Владимир Рыбин - Искатель. 1981. Выпуск №2

Рассвет был долог и холоден. В низине лежал туман, плотный, как молоко. Кусты отяжелели, обвисли от росы, и ветки пихты были так мокры, словно ночь пролежали под дождем.

Проснувшись, Красюк увидел Сизова возле костра. Он отряхивал сучья от росы и подкладывал их в огонь. Красюк наблюдал за ним и все вспоминал ночное свое приключение, не понимая, сон это или все было на самом деле.

– Чего это ночью-то? – спросил Красюк.

– Енотовидная собака, – ответил Сизов, кивнув куда-то в сторону.

Красюк вскочил, увидел сначала след на примятой мокрой траве, затем разглядел возле костра серый комок убитого животного длиной с руку, с хвостом, острой мордой и короткими ногами.

– Ловок, ничего не скажешь. И как ты ее углядел в темноте! – восхищенно сказал Сизов. – Не деликатес, ну да с голодухи сойдет.

– Я? – удивился Красюк.

– Кто же еще? Понимаю – сама подошла. Ну да и ты не промахнулся, молодец. Ее ведь искал ночью?

Красюк не ответил. Ему было смешно и вроде даже как-то неловко.

Енотовидной собаки хватило ненадолго. Уже к вечеру от нее остался лишь один обугленный на костре кусок, который Сизов, не обращая внимания на ворчание Красюка, отложил на другой день. И снова они ночевали у дымного костра, уставшие, опухшие от комаров и мошки.

К исходу следующего дня голод снова догнал их. Лес был полон живности, но без ружья нечего было и надеяться добыть что-либо. В небе кружили сизые орлы, сытые, неторопливые: еды для них хватало. В одном месте орлов было несколько, пролетали один за другим над кронами деревьев, высматривая что-то на земле.

– Охотятся за кем-то, – сказал Красюк, останавливаясь.

Ему вдруг пришла в голову мысль поживиться за счет орлов.

Выследить, когда они накроют свою жертву, и подбежать, отнять. И он принялся рассуждать насчет того, что выслеживают орлы что-то крупное, иначе чего бы они охотились стаей. А крупное зараз не унесут, что-то да останется.

– В эту пору орлы птицами питаются, – пояснил Сизов.

– Значит, чего-то свеженького захотелось. Когда хочется, разве с порядками считаются? Закон тайги.

Орлы снова скрылись в кронах деревьев. Но вот где-то в листве раздался резкий, как выстрел, орлиный клекот, и вся стая вскинулась, кругами пошла к земле. И тогда они увидели того, за кем так настойчиво охотились орлы. Это был молодой и неопытный зайчишка. Он выскочил из травы и поскакал по голому склону сопки, слишком уверенный в своих быстрых ногах. Орлы закружились быстрее и вдруг резко, один за другим, стремительно ринулись вниз. Короткий шум, короткий вскрик, похожий на плач ребенка, судорожная возня в траве.

Красюк сорвался с места и побежал туда, где шевелился серый клубок. Орлы неохотно разлетелись, унося в когтях серобурые комки. На том месте, где они только что бились, было пусто. Валялись птичьи перья, клочья шерсти, на земле алели пятна крови.

– Быстро, – сказал Сизов, переводя дух после бега, – быстро работают.

– А что я говорил? Закон тайги…

После этого случая еще сильнее захотелось есть. Попробовали жевать молодые побеги сосенок, но от них во рту было как от канцелярского клея.

Тайга становилась все темнее. Лианы толщиной в ногу вползали по стволам лиственниц, свисали оттуда причудливо изогнутыми петлями, похожими на удавов. Плети лиан потоньше перекидывались со ствола на ствол, скрывая небо. На прогалинах была сухость летнего дня, а на лесной звериной тропе, по которой они пробирались, стояла влажная прохлада, и камни у корней деревьев лоснились от сырости.

– Когда на этих лианах созревают ягоды, к ним слетаются птицы, сбегаются звери, – говорил Сизов, шагая впереди, не оглядываясь на Красюка. – Кишмиш вырастает, слышишь?

– Пока он вырастет, мы ноги протянем.

– Иногда долго сохраняется…

Он вдруг свернул в чащобу, заставив Красюка насторожиться: не удрать ли собрался? Но Сизов тут же и вышел на тропу, держа в руках кисть ягод, похожих на усохший виноград. Они поделили эти ягоды, разжевали, наслаждаясь неожиданным для тайги вкусом южного инжира. Но сколько еще ни искали, ничего больше не нашли.

Скоро снова выбрались к болотистой равнине, заросшей редкими кедрами, соснами, елями и разбросанными копнами густого подлеска. Осоки стояли в пояс. В зарослях трав ноги то и дело попадали в похожие на ловушки петли вьющихся растений, запинались о стволы упавших деревьев.

Пока преодолевали эту равнину, совсем выбились из сил. Добравшись до сухого места, Красюк повалился в траву и заявил, что он хочет точно знать, куда они идут и почему забираются все дальше в тайгу.

– Смотри, Мухомор, веди куда надо, – угрюмо сказал он.

– А куда надо?

– На волю, куда же еще.

– Разве ты не на воле?

– Ты мне лапшу на уши не вешай! – угрожающе приподнялся Красюк.

– Мы же договорились.

– О чем?

– ¦ Что ты не будешь задавать дурацких вопросов и вообще будешь вести себя прилично. Если хочешь, чтобы я тебя вывел из тайги.

– Так и выводи.

– В этой тайге только две дороги: одна – обратно в колонию, другая – в противоположную сторону. Обратно ты не хочешь и меня не пускаешь. – Он помолчал. – Да я теперь и сам не хочу.

– И долго мы будем с голоду подыхать?

– Я не лагерное начальство, чтобы мне приносить жалобы.

– Чего ж делать-то?

– Идти. И не ныть. А идти мы будем к Оленьим горам. Там была наша геологическая база и остался склад. Там не пропадем…

Он замолчал, удивленно уставился в лесную чащу. Оттуда, из-за ствола старой пихты, смотрели большие неподвижные глаза. Глаза чуть выдвинулись, и показалась черная голова с длинными, спускавшимися изо рта клыками. Животное то ли не замечало людей, то ли не обращало на них внимания, пережевывая длинную бороду мха, свисавшую с пихты, медленно выходило на поляну. Было оно небольшим, не выше, чем по колено, но поразительно изящным и статным.

В первый момент Сизов даже и не подумал, что это может быть их пищей, стоял неподвижно, смотрел, любовался. Красюк приподнялся, чтобы бросить нож, но, прежде чем он поднял руку, животное легко отпрыгнуло в сторону и исчезло в чаще.

– Кто это? – спросил Красюк.

– Кабарга. Удивительное у нее мясо, вкусное.

– Чего ж рот разинул, если вкусное?

– Бессмысленно гоняться за кабаргой.

И тут он вспомнил о веревке. Отойдя подальше, Сизов растянул на звериной тропе веревочную петлю, привязал конец веревки к ближайшей сосенке.

– А знаешь, что самое ценное у кабарги? – говорил Сизов вечером, устраиваясь спать на мягких ветках пихты. – Мускус. Есть у них, у самцов, на брюшке такой мешочек с два пальца величиной, а в нем – красно-бурая масса, как мазь, с очень сильным и стойким запахом. Если высушить эту массу – никакого запаха нет, чуть намокнет – опять пахнет. В Индии, когда дворцы строили, мускус в известь добавляли. Века прошли, а стены все пахнут. Можешь представить, что это значит для парфюмерной промышленности…