ответил Дом.

— Будьте добры! — проговорил Блейк.

— Ванна сейчас будет готова, — сказал Дом. — Если, конечно, вы хотите.

— И еду недолго сварить! — крикнула Кухня. — Чего желает хозяин?

— Да, поесть-то я, наверное, не прочь, — ответил Блейк. — Как насчет яичницы с ветчиной и пары ломтиков поджаренного хлеба?

— Мне одинаково легко сделать что угодно, — сказала Кухня. — Гренки с сыром? Омар?

— Яичницу с ветчиной, — заявил Блейк.

— Как быть с обстановкой? — спросил Дом. — Мы до неприличия долго не меняли ее.

— Нет, — устало ответил Блейк, — оставь все, как есть. Не трогай обстановку. Она не имеет большого значения. — Как вам угодно, хозяин, — сказал Дом.

— Сначала поесть, потом — в ванну, — проговорил Блейк. — И спать. У меня был трудный день.

— А что с запиской?

— Утром все решим.

— Городок Виллоу-Гроув находится к северо-западу отсюда, — сказал Дом. — Пятьдесят семь миль. Мы посмотрели по карте.

Блейк пересек гостиную, вошел в столовую и уселся за стол.

— Вам надо прийти и забрать еду, — завопила Кухня. — Я не могу ее вам принести!

— Знаю, — ответил Блейк. — Скажешь, когда все будет готово.

— Но вы уже сели за стол!

— Человек имеет право сидеть там, где пожелает! — вспылил Дом.

— Да, сэр, — откликнулась Кухня.

Дом снова умолк, а усталый Блейк пересел в кресло. Он заметил, что в комнате мультобои. Обои изображали лес и луга, по которым бежал ручеек. К ручью опасливо подскочил кролик. Остановившись возле пучка клевера, он сел и принялся ощипывать цветы. Ручеек искрился в солнечном свете, сбегал с низких порогов. По поверхности воды неслись пузырьки пены и опавшие листья. Прилетела и села на дерево птичка. Задрав головку, она запела, но звука не было. Лишь по дрожащему зобу можно было определить, что птичка поет.

— Может быть, включить звук? — спросила Столовая.

— Нет, спасибо, что-то не хочется. Как-нибудь в другой раз. Я бы просто посидел и отдохнул.

Посидеть, отдохнуть, подумать, разобраться. Попытаться понять, что с ним случилось, как и, конечно же, почему. Определить, кто он такой или что и кем был раньше. Все это какой-то кошмарный сон наяву, подумал он. Однако вполне возможно, что утром ему снова будет хорошо. Или покажется, что все снова хорошо. Будет сиять солнце, и мир зальется ярким светом. Блейк пойдет гулять, поболтает кое с кем из соседей по улице, и все будет в порядке. Может быть, надо попросту забыть обо всем этом, вымести вон из сознания?

Он неловко заерзал в кресле.

— Сколько времени? Долго ли меня не было?

— Почти два часа, — ответил Дом. — А ушли вы в восемь или в самом начале девятого.

Шесть часов, подумал Блейк. А он помнит не больше двух из них. Что же случилось и почему он не может вспомнить остальные четыре? И то время, которое провел в космосе? События, которые предшествовали его полету в космос? Почему жизнь его должна начаться с того мига, когда он открыл глаза на больничной койке в Вашингтоне? Были же другие времена, другие годы. Было у него когда-то и имя, была и биография. Что же случилось? Что же стерло все это?